Все хлопотали перед царем об отмене опалы и в первую очередь А. Н. Оленин, с чьей подачи была написана и представлена на осенней академической выставке картина, привлекшая в залы толпы любителей живописи. Но никто не мог достучаться до императора, пока в ход не пошла «тяжелая артиллерия» – профессор академии А. И. Зауервейд, который был учителем рисования царских дочерей. Александр Иванович рассеял гнев царя, а позже походатайствовал о переведении талантливого юноши в свою батальную мастерскую. По желанию императора картина Гайвазовского была доставлена в Зимний дворец, и Николай Павлович «остался в восторге от нее». Он повелел выдать художнику 1000 рублей и назначил его сопровождать великого князя Константина Николаевича в летнее практическое плавание по Балтике. В те же дни на зазнавшегося Таннера пожаловались царю и близкие ко двору вельможи, и француз вынужден был покинуть Россию.
В марте 1837 года по высочайшему повелению Гайвазовского причислили к классу батальной живописи Зауервейда. Для занятий морской военной живописью в академии ему была предоставлена мастерская. А в апреле художник был официально прикомандирован в качестве художника на корабли Балтийского флота и отправился в свое первое плавание по Финскому заливу и Балтийскому морю. Вместе с девятилетним великим князем Константином Николаевичем и его наставником адмиралом Ф. П. Литке он совершил плавание на военных кораблях, отрабатывающих практические занятия.
Однажды, когда Гайвазовский заканчивал очередной вид Кронштадта, к нему подошел малолетний князь, забрал кисти и краски и стал «дорисовывать» почти законченную картину. Так волею случая Гайвазовский стал считаться первым учителем живописи столь высокой особы. А пейзаж он нарисовал новый, не затаив обиды, так как был незлобив.
С детства влюбленный в корабли, 19-летний Гайвазовский с интересом постигал оснастку парусников, сложную систему управления ими, с вниманием выслушивал объяснения бывалых мореходов. Он близко сошелся с замечательным талантливым человеком – адмиралом Литке, не только выдающимся мореплавателем, но и ученым-географом. Моряков подкупила искренняя любовь юноши к морской стихии и кораблям. Экипаж прозвал его «морским волчонком». За несколько месяцев офицеры научили Ивана разбираться в сложнейшем устройстве кораблей российского и иноземного флотов, познакомили с укладом жизни на боевых судах. Его память, словно губка, впитывала изменчивость морской стихии, эффекты света, преломленного в волнах, и колорит Северного моря. С тех пор он навсегда сохранит любовь к парусным кораблям, как к прекрасной и неотъемлемой части морской стихии. Написав в этом плавании первые пять марин, молодой художник неразрывно связал свою судьбу с морем и российским флотом.
Гайвазовский делал стремительные успехи в овладении тайнами мастерства. В классе батальной живописи профессора А. И. Зауервейда на мольберте Ивана почти ежедневно сменялись холсты. Он работал ошеломляюще быстро и поражал всех не только «своей плодовитостью». Как писал Ф. Ф. Львов: «Уже тогда не было пределов воображению Гайвазовского».
Прощай, академия!
У же в самых первых работах Гайвазовского проявились его блестящие способности, умение пристально всматриваться в окружающее, превосходная, почти феноменальная память и врожденный композиционный дар. Плавание по Балтике лишь отшлифовало его талант. К осенней академической выставке, состоявшейся в сентябре 1837 года, у него было готово семь морских пейзажей – своеобразный отчет о летнем плавании, – среди которых «Кораблекрушение» и «Мрачная ночь с кораблем в огне на море». Критики высоко оценили работы молодого художника и в газетах появились восторженные отклики: «Воспитанник Академии Гайвазовский, который был весьма короткое время учеником г. Таннера, сделал в два или три месяца такие успехи, что стал недалеко от своего образца… Дайте же честь молодому дарованию, которое так быстро идет к славе». Следует признать, что Иван значительно превзошел своего французского учителя, чьи марины выглядели довольно тусклыми рядом с его работами. Однако Гайвазовский, несмотря на пережитую обиду, был благодарен Таннеру, ведь свое призвание – написание морских пейзажей – он определил после занятий с ним.
Гайвазовский был еще учеником академии, двадцатилетним юношей, но его картины свидетельствовали, что он не уступает известнейшим маринистам своего времени. Карл Павлович Брюллов высказался за сокращение срока обучения Гайвазовского в академии на два года и предоставление ему возможности самостоятельно работать. Все его последние картины получили высокую оценку публики и Совета Академии художеств, а за две из них – «Штиль на Финском заливе» и «Большой рейд в Кронштадте» – молодой художник был удостоен золотой медали и звания «художник». Совет постановил: «Как I-ой ст. академист, Гайвазовский удостоен к получению за превосходные успехи в живописи морских видов золотой медали первой степени, с которою сопряжено право путешествия в чужие края для усовершенствования». Фактически это означало завершение учебы в Академии. Курс, рассчитанный на шесть лет, Иван одолел за четыре года.
В том же 1837 году Гайвазовский создал картину «У маяка», изображающую надвигающуюся бурю лунной ночью. Она была написана в стиле его учителя Воробьева, что вполне естественно. Удивительно то, что еще молодой художник создал небольшую картину, по тонкости мастерства не уступающую работам своего профессора. В начале 1838 года была написана великолепная картина «На берегу Финского залива», привлекшая внимание критиков и мастеров живописи. А в феврале император Николай I приобрел шесть картин Гайвазовского для Академии художеств за 3000 рублей.
Золотая медаль давала Ивану право в качестве академического пенсионера в течение шести лет работать за границей для совершенствования живописного мастерства. Но за молодостью лет ему было предложено на два года отправиться в Крым, «состоя под особым наблюдением Академии». Поездка в Италию отодвигалась, но Гайвазовский не сильно переживал, ведь у него появилась возможность навестить родных, которых он не видел пять лет, и начать работать самостоятельно. Весной 1838 года живописец отправился в родную Феодосию, чтобы с упоением писать преимущественно морские пейзажи, торжественно воспевающие природную стихию.
Феодосия. Морской десант
Свидание с родными было недолгим. Иван приехал сюда не отдыхать, а набираться новых впечатлений и работать – писать виды приморских городов. Вот как художник вспоминал о начале поездки в Крым: «По прибытии в Крым, после кратковременного свидания с родными, я немедля отправился с благодетелем моим А. И. Казначеевым на южный берег, где роскошная природа, величественное море и живописные горы представляют художнику столько предметов высокой поэзии в лицах. Там пробыл я до июля месяца 1838 и сделал несколько удачных эскизов; оттуда возвратился в Симферополь и в короткое время нарисовал множество татар с натуры, потом устроил свою мастерскую на родине моей в Феодосии, где есть и моя любимая стихия…»
Гайвазовский писал с натуры виды Феодосии, Керчи, Ялты, Севастополя, Гурзуфа. В этих вещах художника чувствуется стремление запечатлеть типичные особенности описываемого места, желание создать сочное, образное представление о природе черноморский полосы Крыма. Первой картиной, написанной художником по натурным эскизам, стала «Ялта» (1838 г.), изображающая вечерний пейзаж. На переднем плане представлены рыбаки, наблюдающие разгрузку только что прибывшей лодки. Однако главное место в композиции принадлежит темным морским волнам, бьющимся о берег под голубым небом. С четкой проработкой каждой детали местности выстроена и картина «Старая Феодосия» (1839 г.). Такая же топографическая точность характерна и для других крымских работ («Керчь», 1839 г.).
Первые картины Гайвазовского все еще свидетельствовали о внимательном изучении творчества С. Щедрина и пейзажей М. Воробьева. В тот год – необычайно плодотворный и полезный для становления молодого художника – он рисовал главным образом с натуры, а в мастерской лишь заканчивал начатое. Писал Иван много, но многое и уничтожал. Он хотел, чтобы, взглянув на его картины, зритель не только
