биополе Волошина. Но принцип работы капсулы нам известен. По этому принципу мы строим гиперлеты и скоро создадим первый гиперзвездолет. Предположим, что вот сейчас у Волошина появится его индивидуальный энергопояс. Нажим переключателя, и пояс развертывается в капсулу. Сначала она состоит только из фотонного поля, и мы еще видим Волошина — он еще наш, в нашем «фотонном» континууме. Но вот в фотонное поле вплетаются нити тахионного излучения, и пассажир вместе с капсулой для нас исчезает. Сам Волошин еще видит нас, точнее — наше вторичное фотонное изображение, ибо попадает в несовмещенное время. Затем, по мере обогащения тахионами, капсула все глубже погружается в вакуум, то есть в нуль-континуум, или иначе в гиперпространство. А эта не наблюдаемая нами область мироздания обладает удивительными свойствами. Здесь нет ни пространства, ни времени в привычном понимании этих слов. В приграничных областях время может идти в разных направлениях и с разной, иногда стремительной скоростью. Если капсула запрограммирована на полет в прошлое, то она попадает в ту область нуль- континуума, где время течет вспять, от будущего к прошлому. Образно говоря, капсула подхватывается встречной рекой времени, которая и выносит путешественника в другую эпоху. Наши гиперлеты тоже просачиваются в гиперпространство, в вакуум. Но они способны мгновенно перемещаться только в пространстве и никак не реагируют на потоки времени. Почему? Да потому, что мы можем поддерживать тахионно-фотонное поле, лишь пропитав им вещество — молекулярную гиперпленку. А в Вечной гармонии создано нечто принципиально новое, гиперлет так же отличается от загадочной капсулы, как телега наших предков от ионной ракеты.
— Не обидно ли для нас? Не слишком ли сильное сравнение? — спросил кто-то.
— Может быть, — согласился Спотыкаев. — Но этим сравнением хочу подчеркнуть, что мы пока не знаем, как подступиться к созданию частого тахионно-фотонного поля. В неведомой Вечной гармонии такое поле создано. Но я сильно подозреваю, что обитатели Вечной гармонии сами находятся в качественно ином, чем мы, физическом состоянии.
— Покойники? — с улыбкой спросил председательствующий Фирсанов.
— Может быть, и покойники, — серьезно ответил Спотыкаев. — Сведениям Сергея Волошина, хотя и очень скудным, мы обязаны верить. А расшифрованные доктором Рушем энграммы говорят сами за себя. Но мертвецы, конечно, создать ничего не могут. Таинственный Диктатор, которого называют Сатаной и который управляет мертвецами, — вот творец капсулы… Все дело в Сатане, — так под смех зала закончил Спотыкаев. Не смеялся лишь академик Фирсанов.
— Ясно одно: нашим ученым ничего не ясно, — хмуро сказал он. — Боюсь, что совещание на этот раз бесплодно. Ни одной гипотезы. Даже явно ошибочной, но способной зажечь воображение…
Я снова поселился в хижине. В мое отсутствие Орион и Патрик кое-что переделали. Вместо старого колченогого стола у окна белеет новый. Но не современный пластиковый, а дощатый, сколоченный с нарочитой грубостью, чтобы не нарушать гармонию старины. Рукопись на прежнем месте. В темном углу справа тускло поблескивает небольшой экран всепланетной связи. Теперь могу включить любой концертный зал или стадион, вызвать любого человека.
На чисто прибранных полках — пакеты с консервированными продуктами. Таня похозяйничала, думаю я, и стараюсь поскорее подавить вспыхнувшее теплое чувство. Правда, недавно я почти объяснился в любви. Почти… Но нет! Романтические увлечения не для меня. Я должен вернуться в мир Элоры, Актиния и Тибора и выполнить там приказ капитана. Чтобы реже встречаться с Таней, я ссылался на совет доктора Руша: отдых и уединение. На весь день уходил из хижины. Брал с собой этюдник, краски, кисти и долго бродил в поисках подходящего уголка.
Я забывал обо всем, растворяясь в окружающем мире. Под ногами колыхались утренние, стеклянные от росы травы, вверху лениво плыли облака. Обрызганные солнечными бликами, тонко и чуть заунывно пели сосны, будто струны звенели в их рыжих стволах. Наконец нашел то, что искал. Начал рисовать пейзаж в манере Куинжи: негустую рощу, напоенную светом.
Когда уставал от буйства красок, оставлял этюдник на месте и шел обедать в ближайший небольшой город. В мое время его называли бы городом металлургов. Гигантский металлургический комплекс растянулся на километры в глубоких и безлюдных подземных лабиринтах.
После обеда возвращался к этюднику, а к концу дня был уже в хижине. Включал экран. Сегодня передавали последние приготовления к старту гиперкрейсера «Лебедь». Завтра он отправится в первый и опасный экспериментальный гиперполет к созвездию Лебедя. В вакууме он почти мгновенно преодолеет расстояние во много световых лет и вернется на Землю через месяц без всяких релятивистских фокусов со временем.
Затем смотрел фильмы. Сначала они меня удивляли: при общем оптимистическом тоне в фильмах было немало драматизма и трагических ситуаций. Нет, я попал не в Аркадию, не в страну блаженных улыбок и песнопений. Люди понимали счастье как вечную неудовлетворенность и вечное движение вперед, полное радости и горя, побед и поражений. В каком-то смысле покинутая мной Электронная гармония была чуть ли не идеалом «благополучия». Но это довольство нерассуждающего стада, электронная Нирвана…
Однако я должен вернуться туда. Сейчас начало сентября. Ночь. Прошло около ста дней, как я состыковался с эпохой. Я сижу в избушке и дописываю последние страницы. А щекочущий под рубашкой пояс так и зовет, напоминая о моем долге. Сейчас разверну пояс в капсулу… Точно в холодную воду, нырну в вакуум, в ту таинственную реку времени, которая вынесет меня на другой берег, в другую эпоху. Или в иной мир?..
Но я вернусь. Может быть, вернусь…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Гость из Вечности
Фиксация состоялась — удивительное постоянство! — в той же самой роще, на том же месте.
Роща почти исчезла. Вокруг жалкой кучки деревьев высились недостроенные корпуса: город-автомат наползал со всех сторон.
В свое время я неплохо освоился с лабиринтами супергорода. И теперь, умело переходя с одной движущейся параболы на другую, вскоре добрался до дома, где жил раньше. На лифте взлетел на верхний этаж. Подошел к двери соседки: а вдруг Элора сейчас у матери? С нетерпением нажал клавишу.
Открылась дверь, и выглянувшая было Хэли быстро отступила назад. Ее глаза, окруженные веером морщинок, расширились от страха.
— О небеса!
— Где Элора? — спросил я, входя и кивнув головой в знак приветствия.
— Элора? — растерянно переспросила хозяйка. — О небеса! Хранитель Гриони?! Вы ли это? Говорят, вы так неожиданно пропали…
— А Элора, где она?
— Элора?.. Бедная девочка. — По глубоким морщинам ручейками потекли слезы. — Нет ее больше. Не увидим мы ее никогда. Она… Она сама… Она перешла в храм бессмертия.
— Сама?.. Покончила с собой? — холодея, спросил я. — Что за храм такой? Мавзолей? Пантеон?
— Не знаю… О небеса! Я ничего не понимаю.
Старая женщина путано говорила о храмах, которые были новинкой и попасть в которые считалось большим почетом. «Нет, — решил я, — сегодня от нее ничего путного не узнать».
Я попрощался, обещав зайти завтра. Спустился в подземные лабиринты и здесь, в темном закоулке, устроился на ночлег.
Не знаю, сколько я проспал. День сейчас или ночь? Из полумрака подземных коридоров поднялся наверх. Одуряющий городской свет, ударивший в глаза, создавал впечатление вечной ночи, опустившейся на планету.
Над одной из площадей сквозь паутины парабол еще проглядывало солнце. День! Здесь маршировало подразделение Армии вторжения. На другой площади, почти пустой, отдельные граждане, проходя мимо
