Но вот наши кресла качнулись, сделав рывок в сторону. Мы вернулись в «свой мир», и все встало на прежние места.
— Итак, — зазвучал голос неба, — каждый наблюдатель в своем мире, в своей системе отсчета будет утверждать, что его Вселенная развивается во времени нормально, а противоположная — в обратном порядке. Кто из них прав? Оба правы и оба неправы. Земной житель, наблюдая за космическим кораблем, пролетающим мимо с околосветовой скоростью, заметит, что время там течет в два раза медленнее, а сам корабль сжался с двухсот метров до ста. Нет, возразит космонавт, с пространством и временем у меня все в порядке, а вот у вас, на Земле, пространственные интервалы сократились вдвое, а бег секунд замедлился. Кто из них прав? Вы знаете теорию относительности и понимаете, что вопрос этот бессмыслен.
Таким образом, каждый мир сам по себе расширяется, развивается по второму началу термодинамики, по закону возрастания энтропии.
Но по отношению друг к другу, находясь на противостоящих гравитационных полюсах мироздания, они сжимаются, развиваясь по принципу не рассеяния, а концентрации энергии. Они взаимно антиэнтропийны. Кто знает, может быть, здесь и надо искать ответ на вопрос, так смущавший ученых двадцатого века? Может быть, отсюда идет спасение от «тепловой смерти» Вселенной? Миры-антиподы, видимо, как-то взаимодействуют, энергетически поддерживают друг друга, соблюдая закон сохранения энтропии. Материальные процессы в них протекают во встречном времени. То, что для нас было вчера, для них будет только завтра. Поэтому обе Вселенные некоммуникабельны, неощутимы и невидимы друг для друга. Может быть, сейчас рядом с нами, даже внутри нас проплывают пылающие солнца или населенные планеты. И в то же время оба мира неизмеримо далеки, разделенные беспросветным океаном вакуума. Обе Вселенные составляют две половинки, два энергетических полюса единого мироздания, состоящего из трех континуумов. Причем нуль-континуум, вакуум — главный, первооснова всего.
Рассказ о симметричной структуре мироздания закончился. Дворец-фантоматорий приступил к основной части лекции. Он показал десяти миллиардам зрителей странствия звездолета «Орел». У меня защемило в груди, когда увидел знакомые очертания родного корабля. В космосе он выглядел крохотной рыбешкой. Корабль несся в черном аквариуме Вселенной, мимо серебряными пузырьками проплывали звезды. Сейчас я со стороны мог наблюдать неудавшуюся попытку избавиться от выгоревшего топлива — свинцового шара, который после утечки положительных гравитонов стал чужаком в нашем континууме, телом из минус-материи. Пространство всколыхнулось от беззвучного взрыва черной аннигиляции. Имитация катастрофы — идеальная. Мы увидели пугающий разрыв пространства. Воронкой взрыва звездолет «Орел» всосало в бездонный океан вакуума. В круговороте нуль-материи корабль вместе с экипажем получил отрицательный гравитационный заряд и был выброшен на другой полюс мироздания — в минус-континуум.
Конечно, такой способ перехода в другой континуум весьма рискован. Корабль, например, мог вынырнуть в центре звезды и сгореть в ее атомном котле.
— Космонавтам неслыханно повезло, — сказал голос. — Их выкинуло в минус-галактику. По воле случая она структурно напоминала нашу спиральную Галактику. Более того, они попали в тот рукав минус- галактики, где взаимное расположение светил отчасти походило на звездную конфигурацию нашего неба. Поэтому у членов экипажа не было и тени сомнения, что они у себя, в своей области Вселенной. Недавно наши гиперзвездолеты через нуль-континуум просочились в другую Вселенную, в ту же область. Гиперастронавты познакомились с таисянами, на планете которых побывали наши предшественники — экипаж корабля «Орел». Подружились мы и со своими братьями по биологической расе и социальному устройству — жителями планеты Аир. Но речь сейчас о ее враждебной соседке — планете Харде. Именно там закончил свой путь корабль «Орел».
Дальше Дворец говорил о моих странствиях и причинах технологического коллапса. Я не буду подробно излагать мнения земных ученых, так как они совпадали со взглядами нашего капитана. Причины гибели, информационного свертывания цивилизации в основном социальные, хотя не следует забывать и о других факторах. Явление это, как и гибель цивилизации в результате ядерной войны, чрезвычайно редкое. В нашем континууме только одна планета Глория, отстоящая от Земли за тысячу светолет, попала в подобный технологический капкан. Если на Харде — информационная пустыня, то Глория выглядит из космоса несколько иначе. Металлический панцирь с лесом выбрирующих антенн — вот что осталось от когда-то цветущей планеты и ее гуманоидной расы.
Лекция по космологии и космосоциологии сопровождалась волшебным зрелищем. Мы забывали, что все это фантоматическое представление Дворца. Временами я терял ощущение кресла под собой. Было этакое свободное парение вдвоем в межзвездных просторах.
Лекция завершилась торжественно, а для меня с Орионом весьма неожиданно.
— Наше путешествие подходит к концу, — заговорила Вселенная бархатным голосом Дворца. — Сейчас отправимся в свой континуум, на родную планету. Будем лететь сквозь миры под звуки симфонической поэмы композитора Татьяны Кудриной «Из звездных странствий».
Я с изумлением и укором взглянул на жену.
— И ты молчала?
— Это в отместку за ваши мистификации, — улыбнулась Таня.
— Орион знает?
Моя правая кисть очутилась в необъятной ладони Ориона. Установился биоконтакт, справа из тьмы выступила могучая фигура моего соседа.
Нет, Орион ничего не знал. Это было видно по его свирепо сдвинутым бровям. Посеребренный звездным сиянием, он выглядел на темном фоне неба разгневанным космическим богом. Орион взмахнул кулаком и прогремел на всю Вселенную:
— Татьяна! Ну, подожди…
Он отпустил мою руку и исчез в пустоте. Явление из мрака «грозного» Ориона бьтяо столь внезапным и комичным, что мы расхохотались. При этом я нечаянно выпустил Танины пальцы. Биоконтакт прервался. Я остался один. Меня обступил безграничный космос с шевелящимися песчинками звезд. Но вот руки встретились, и я увидел Таню.
В этот момент Вселенная чуть всколыхнулась. Седые лучи ее светил завибрировали и запели, как струны. Непривычная, странная мелодия иного мира… Сначала нежная и приветливая, она постепенно насыщалась звуками пугающей окраски — начался переход в великий нуль-континуум. Звезды потускнели. Серьезное, чуть напряженное лицо Тани — творца этой необычной поэмы — обволакивалось тьмой. Под нарастающий грохот, от которого замирало в груди, мы упали в черную бездну вакуума. И тут все оборвалось. Тишина казалась безраздельной. Но вот из бескрайнего бассейна нуль-материи, из его немыслимых глубин послышались отдаленные барабанные удары. Могло показаться сначала, что «вакуумная» часть поэмы была без светового сопровождения. Но это не так. Мне почудилось, что во мраке скользнула еще более черная тень. Подумалось, что это тень кантовской «вещи в себе» — тень Непознаваемого. В моем воображении Непознаваемое (а точнее, пока непознанное) рисовалось почему-то в виде неведомого черного всадника, скачущего по железной крыше мироздания. Повелительные удары, как топот чугунных копыт, рушились со всех сторон. Гул прокатывался по вакуумному океану и колыхал его. Он вызывал картины непонятных возмущений нуль-материи, энергетических флуктуаций и выбросов вещества. В неизученном, неподвластном человеку нуль-континууме все волнуется и движется. И сверкающие звездные миры — не более, чем мимолетный блеск и трепет его волн.
Как все верно и как все немножко жутковато! Я тихо сказал об этом Тане.
— Подожди, — послышался слева ее шепот. — По контрасту все остальное — сплошная песня радости.
В музыкальную ткань вплетались иные тона. Пугающий гул затихал. Неведомый всадник удалялся вместе с тревожным рокотом копыт. Мы выплывали из вакуума в свой континуум. В вековой тьме слабо замерцали светлячки, затем звезды нашей Вселенной засверкали в полную силу. Словно радуясь своему рождению, они вздрогнули и зазвенели колокольчиками, запели их струнные лучи. На нас обрушился каскад
