теперь молчаливо предполагалось, что одобрение эскизов сняло ее возражение по поводу «Юности О'Малли».
Эскизы были очаровательны, как и их юная создательница, одетая сегодня в очень короткое платье из мягкой шерсти желто-красных тонов. Вся один глаза, совсем какой она ее запомнила, и робкий рот, как у котят на крышке коробки шоколадных конфет. Шейла О'Малли никогда не представляла дочери, только сыновей, высоких, смуглых, стройных, как клинок. Она не могла понять, почему эта мысль забрела в ее голову именно в эту минуту. Возможно потому, что взглянув на посетительницу, она увидела, что та, словно завороженная, смотрит на фотографию Майлса. Ноэль Керри сказал кое-что еще: «Ты должна вытащить Майлса на свет, Шейла, должна выговориться. Если ты этого не сделаешь, у тебя и вправду будет нервное расстройство. Говорю тебе прямо».
— Да, это Майлс, — скованно сказала она. — Принесите ее сюда, если хотите. Вам будет лучше видно. — У этой девочки довольно длинные руки, тонкие с узкими кончиками пальцы, светлые овальные ногти. Она держит фотографию Майлса очень деликатно. — Он должен был быть «Юностью О'Малли», — сказала Шейла. — Это была его идея, целиком его. У него было такое воображение, такая энергия! Он бы нас прославил. Не то что бы это имело значение, лишь бы он был со мной… — она резко замолчала, сама поразившись эмоциональному потоку слов. За все недели, прошедшие со времени несчастного случая, они никогда так не говорила.
— Он был… умер сразу? — Вопрос был едва слышен.
— Так меня заверили.
— Тогда он не мог ничего почувствовать. — Тихий голос, казалось, дрожал. — Я рада.
— Знаете, это отчасти была моя вина. — Они никогда не говорила об этом раньше. — Он разбил свою машину в Лондоне. Муж не хотел, чтобы он купил другую. Но он собирался на каникулы в Шотландию, ловить рыбу. Он считал, что с машиной было бы гораздо удобнее. Так что я дала ему свою. Я часто спрашивала себя, какой дьявол подталкивает нас в таких случаях…
— Пожалуйста, не надо, — раздался умоляющий голос. Джоанна смотрела на нее глазами круглыми как блюдца. — Не надо так об этом думать. Невозможно заглянуть за каждый угол, и во всяком случае… — она поморгала и взглянула на фотографию у себя в руках, — во всяком случае, вы сделали это из любви.
— Не знаю, — со вздохом сказала Шейла. — За эти недели я поняла, до чего же мало я знаю на самом деле. Я знаю, что Дуглас думает… — Она колебалась. Отвести душу вне маленького заколдованного круга, который с каждым годом становился все меньше, всегда практически невозможно. Тот факт, что говорить с этой малышкой казалось так бессознательно просто, — еще не основание продолжать разговор.
Кроме того, нужно было сделать кое-что еще. Честно говоря, ей совсем этого не хотелось, но нельзя было подвести Джерри: она была такой опорой, работала так усердно, вторая правая рука, и при этом влюблена и не уверена в себе. Любая женщина посочувствовала бы ей. А Джоанна Дайкс была невероятно хорошенькая. «Нацеливается на Дугласа», сказала Джерри. Ну, ей придется очень стараться, подумала мать Дугласа. Тем не менее, кое-что следует сказать ради самой же малышки. В сущности, она уже сказала это Дугласу три недели назад, когда впервые узнала, что Джоанну взяли на работу. «Этого ребенка? Ты, должно быть, шутишь». Ни намека на улыбку. До чего же бесстрастным мог быть Дуглас!
— Если бы ты разместила столько объявлений, сколько я, и не получила ни единого телефонного звонка в ответ, тебе, мама, вряд ли захотелось бы шутить.
— Джоанна, — сказала она теперь, — если вы позволите вас так называть, есть еще одно обстоятельство. Вы ведете себя осторожно?
Огромные глаза, коричневые, как поток, где водится форель, воззрились на нее.
— Осторожно, миссис О'Малли?
— Дом, — мягко уточнила Шейла. — С Дугласом. Я знаю, что там мой муж, и почти все время Элис, но вы такая молодая и хорошенькая, что я… — Было мучительно видеть уставившееся на нее лицо, вспыхнувшее и ошеломленное.
— Миссис О'Малли, я…
— Не поймите меня превратно, пожалуйста. Если бы я была дома, как предполагалось вначале, все было бы по-другому, всего несколько дней… хотя я и говорила Дугласу, что вы кажетесь… очень юной. Но теперь это превратилось в три недели и, возможно еще одна, прежде чем я выйду отсюда. Я чувствую, что должна предупредить вас. Так легко вызвать разговоры и так неприятно для всех, кого это касается, даже если нет причин, хотя я уверена, в вашем случае их и быть не может. — Она была уверена, что ничего неподобающего не может случиться намеренно, но нечаянно — вполне. Девочка просто динамит.
— Миссис О'Малли, были какие-нибудь… жалобы на меня? — Все краски отхлынули от юных округлых щек. Они были пепельно-бледными, а глаза казались еще больше.
— Не жалобы, — строго сказала Шейла. — Просто пара слов от человека, возможно, более способного судить, чем вы.
Джоанна встала. Все краски схлынули с ее лица.
— Не знаю, что вы слышали, миссис О'Малли, но это было совершенно неверно понято. Я даже не стану говорить, что это никогда не повторится. Этого просто не могло быть.
— Милое дитя, я не знаю, о чем вы… — Шейла замолчала, когда открылась дверь и заглянула медсестра.
Медсестра поспешно сказала:
— Простите, я зайду позже, — но Джоанна ухватилась за представившуюся возможность.
— Нет, пожалуйста, мне пора. Я не могу больше задерживать Ши.
— Она говорила что-нибудь про Майлса? — нетерпеливо спросила Элис, потряхивая заварочный чайник. — Мне нравился Майлс. Он был веселей Дугласа.
Приятно было держать в руках похожее на валик толстенькое, крепкое и теплое тельце Клути. Джоанна поняла, что Элис очень удачно сочла причиной ее расстроенного вида обсуждение смерти Смоки с Шейлой О'Малли.
— Тебе попало, утеночек? Что ты сказала? — Чайник стоял на плите, и она накрывала к чаю, все время возвращаясь к трагедии с Майлсом. — Сохрани ее Господь, и все равно это ужасный крест. Погибнуть вот так, еще начать не успел. И все это из-за него. — Она умудренно кивнула в сторону кабинета Мэттью. — Однажды слышала, как нашла коса на камень. Она хотела, чтобы Майлс стал директором, а он сказал нет, пока ему не исполнится двадцать один, и тогда Ши тоже надо будет сделать директором. Ну, конечно, она и слышать об этом не хотела, и можно ли ее винить? Настоящая маленькая выскочка этот хвастун, и имя у него подходящее.
— Ши? — переспросила Джоанна, непроизвольно попадая в ловушку.
— О, конечно, откуда тебе знать, — великодушно простила ее Элис. — По-английски это был бы Джеймс, а это то же самое, что Якоб, «узурпатор». Так написано в моем списке имен из журнала, который мне приходит. Вернее не скажешь, да? — с вызовом спросила она.
— Я не знаю, о чем ты говоришь, Элис, — твердо сказала Джоанна. — Или почему ты считаешь, что миссис О'Малли не нравится Ши.
Не успев еще договорить, она сразу поняла, что это высказывание было ошибкой. Оно спровоцировало возражение. Темный румянец залил нос Элис, доведя его, похоже, до точки кипения.
— Неужели, мисс? — осведомилась она, задирая нос. — Ну, тогда не знаю, для чего у тебя глаза, вот и все! — И она, сердито и тяжело ступая, отошла от стола.
Глава десятая
На следующей неделе Ши снова был в Донегале, а Дуглас замещал друга, уехавшего в отпуск. Это, учитывая его собственную практику, означало, что в Нокбеге его почти не видели. У Мэттью были два плохих дня, и он расстроил Джоанну, объявив, что собирается поехать на такси в «Дом О'Малли» для продолжения консультаций о проекте «Юность О'Малли». Ши, к которому можно было бы апеллировать,
