грустно улыбнулась.
Когда мы были уже над Энгеди, начали разносить дневной чай с сандвичами и сладкими бисквитами, которые Трейси принялась с жадностью поглощать. Она была типичным английским ребенком, «розовым бутоном», с кудряшками и серьезным маленьким личиком. Я нашла ее чудесной девочкой. Элейн тоже оказалась очень приятной компаньонкой. Мы болтали, и я вдруг обнаружила, что становлюсь откровенной. Я рассказала о совете отца не оставаться в Англии на всю жизнь, о том, что по счастливой случайности заграничная вакансия оказалась как раз в Найроби, куда уехал Алан годом раньше, и о нашей с ним жизни в квартире с видом на Ботанический сад, о смерти отца, упорном желании мамы сохранить дом в Уимблдоне и первой неудачной попытке сдать в нем комнату этому «бедствию» — миссис Хадсон, а затем еще одной особе, Барбаре Лоулайт, девятнадцатилетней фотомодели, которая, напротив, оказалась настоящим подарком для нашей семьи. Элейн увлеченно слушала, а я, чтобы заставить ее забыть о страхе перед полетами, болтала без умолку. В прошлом году Алан ездил домой на Рождество один, потому что в школе мне отдали пристройку для уроков домоводства и я большую часть своего отпуска провела, делая там ремонт. В родном доме брат познакомился с Барбарой, и это была любовь с первого взгляда. Через неделю после своего возвращения в Найроби он внес задаток за особняк в Весенней долине, и в мае туда приехала Барбара. Венчание состоялось в Англиканском кафедральном соборе четыре недели спустя.
— Тебе она нравится? — поинтересовалась Элейн.
Обычно я не особенно разговорчива, когда дело касается моих родных и близких. К тому же я испытывала смущение, опасаясь, не слышит ли мою болтовню сосед справа, сидевший через проход, но он, казалось, совсем не обращал на нас внимания. Это был крупный мужчина в синем пиджаке, судя по всему полностью погрузившийся в чтение газеты. Темные очки усиливали впечатление, что он совершенно отрешился от внешнего мира.
— Ну, можно сказать так: она пришла, я увидела, она победила, — улыбнулась я.
Барбара выпорхнула тогда из лондонского самолета как раз после окончания сезона дождей, в искрящихся лучах полуденного солнца, и вся, от огненно-рыжей макушки до кончиков босоножек на тоненьких ремешках, она была похожа на Алоцветик из сказки братьев Гримм и казалась такой беспечной, что я в отчаянии подумала: Алану ни за что не довести ее до алтаря. Но ему это удалось, и в собор вошла настоящая невеста, скромная и прекрасная, в белом атласе и хрустящей фате на огненно-рыжих волосах, просвечивавших сквозь полупрозрачный шифон золотым нимбом.
Сама я походила скорее на Белоснежку из той же сказки. Платье подружки невесты, сшитое мной самой из индийского сари, было простым и классически бледно-голубым.
Когда речь зашла о красавицах, Элейн спросила, видела ли я шоу Хани Харрис. Последние четыре недели оно собирало полные залы в одном из театров Найроби. Труппа приехала на гастроли из Британии, и ее хозяйка, Хани Харрис, была хорошо известна. Ее пластинки занимали первые строчки во всех хит- парадах — об этом я знала от Барбары. Гвоздем программы становились самые известные артисты, многие даже с мировой репутацией. Алан и Барбара сходили на концерт, но я отказалась составить им компанию.
— Там выступала не только Хани Харрис, — щебетала Элейн. — Колин Камерон пел просто потрясающе! Что за голос!
Колин Камерон, мировая знаменитость, был постоянным участником шоу.
— Да, голос у него приятный, — легко согласилась я, однако не стала говорить, что мой привередливый слух уважает Мендельсона и предпочитает звучание Королевского филармонического оркестра, иначе это было бы расценено как простое зазнайство.
Элейн все еще рассказывала о шоу, когда подали обед: грибной суп-пюре, жареную баранину с гороховым соусом и фруктовый крем. Оказалось, что она видела шоу дважды, но Колин Камерон затмил для нее все.
— Он шотландец, — сообщила Элейн.
— Никогда бы не подумала, — поддразнила я ее. Мистер Камерон пел с таким акцентом, что определить его национальность не составляло труда.
— У шотландских теноров своеобразный тембр, особенная дикция и неповторимый стиль, они не боятся раствориться в песне!
— Ты совершенно права.
Я могла бы назвать множество хороших английских теноров, но меня в данную минуту больше беспокоили не их тембры, а нервные взгляды, которые моя соседка то и дело бросала в иллюминатор — за ним на крыле лайнера вспыхивали красные сигнальные огоньки. Думать о том, что мы бороздим бескрайнюю синеву, мне тоже не хотелось, хотя я совсем не трусиха.
— Теперь Колин Камерон оставил шоу, — продолжила Элейн. — Следующие две недели он будет выступать в кабаре в «Геллери». — («Геллери» был одним из лучших отелей Найроби.) — Остальные отправились на гастроли в Каир. Неплохая жизнь!
— Ты слишком снисходительна, — решительно заявила я. — На мой взгляд, весь шоу-бизнес можно охарактеризовать одним словом: подделка. Покажи мне хоть одного из них, кто сам чистит свои ботинки, приколачивает полки или следит, чтобы его ребенок делал домашнее задание. — Я совершенно серьезно относилась к подобным вещам, потому что именно они делают мужчину мужчиной, а дом — домом. Алан успешно справлялся с первыми двумя пунктами, и я надеялась, что, когда придет время, он будет таким же добросовестным и во всем остальном.
Элен, однако, нашла мои слова забавными. Сквозь ее хихиканье я различила какой-то шорох и покосилась на соседа, но мистер Невидимка, как я его успела окрестить, по-прежнему прятался за газетой. Все, что мне удалось рассмотреть, — это темноволосую макушку, синий рукав и кольцо на пальце. В любом случае за шумом моторов он едва ли мог меня услышать.
— Я была в «Геллери» прошлым вечером, — небрежно сказала я.
— О, расскажи, расскажи! — взмолилась Элейн.
Я так и сделала, в красках описав ей, как мистер Камерон был «удивлен», когда его «обнаружили» за столиком в обеденном зале, и как, подстрекаемый грохотом африканского барабана, он с улыбкой отодвинул свой стул и направился к сцене.
Лучший друг Алана Фрэнк Максвелл, мой эскорт, извинился, что наш столик, стоявший неподалеку от гриль-бара, оказался так далеко от сцены, — поверх моря голов впереди видны были только широкие плечи в кремовом пиджаке, темноволосая голова и широкая улыбка. «Приветствую всех и спасибо за внимание. Я не уверен, что сейчас именно тот случай, когда следует петь вместо ужина, но так уж случилось, что в данный момент мне приходится следить за своим весом, и, может быть, стоит попробовать?» Шаг назад, взмах руки, и вновь широкая обаятельная улыбка. Кто-то рядом с нами воскликнул: «Браво!», кто-то спросил: «Где же Хани?» — на что последовал быстрый ответ со сцены: «В своей постельке. Она нуждается в хорошем отдыхе. А мне все нипочем!» — и Камерон запел. Потом он перекинулся парой шуток с конферансье и исполнил номер на бис — эта песня надолго поселилась в моих мыслях, преследовала меня все последние дни в Найроби. «Гастроли, — сказал он перед песней, — проходят великолепно, но вот уже два месяца минуло с тех пор, как я покинул дом, а это слишком долгий срок, чтобы не видеть своих… — он доверительно улыбнулся, — родных».
— Говорят, он бывает в обществе с Хани, — заметила Элейн.
— Не бери в голову, — успокоила я ее. — Вероятно, он смотрит на таких женщин как на мимолетных попутчиц. В любом случае вчера вечером он все же вспомнил, что женат. — И замолчала. Почему я сказала такое? Я же ничего не знала о Колине Камероне. Что-то заставило меня бросить робкий взгляд на газету. Она, к моему облегчению, уже полностью закрывала своего читателя.
— Я получила большое удовольствие от нашего разговора, — сказала Элейн, когда мы устраивались на ночь. — Но когда я думаю, что под нами пустота… — Она откинулась на спинку кресла и зажмурилась.
Между нами уже почти час спала Трейси. Снаружи пронзали темноту красные вспышки, и все так же в соседнем кресле мертвой хваткой цеплялся за газету невидимый мужчина, но теперь он включил у себя над головой лампочку для чтения. «Этот тип — источник моего постоянного беспокойства, — несправедливо подумала я о нем. — Какое мне до него дело? Он имеет полное право на анонимность». Просто выглядел этот человек каким-то сосредоточенным, ушедшим в себя, как будто пребывал в сильном смятении. «Дебора
