пистолету осталась в заднем кармане джинсов. Правда, в моем положении она совершенно бесполезна. Наверное, и мои тюремщики так же рассудили. Странно-или они полные идиоты, или, наоборот, дьявольски хитры. Скорее всего, последнее. Наверняка, в комнате, где-нибудь под плафонами в потолке, установлена следящая камера. Ладно, пусть глазеют, ну а когда они надумают проведать, я им, бля, устрою здесь сцену из рыцарских времен. Достаю сигарету и, прикуривая, смотрю на часы. Три часа ночи. Весело я сегодня провожу время. Впрочем, это лучше, чем носиться по незнакомому городу, прячась от ментов.
Сажусь на пол и курю, пуская дым в темноту. В тишине надоедливо звенит комар. Залетел, придурок, куда не следовало, перепугался, небось, поначалу, но теперь доволен, — учуял, что есть чем поживиться. Слышу шаги в коридоре. Идут двое. Продолжаю курить, сидя возле самих дверей с плотно закрытыми глазами. Клацанье замка — и полоса света из коридора. Когда включают свет, я уже способен без напряжения смотреть на вошедшего. Это Хамед. Замечаю, что он удивлен моей спокойной реакцией на свет.
— Пойдем! — приказывает Хамед.
Второй стоит в коридоре с моей же пушкой в руке.
Тушу окурок о бетонный пол, поднимаюсь на ноги и подаю Хамеду наручники.
— На вот, держи… — говорю ему. — Надоело таскать.
Тот молча, как ни в чем не бывало, берет браслеты и кладет их себе в карман. Выхожу в коридор. Подобно Юлию Цезарю, люблю делать несколько дел одновременно. Наклон корпуса вперед и — пяткой правой ноги бью в горло Хамеду, а левой рукой перебиваю нервные узлы охранника в его плече. На лету подхватываю падающий пистолет. Распрямляюсь — и снова правой ногой цепляю корчащегося от боли второго за яйца. Финита ла коммэдиа. Захлопнув за ними дверь своей недавней камеры, спешу наверх. Не нравится мне оставаться в долгу, поэтому сейчас я этому «папику» выплачу по векселям. Три часа ночи, и хочется порезвиться, раз уж приглашен на этот бал. Ура! Пришел поручик Ржевский-и все опошлил…
Взбежав по лестнице, быстро осматриваюсь и выбираю путь вправо, противоположный тому, которым меня сюда вели. Первым нарывается на скандал какой-то тип в белой рубашке и темных брюках, вышедший в коридор из боковой двери. Ударом ноги в грудину посылаю его обратно. Заскакиваю в комнату следом. Парень, раскинув руки, лежит на полу в отключке. Больше здесь никого нет. На столе стоит компьютер. Вдоль стен — полки с картотечными ящиками. Выглядываю в коридор. Двое с помповыми ружьями метрах в десяти от меня.
— Брось оружие и выходи! — кричит мне один из них.
Стараясь не высовываться, держу под контролем весь коридор.
Сейчас я все бросил и пошел получать свою пулю. Да, ребятки не без юмора. Не целясь, тремя выстрелами укладываю одного. В ответ гремит ружейный выстрел, и заряд картечи лупит где-то рядом по стене.
«Нервишки у вас, господа, нервишки…» — ворчу я и, высунув руку с пистолетом, делаю пробный выстрел. В ответ один за другим гремят три. Вылетаю в коридор и вижу охранника, отступающего по коридору влево. Падаю на пол и стреляю несколько раз, но ответных выстрелов уже не слышу. Поменяв обойму, вскакиваю и подбегаю к лежащим. Одного я ранил в плечо, второго превратил в дуршлаг — из всех дырок, которые я в нем сделал, хлещет кровь.
В коридоре больше никого нет, и я продолжаю свой путь, передвигаясь перебежками зигзагообразно от стены к стене. Слышу снова чьи-то шаги и прячусь в нишу. В дверном проеме неожиданно появляется хозяин дома. Он покойно идет навстречу мне. Оружия у него в руках нет.
— Остановитесь, Герасим! — громко просит он.
Я не покидаю своей позиции в нише.
— Что тебе от меня надо? — спрашиваю его, краем глаза контролируя ситуацию справа. Там пока пусто.
— Это ошибка! — говорит хозяин. — Я не знал. Точнее, я подозревал, что нападение на мою дочь было подстроено, чтобы ты смог проникнуть в мой дом…
Значит, Майя — действительно его дочь. Замечаю, что справа мелькнула какая-то тень.
Так ты, сволочь, паришь мне мозги, вот оно что?.. Отвлекаешь внимание? Жду, когда тень мелькнет снова. Ждать приходится недолго. Дважды нажимаю на спуск. «Тень» довольно грузно валится на пол.
— Прекратить!! — орет кому-то «папик». — Орехов! Убрать людей!
Ему что-то отвечают издалека.
В обойме еще шесть патронов. Нужен новый ствол. Тот парень, которого я только что подстрелил, был с пистолетом.
— Герасим, стрелять больше никто не будет! Я отвечаю за свои слова! — говорит мне отец Майи.
— С чего это ты так уверен?.. — спрашиваю его, усмехаясь. — В благодарность за твое гостеприимство тебе очень даже стоит всадить пулю промеж рогов…
Выскакиваю из укрытия и в три прыжка покрываю расстояние, отделяющее меня от убитого, оказавшегося мужиком в черном комбинезоне и удивительно худым. Странно даже, что вообще в него попал. А ведь попал, и точнехонько в висок. Поневоле себя зауважаешь. Подбираю с пола швейную машинку типа «бизон» со шнековым механизмом для подачи патрона. В круглом магазине этого отличного пистолета-пулемета помещается шестьдесят «макаровских» патронов. С такой игрушкой я тут весь дом за полчаса усыплю, причем легко.
— Герасим! — не унимается бесстрашный «папик». — Хватит крови! Инцидент исчерпан! Вы вольны делать в этом доме что пожелаете!
Мне смешно, и я смеюсь:
— Я и так могу здесь делать все, что захочу! Даю тебе десять секунд, и если ты не перестанешь меня доставать, пользуясь моим добродушием, то следующий ответ тебе вряд ли удастся переварить на столь ранний завтрак.
Выглянув, вижу: «папик» не уходит. Снова прячусь в нишу.
— Майя! Стой, Майя!! — орет этот придурок, и я слышу дробный стук каблучков.
Выглядываю и вижу, что ко мне бежит Майя в распахнутом домашнем халатике. Ей я тоже не верю, но стрелять в даму не в моих правилах. Подбежав, Майя не обращает внимания на валяющиеся в коридоре тела, подает мне блокнот и смотрит на меня умоляюще. Беру блокнот левой рукой.
«Герасим! Вышло ужасное недоразумение, но сейчас все улажено. Я рассказала папе, как все было. А через пятнадцать минут после того, как вас увели, отцу сообщили, что один из тех двоих, с которыми вы дрались, защищая меня, доставлен в больницу в критическом состоянии, а второй — мертв. Это были люди папиного врага. У них идет самая настоящая война. Поверьте мне! И не надо больше стрелять!»
Возвращаю Майе блокнот.
Что мне ей ответить? Из-за женщин погибли сотни мужчин, доверившись их смазливым личикам. Чем я лучше других? Улыбаюсь ей. Девушка мгновенно озаряется своей неповторимой улыбкой и, качнувшись вперед, подходит ко мне и утыкается мне лицом в грудь. Оля, Катя, Майя. Застрелиться можно. Еще немного, и генерал меня точно спишет на пенсию. Бог мой, какая пенсия! У меня уже, похоже, «шифер» летит с «крыши» косяками и курлычащими клиньями…
— Пойдем… — говорю Майе, и она, отстранясь, улыбается мне. — Посмотрим, что из этого всего получится… — бурчу я себе под нос.
Глава семнадцатая
— Майя потеряла голос два года назад. В тот день ее мать погибла в автокатастрофе, — рассказывает мне Виталий Валерьевич, хозяин дома-замка.
Я сижу в той же гостиной, откуда меня недавно уводили в подвал. Чтобы это не повторилось снова, держу на коленях взведенный «бизон».
Майю на время мужского разговора отослали из гостиной.
— Она — мой единственный ребенок. Ради нее я и построил свою маленькую империю… — Виталий Валерьевич наливает в чашечки принесенный охранником кофе. — Сейчас по вине моего бывшего компаньона, который стал теперь конкурентом, а проще сказать — врагом, — у меня серьезные трудности в бизнесе. Война идет на полное уничтожение одной из сторон. Мне обещали помощь из Москвы в обмен на большую услугу… — Мафиози открывает тонкую красную папку и, развернув ее, пододвигает ко мне.
Внутри папки моя фотография, фото Афанасия Сергеевича и Кати. К ним приложена инструкция,
