21
Виктор толковал татуировки, сидя в кафе на Ярославском вокзале. Он дотронулся до экрана на телефоне Аркадия, увеличил изображение и начал.
— Подумай о татуировках преступника как о выставке художников школы Рубенса — эти «картины» обычно пишут разные руки и в разное время. Словно художники раскрашивают разные части тела — проступают лица, одни становятся ярче, другие, напротив, как будто уходят в тень. Некоторые места остаются незаполненными в ожидании значимых событий… Начнем с Мадонны с младенцем — эта семейная сцена говорит нам о том, что Тупой вырос не в простой семье, а в доме вора в законе. Татуировка сделана примитивно, лица переделывались позже. А вот тату с котом символизирует его раннюю карьеру мазурика — вора. Представь себе гибкого кота, он как карлик способен ловко проникнуть в любое место.
Наш герой становится старше и превращается в настоящего убийцу. Три дырки — три жертвы, будто бы он их просто трахнул. Четыре раза он сидел в тюрьме. Зубцы на колючей проволоке говорят о том, сколько лет. Паутина на плече означает, что он, скорее всего, сидел на героине, потому что в том, как нарисована паутина, есть нечто сюрреалистичное, напоминающее Дали.
Аркадий слушал и смотрел на Виктора, думая, что в нем как будто появились новые силы. Для человека, который должен был бороться с алкогольной зависимостью, он выглядел на удивление здоровым.
— Шкуре иного преступника можно доверять больше, чем визитной карточке. А эта визитка говорит о том, что у него есть приятели в Москве, Лондоне и Гонконге, притом, что сам он никогда не был дальше Минска. И, кстати, если преступник носит татуировку о преступлении, которое он не совершил, его «коллеги» по зоне рано или поздно поперек лица напишут — «Врун».
— Приятно знать, что хоть где-то в мире есть порядок.
— В старые времена — был. Но сегодня у каждой домохозяйки на заднице — тату. Да и зеки уже не станут довольствоваться самопальными чернилами, когда их подруги на воле фланируют с наполовину спущенными трусами, а на заднице у них сверкают узоры, — он прервался и спросил: — Ты чем-то взволнован?
— Они должны были прислать мне письмо об отстранении от следствия и об увольнении со службы. Зурин прислал только одно.
— Ты уверен?.. Все-таки я не могу поверить, что сижу здесь рядом с человеком, который убил Тупого, карлика. Помнишь, после этого должно начать действовать проклятие, как в сказке про «Белоснежку»?
— Скорее всего, — согласился Аркадий.
— Не переживай. Тебя уже столько раз дрючили, так что очередное проклятие точно пролетит мимо.
Виктор ушел до того, как принесли счет. Аркадий поинтересовался у официанта, не видел ли он мальчика, который на вокзале играет в шахматы.
Официант наклонил голову и задумался.
— Худенький такой мальчик?
— Да. Женей зовут.
— Не знаю никакого Женю. Этого зовут Гениус, он здесь привокзальный гений…
— Может быть.
— Он все время ошивается на вокзале — шляется туда-сюда.
— Сегодня был здесь?
— Нет. Может, у него сегодня свободный день. Вчера вечером у него были какие-то разборки с подругой. Прямо здесь.
— Подруга? — Аркадий не был уверен, что правильно расслышал.
— Королева красоты.
— У него есть красивая подруга?
— С бритой головой.
— С бритой головой, — ни больше, ни меньше? — Женя, которого знал Аркадий, никогда не связывался с модной тусовкой. Он вообще всегда был один. — Похоже, мы говорим о разных людях.
— …Она выглядела необычно, но, ясное дело, сука, — пожал плечами официант.
22
Четверо мужчин собрались за круглым столом: старший следователь Ренко, районный прокурор Зурин, помощник заместителя генпрокурора генерал Гендлер и священник, которого все называли отец Иосиф — он всегда сидел неподвижно, как чучело совы. Он давно перешагнул возраст принудительного выхода на пенсию — шестьдесят лет, и, по-видимому, продолжал работать по годовым контрактам. Никто не знал точно статус отца Иосифа. Никто когда-либо не слышал, чтобы он хоть что-то говорил.
Зурин никогда не выглядел лучше, чем сейчас: сосредоточенный и готовый к борьбе. При Ельцине он округлился и стал апоплексичным, при Путине — сел на диету, занялся физкультурой и похудел. Перед ним стоял штабель папок с делами — важные были отмечены красной полосой.
Гендлер положил на середину стола служебное удостоверение Аркадия и пистолет, девятимиллиметровый «Макаров», и заметил, что все выглядит как идеальная русская рулетка.
— Кроме того, что там вертится барабан, — заметил Аркадий. — Есть возможность его самому крутануть, тогда выпадает случай, есть шанс.
— И кому здесь нужен шанс?..
Гендлер установил на столе диктофон. Он нажал на кнопку «запись» и назвал место, дату, время и участников слушания дела об увольнении со службы.
Аркадию потребовалось мгновение, чтобы понять, что происходит на самом деле.
— Постойте, идет слушание о временном отстранении от исполнения должностных обязанностей.
— Нет, это — слушание об увольнении.
— Я получил вчера поздно вечером письмо об отстранении от исполнения служебных обязанностей. У меня оно есть. — Он протянул письмо помощнику заместителя прокурора. Тот отложил его в сторону, не читая.
— …Однако это второе слушание. Какой бы ни была причина, но вас не было на первом.
— Я бы хотел перенести слушание на другую дату.
— Отклоняется. Все участники на месте. Кворум имеется, есть основное досье и материалы, которые принес прокурор Зурин. Мы не можем просить его таскать эти дела туда-сюда, когда вам будет удобно.
— Мне нужно время, чтобы подготовить материалы.
— Это — второе письмо. Первое было отправлено вам месяц назад. Вчера время для вашей подготовки к слушанию закончилось.
— Я не получал первого письма.
— Я отправлял, — настаивал Зурин.
— Тогда я уже был бы отстранен от следствия.
— Так и было.
Так вот чем объясняется отсутствие поручений от прокурора. Ничто не могло скрыть торжества на лице Зурина. Он отлично играл свою роль и так классно держался.
— Я присутствовал на работе каждый день.
— Полагаю, готовиться к слушанию по вопросу увольнения со службы я вам не препятствовал, — заметил Зурин.
— Ренко, вы что-нибудь можете сказать в свою защиту? — вдруг спросил Гендлер.
— Нет.
