насекомое, которое не должно жить! Он вдруг поймал себя на дикой мысли – еще немного, и ему захочется броситься на помощь этому несчастному парню! Между тем, Олег так и оставался стоять на коленях перед Лилией Николаевной, как будто молчаливо вымаливал у нее прощение… С выражением невыразимой боли на искаженном лице он еле слышно прошептал:
- Пожалуйста… Пустите…
Лилия Николаевна отпустила его руку.
Парень – бледный и трясущийся – порывисто поднялся с колен. Его шатало из стороны в сторону от слабости и болевого шока. Ни на кого не глядя, он рванулся к дверям, судорожно зажимая пораненную руку. Владислав Георгиевич успел заметить глубокие рытвины на его запястье, из которых медленно ползли полоски крови. Еще он подумал о том, что библиотекарша действительно легко могла бы порвать парню вену, и тогда кровища сейчас хлестала бы ручьем. Стасенков выскочил в коридор, злобно прошипев:
- Погоди же у меня… Я это тебе еще припомню, сука…
Дверь со стуком закрылась за ним.
- Этот мерзавец больше не возьмет здесь ни одной книги! – воскликнула Лилия Николаевна посреди полной, поистине гробовой тишины. – Вы меня поняли? – Она повернулась к двум своим сотрудницам. – Я уже говорила и повторяю специально для вас: ни одной!
- Поняли!..- пролепетала Ксюша, испуганно вытаращив круглые глазки. Вторая девушка взирала на свою начальницу со смешанным выражением ужаса и невольного восхищения на лице.
Присутствующие стали постепенно отходить от шока. Начались приглушенные разговоры, обмен впечатлениями.
- Ничего себе… Ну и дела творятся!
- Да уж… Вот как бывает – дамские ногти страшнее пистолета…
- Если бы только ногти! Всем ясно – с Лилией лучше жить в мире и дружбе…
- Да-а… Однако! Такое не каждый день увидишь!
Читатели вновь образовали небольшую очередь, а старший библиотекарь направилась в свой кабинет. Владислав Георгиевич вернулся к вожделенным книжным полкам. Его колотила мелкая дрожь, он ощущал противную слабость в коленях. Он копался в книгах, а сам думал – каково сейчас ей…
Остановив свой выбор на одном из романов, он бережно взял его в левую руку, и осторожно, стараясь оставаться незамеченным для молодых библиотекарш с их не в меру длинными языками, просочился со стороны книжных стеллажей прямиком к заветной двери. Тихо постучал.
- Войдите! – раздался из кабинета голос.
- К вам можно?..
- Ах, это вы… Проходите пожалуйста! И спасибо вам за поддержку.
Владислав Георгиевич вошел и плотно прикрыл за собой дверь.
- Да помилуйте: какая там поддержка! Я и глазом моргнуть не успел, как вы сами все сделали! Честно признаться – я не ожидал. Такая интеллигентная женщина, как вы, и так мгновенно разделаться с охамевшим вконец лоботрясом! Такое впечатление, что вы это делали не впервые…
Лилия Николаевна печально улыбнулась в ответ:
- Не очень поняла – это комплимент?
- Считайте, что так.
- Просто я давно решила: с ними надо говорить на их же языке, как это ни противно. По-иному они не понимают и не воспринимают… Пожалуйста, присаживайтесь. Что выбрали?
Владислав Георгиевич показал ей книгу.
- Прекрасная вещь, - одобрила старший библиотекарь.- И автор прекрасный. У вас, похоже, чутье на хорошие книги…
- Надо полагать…- согласился он без лишней скромности. – Собственно, я… зашел не за этим. Меня беспокоит ваше состояние. Скажите, как вы?
- Не стоит беспокоиться, - мягко ответила Лилия Николаевна, и ее темные глаза благодарно блеснули. Она порой могла посмотреть так, что Владислав Георгиевич был готов лишиться рассудка. – Я в порядке, но если честно, то ощущение крайне неприятное – как будто я вывалялась в грязи… Ничего хорошего.
- Я понимаю, - слегка растерянно произнес Владислав Георгиевич. – Хорошего мало. Но я считаю необходимым предостеречь вас. Дело в том, что когда этот парень выметывался из зала, как побитый пес, он прошипел недвусмысленную угрозу по вашему адресу – я слышал это совершенно отчетливо.
- Неужели?- недоверчиво улыбнулась женщина. – Насколько я помню, вы находились довольно далеко от двери…
- У меня прекрасный слух, я слышу издали, даже если говорят тихо.
- Благодарю, что предупредили, - сказала Лилия Николаевна, - но опасаться нечего: этот парень изрядный трус – такой же, как и другие, ему подобные. Кроме того, я вполне способна постоять за себя, как вы в этом только что могли убедиться.
Владислав Георгиевич нетерпеливо заерзал на стуле.
- Простите, но вы меня не желаете понимать…Вы легко справитесь с этим…как его…Стасенко
вым лицом к лицу – пусть так. Вы сказали, что он трус. Я подозреваю, что он еще и подлец. Трусы и подлецы часто бывают мстительны, они не прощают тем, кто обнаруживает их ничтожество. Подобно шакалам, они сбиваются в стаи, и становятся по-настоящему опасны. Крайне опасны! Или в вашем городе есть только один такой Стасенков? У вас нет молодежных банд?..
- И что вы мне предлагаете? – с ноткой нетерпения воскликнула Лилия Николаевна. – Спрятаться в норе и не высовываться? Или обратиться в милицию?
- Насчет милиции совсем не исключено…
- Не будьте смешным, Владислав Георгиевич! Какая милиция, о чем вы говорите? Что я им скажу? Что мне угрожал читатель библиотеки? Они поднимут меня на смех, скажут, чтобы я приходила после того, как на меня нападут, или еще что-нибудь в этом роде… Перестаньте нагнетать тревогу, мне и без того противно и тошно, поверьте! Я ценю вашу заботу, она меня, признаться, даже удивляет, я давно привыкла, что я всем безразлична… но мне нечего бояться, я абсолютно в этом уверена! И этот самый Стасенков не может сделать мне ничего более гадкого, чем он уже сделал!
Тут Владислав Георгиевич потерял терпение. Забыв о приличиях, он наклонился к женщине через стол и почти что выкрикнул:
- Да поймите вы наконец: Стасенков и ему подобные были, есть и будут, и вы ничего с этим поделать не сможете! Придурков вокруг много, и вы их не переделаете, с ними рядом приходится жить! И поверьте, Лилия Николаевна: существуют вещи куда более мерзкие, нежели разрисованный непристойностями томик Пушкина! В конце концов это не более, чем книга…
Он тут же пожалел о произнесенных словах, как только заглянул в устремленные на него глаза Лилии Николаевны. Ее взгляд сделался совершенно неузнаваемым – теперь он был по-зимнему холодный, колючий, злой…Владислав Георгиевич сконфуженно умолк, тогда как она сурово произнесла, глядя на него по-прежнему в упор:
- Вы сейчас говорите совсем не то, Владислав Георгиевич! Прошу вас – уходите! И немедленно.
Он опешил от этого ледяного тона – от ее обычной любезности не осталось и следа!
- Но я только хотел сказать…
- А я больше не хочу вас слушать. Прошу – покиньте мой кабинет.
Владислав Георгиевич как-то неловко подался назад, не сводя с нее глаз, словно еще надеялся, что она передумает. Но она смотрела на него все тем же неподвижным взглядом – холодным, как замерзшее озеро. Он понял – она не передумает.
- Ну хорошо…- произнес он тихо. – Как прикажете…Я ухожу… До свидания.
- Всего доброго…
Он вышел за дверь с каким-то отвратительным чувством, внезапно осознав, что его уже второй раз выставляют из этого кабинета. И если в первый раз была соблюдена хоть видимость приличия, то сейчас библиотечная дама с ним ничуть не церемонилась.
Черт побери, ему было жутко обидно! Кажется, давно с ним так не обходились! только почему он
