миновала разворотную площадку, съехала с асфальта на грунтовую дорогу и, проехав еще несколько метров, остановила машину под сенью небольшой рощицы, край которой примыкал к пассажирскому перрону.
- Ну вот, - сказала лилия Николаевна с едва уловимой грустью в голосе, - приехали. Как у вас со временем?
- До поезда еще минут двадцать пять, - также грустно отвечал он.- А до посадки, наверное, минут пятнадцать…
- Идите, покупайте билет, - сказала она строго. – А я поднимусь на перрон попрощаться…
- Не стоит. Лучше оставайтесь здесь. Я куплю билет и сам к вам подойду…
- Ну хорошо…- улыбнулась она.
Владислав Георгиевич оставил вещи в машине, а сам стремительно направился к билетной кассе, расположенной на перроне. Он купил билет ( к счастью, народу пока еще было немного) и столь же поспешно вернулся к своей спутнице. Он чувствовал, что чем меньше остается у него времени,тем бесценнее становится для него каждая минута…
- Вот купил…- он смущенно показал ей маленький квадратик зеленоватой бумаги.
- Вот и хорошо, - сказала Лилия Николаевна, приоткрыв дверцу. – Присаживайтесь – посидим с вами на дорожку…
Владислав Георгиевич присел на переднее сиденье рядом с госпожой Гончаровой.
- Что-нибудь скажете мне на прощание? – вдруг спросила она.
- Лилия Николаевна…- заметно волнуясь, сказал он. – Я просто счастлив, что познакомился с вами… понимаю, что говорю банальности, но я хочу, чтобы вы это знали! Я и представить не мог, что моя поездка на родину оставит мне такие яркие воспоминания…
Спасибо вам.
- И вам спасибо, Владислав Георгиевич. Общение с вами явилось для меня истинным подарком судьбы, - отвечала госпожа Гончарова.
- Ну что вы… мы и пообщаться толком не успели! Я все больше на кладбище, вы на работе…
- Знаете…Несмотря на эти обстоятельства, давно уже никто не был ко мне так внимателен и тактичен, как вы… я уже привыкла, что многие считают меня скучной и неприятной, а вы подарили мне настоящий праздник общения.
- Скажите…- несмело спросил Владислав Георгиевич. – А вы уже пришли в себя после того крайне неприятного потрясения?
Гончарова повернула к нему лицо, озаренное ласковой улыбкой.
- Вполне! А разве это не заметно?..
- Слава Богу… А я все время переживал за вас.
- Не стоит. У меня все хорошо…
- А я все равно буду беспокоиться… Мне кажется, вы не умеете беречь себя, можете запросто подвергнуться ненужной опасности.
- Не волнуйтесь. Вы сами видели, что я умею постоять за себя.
- Лилия Николаевна! – он взглянул на женщину с мягким укором. – Вы взрослый человек, и понимаете мою тревогу… Не всегда женщине возможно отбиться от негодяев посредством собственных ногтей… Далеко не всегда! Я боюсь, что вам захотят отомстить, а вы своим пренебрежением к этой реальной угрозе лишь усугубляете мое беспокойство.
Госпожа Гончарова лукаво и беззаботно улыбнулась, в ее темных глазах заблестели озорные огоньки.
- О, мои ногти!- воскликнула она. – По-моему, вы их недооцениваете. Это самое настоящее оружие, и весьма серьезное…
- Вы снова шутите…
- И не думаю. Какие уж тут шутки! – Лилия Николаевна выпрямила свою руку, одновременно вытянув и растопырив пальцы. Перед взором Владислава Георгиевича блеснули ее ногти – длинные, крупные, покрытые свежим лаком мягко-фиолетового цвета. Безупречно гладкие и отточенные, они были похожи на лезвия. – Может быть, хотите убедиться? Не бойтесь – я аккуратно…
Он не успел ни возразить, ни согласиться, как она уже взяла его руку и согнув свои пальцы, молниеносно вонзила ногти ему в ладонь и частично в запястье. И хотя проникновение в мягкие ткани руки было совсем не глубоким, Владислав Георгиевич едва не закричал от нестерпимой режущей боли. Эта боль оказалась ужасающей, резкой, парализующей…
Ему показалось, что он чуть-чуть не потерял сознание! Эта демонстрация длилась всего несколько секунд, но он почувствовал, что задыхается, когда госпожа Гончарова выпустила его руку. Боль сразу стала уменьшаться, но он приходил в себя очень медленно. И ему сразу стало ясно, почему этот здоровенный парень Стасенков сделался таким беспомощным, когда она всего лишь взяла его за руку.
- Боже мой…- прошептал он, обретя вновь дар речи. – А если бы вы задели вену?..
- Тогда вы истекли бы кровью, - бесстрастно ответила она, и почему-то ее тон показался ему ледяным. Глаза ее смотрели в его глаза пристально и хладнокровно. Но тут же она лучезарно улыбнулась.
– Пришлось бы вызывать скорую помощь… Но – я могла бы ее задеть, только если б захотела. Случайность исключена.
- Вы так уверены?..
- Абсолютно. Я понимаю, что причинила вам боль, и очень сильную. Но теперь вы избавитесь от навязчивого беспокойства за меня, правда?
- Право, не знаю…- Владислав Георгиевич наконец-то окончательно пришел в себя. – Но это действительно очень больно, невыносимо больно.
- Извините меня, - мягко сказала Лилия Николаевна. – Наверное, мне не следовало подвергать вас подобному испытанию. Но порой такие вот вещи действуют особенно убедительно, а я очень хотела, чтобы вы поняли: я отнюдь не беззащитна. И никого не боюсь, пусть лучше они меня боятся.
Владислав Георгиевич хотел было спросить, кто это «они», но почему-то не стал. Вместо этого он спросил, почему у нее такие сокрушительные и острые ногти, откуда подобная особенность?
- Тут все просто, - спокойно ответила Лилия Николаевна. – Еще в детстве мальчишки опасались связываться со мной, ибо знали, что я могу не только сдачи дать любому, но и расцарапать ногтями до крови. И нанесенные мною раны долго не заживали.У меня и прозвище дворовое было соответствующее – Бритва. Помню, я им даже гордилась… А потом врачи нашли у меня очень редкую болезнь…Я даже названия ее не помню, синдром какой-то. Жить она в общем-то не мешает, но выражается в том, что ногти растут очень быстро и обретают твердость и остроту стали. Я легко могу, например, разрезать ногтем лист плотной бумаги! Вот банки консервные открывать не пробовала, - и она как-то смущенно улыбнулась ему.
- И не надо, я прошу вас, - негромко сказал он. – У вас такие красивые ногти… как впрочем, и вы сами…Вы несравненны!
Он наклонился и трепетно поцеловал ей руку. От пальцев ее как бы струились сила и тепло, а длинные ногти были холодны, как стальные клинки. Ему стоило огромных усилий оторваться от ее руки. Она снисходительно смотрела на его склоненную голову, молча позволяя ему выражать свое восхищение. А когда он наконец поднял голову от ее рук, она вдруг резко обхватила ее ладонями и впилась в его губы долгим, хищным, всепоглощающим поцелуем…
Он чувствовал, что совершенно не в состоянии освободиться от ее рук, даже если бы очень
захотел. А он этого и не хотел.Он желал, чтобы эти минуты не кончались...
Лилия Николаевна резко оттолкнула от себя его голову.
- Ну,вот и все, - сказала она. - А теперь идите. Ваш поезд подходит к перрону.
Владислав Георгиевич невольно оглянулся: действительно, электричка с тихим шелестом
подходила к платформе.На перроне начал собираться народ.
- Но ведь до отправления еще...- начал было он, но она резко перебила:
- Идите! Я прошу вас...нет, я приказываю вам - уходите! Иначе...в общем,все!
Он почувствовал, что не в силах ей перечить. Да и не было в том никакого смысла.