девушке рот, а высоченный каблук уперся жертве в середину лба. Фурия слегка подалась всем корпусом вперед, перенося туда же свой центр тяжести и окончательно ломая Лене нос, раздавив его буквально в лепешку.Она с наслаждением слушала крики и стоны своей жертвы, так же как и ужасающий хруст под своей ногой.
- А у тебя, между прочим, слабоваты кости, - заметила Бритва, склоняясь над распростертой под ее ногами девушкой. – Долго ты не продержишься! К сожалению…Боюсь, что я могу ненароком раздавить твою голову, как гнилой орех! Может быть, именно так и поступить? Хотя нет… Слишком грязно и противно, а мне и без того еще столько возни с тобою! Да и времени остается мало – сегодня у меня рабочий день, между прочим! Так что, если у тебя нет возражений, я буду с тобой заканчивать. Надеюсь, что мой урок ты уже усвоила…
Гончарова приподняла ногу и снова поставила ее на окровавленное лицо Лены таким образом, что высокий каблук вошел девушке прямо в рот. Затем вновь переместила всю тяжесть своего тела на эту ногу, и тогда каблук ее, словно наконечник копья, с хрустом ломая гортанные хрящи, стремительно пронзил горло жертвы и остановился, лишь упершись в каменный пол. Теперь Бритва некоторое время недвижно и монументально стояла над Леной, непринужденно уперев руки в свои крутые бедра, и внимательно слушая ее сдавленные, постепенно затухающие вопли. Тело девушки билось в агонии, отчаянно борясь со смертью, ее руки судорожно хлопали по полу, как крылья подбитой птицы, ноги сводила судорога… Ее крики слабели, переходя в хриплые булькающие звуки, пока не угасли совсем. Наступила мертвая тишина.
Гончарова вынула каблук из горла девушки, наклонилась, разглядывая тело.
- Ну что ж, - сказала она деловито. – На этом все у меня с тобой. Пока все…
Она подошла к ванне, вынула лежавший там шланг, затем подвинула ближе к ванне колоду, заботливо обернутую пленкой и вытащила из-за колоды лежавший там топор.
- Ну, барышня, - обратилась она к убитой, - вам теперь сюда!
Схватив труп под мышки, Бритва подтащила его к колоде и уложила сверху. Взявшись за топор, Гончарова с первого же удара отрубила Лене голову и, подняв ее за окровавленные волосы, подержала перед собой, вглядываясь в застывшее, обезображенное, вымазанное кровью лицо.
- Красавица, ничего не скажешь, - усмехнулась она. – Посмотреть бы, что у этой головы внутри, да только некогда уже, да и смотреть-то, пожалуй, нечего.
С коротким смешком Гончарова бросила голову Лены в ванну, и та с глухим стуком покатилась по эмалированному дну. Затем туда же полетели отрубленные руки, ноги и прочие куски тела. Пока кровь стекала в канализационный слив, Лилия Николаевна занялась черновой уборкой: собрала испачканную пленку с колоды и вокруг нее (пленку следовало вымыть, пока набрызги и пятна не засохли), убрала перерезанную веревку, тщательно вымыла и убрала топор. Топор она подобрала себе по руке, он оказался очень удобен и отлично подходил для разделки. Она даже с некоторых пор стала испытывать какую-то нежность к этому орудию. Гончарова возилась несколько часов кряду, и все это время далеко от ее дома, под низким обрывистым берегом, из неприметной глазу трубы изливалась вода какого-то ржавого оттенка,периодически менявшая цвет от буроватого до порой очевидно красного. Попадая в реку, эти потоки быстро смешивались с речной водой и растворялись в ней бесследно.
К полудню уборка была закончена, и бункер госпожи Гончаровой блистал первозданной чистотой. О том, что здесь произошло сегодня утром, напоминали только черные мешки для мусора, заботливо уложенные в вымытую ванну и заключающие в себе куски расчлененного тела Лены Пучковой. Это «добро» подлежало вывозу по вполне определенному адресу. Однако сделать это можно было не ранее завтрашнего утра. А сейчас необходимо собираться на работу.
Лилия Николаевна поднялась наверх, сняла с себя всю одежду и отправилась в душ. Вообще говоря, сейчас бы ей впору отдохнуть, но – работа есть работа! И хоть она устала зверски, надо отправляться, причем без опозданий. Тщательно вымывшись, она облачилась в домашний халат и уселась в гостиной – необходимо было привести в порядок ногти. Под ее длинные ногти набились частички засохшей крови, и от них было нужно избавиться. На эту процедуру ушло еще около часа, и пока она возилась с ногтями, время неумолимо бежало вперед, о чем свидетельствовали часы,на которые она временами бросала тревожные взгляды. Убедившись, что безнадежно опаздывает, Лилия Николаевна со вздохом протянула руку и, сняв трубку, набрала номер Веры.
- Алло? – раздался в трубке знакомый девичий голосок.
- Алло, Верочка? – сказала госпожа Гончарова. – Это я… Я смотрю, ты еще дома?
- Уже выхожу, Лилия Николаевна! Вот стою в прихожей. Через полчаса буду на месте. А что случилось? У вас все в порядке?
- Ну как сказать…не совсем. Вот задерживаюсь немного, были у меня проблемы тут с канализацией. Сантехника приглашала…
- Да вы не волнуйтесь, не спешите! Мы с Ксюшкой никому не скажем, если вы опоздаете. А народу в первой половине дня всегда мало…
- Ой, спасибо, Верочка! Я задержусь не надолго – полчасика максимум! Вы уж там без меня… как- нибудь…
- Ой, я вас умоляю! Нашли, о чем переживать! Вы и так задерживаетесь каждый день на работе! Никто не умрет, если вы с половины дня задержитесь…
- Ну спасибо, Верочка! Тогда я спокойна…До встречи!
- До встречи! Только… Лилия Николаевна!
- А вы на машине поедете?
- Ну да, на машине…А что?
- Знаете, сейчас такой ливень прошел!( Гончарова, занятая своими делами в бункере, и не слыхала про ливень!) Дорога-то скользкая! Вы аккуратней, пожалуйста, за рулем, и не торопитесь! Ну, приедете не через полчаса, а через час – ничего не случится.
- Хорошо, Верочка! Спасибо тебе, милая, за заботу…
Лилия Николаевна с доброй улыбкой положила трубку и снова уселась в кресло, уже спокойная. Ей еще надо было сделать свежий маникюр.Покрывая вычищенные ногти светло-фиолетовым лаком( то был один из ее любимых оттенков), она временами отводила руку в сторону и любовалась своими пальцами, словно девочка новым подарком. Какие роскошные ногти – длинные, даже пугающие, как стальные ножи… Ей вдруг представилась странная картина. Она вообразила, что перед ней на коленях стоит Владислав Георгиевич, а она вонзает свои ногти прямо ему в глаза!..И словно сладкой музыке, внимает его стонам, крикам и мольбам о пощаде...
Видение было таким ярким и ошеломляющим, что Лилия Николаевна невольно замерла в своем кресле, даже дыхание у нее сбилось! И так сладостно-мучительно захотелось, чтобы… Она попыталась овладеть своими эмоциями.
« Мерзавец, - подумала она. – Негодяй… Так и не прислал больше ни единой строчки! А я так ждала… И вообще, я обижена, и не желаю видеть его! Да и не приедет он… я никогда его больше не увижу.»
Она сокрушенно вздохнула и откинулась на спинку кресла в ожидании, когда подсохнут ногти. « Ну и ладно, - расслабленно подумала она. – И не надо! Лучше мне его и не видеть. Как говорится, от греха подальше…»
…На другое утро госпожа Гончарова поднялась чуть свет.Предстояла довольно дальняя поездка за город. А потом следовало вернуться домой, привести себя в порядок и ехать на работу – и теперь без опозданий, ибо два раза подряд опаздывать, когда рабочий день начинается в два часа дня – в лучшем случае неприлично...
Гончарова оделась по-рабочему, плотно позавтракала и спустилась в бункер. Вытащив черные мешки, набитые останками Лены, подняла их в гараж и покидала в багажник своего видавшего виды «Москвича». Затем все тщательно проверила, выехала на улицу, заперла ворота и тронулась в дорогу.Ехать надо было довольно далеко, но Лилия Николаевна давно освоила другой, более короткий путь. Достаточно было, следуя по Советской улице, миновать Жукову гору, а далее свернуть на так называемое старое шоссе, которое использовалось в 60-е годы, а потом, с постройкой новой современной магистрали, было почти заброшено. Однако доброе старое шоссе приводило ее прямо к цели, и всего за полтора часа, тогда как по
