ЦК КП Грузии надежду на возможность оправдаться за апрель 1989 года. Я с изумлением прочитал в 'Известиях' три колонки, продиктованные не раскаянием и осознанием вины перед своим народом, а желанием самооправдаться: '…Сегодня связь тбилисской трагедии с событиями 19 августа в Москве очевидна. Потому каждый должен постараться внести лепту в разоблачение тайных механизмов этого переворота. Ведь это как раз те пружины, которые так часто не оставляли людям никакого выбора, принуждали поступаться собственными принципами, честью, правдой. В ходе перестройки высшие партийные структуры страны ни на минуту не выпускали кадровые рычаги в республике, основные каналы информации. Что вынуждало нас, партийных руководителей, метаться между поверившей в перемены общественностью и тоталитарной идеологией…
…При утверждении Крючкова на должность председателя КГБ Верховный Совет охотно поверил, что ни он, ни его ставленники на местах не ведали до конца, что назревает в Тбилиси. Поверили и тому, что за 15 минут до так называемой 'операции' они ничего о ней не знали. Но Бюро ЦК черпало информацию именно по линии Комитета госбезопасности! Что было главной нашей ошибкой. Однако до событий в Тбилиси, да и после них, пробиться к информации КГБ практически было невозможно. Даже комиссию Собчака не допустили ко многим важным документам.
…Общество убедилось, какой мастер по части подтасовки документов Лукьянов. Читая на первом Съезде народных депутатов СССР телеграммы от ЦК Компартии Грузии (писанные, кстати, под прямую диктовку наехавших в Тбилиси эмиссаров из центрального партийного аппарата), Лукьянов сознательно опустил последнюю строку, где вопрос выносился на рассмотрение ЦК КПСС. Теперь есть реальная возможность установить, какое же решение принял штаб партии. Как есть и возможность посмотреть шифротелеграммы, телефонограммы по линии военного ведомства, КГБ, правоохранительных органов. Нас постоянно страшили повторением Сумгаита. Не мешало бы поинтересоваться, кому понадобился сумгаитский пример, которым впоследствии не раз провоцировали активные действия против населения…
…Вот факты. Перед событиями 9 апреля в Тбилиси неожиданно объявился первый заместитель Язова генерал Кочетов, наделенный чрезвычайными полномочиями. Признаю, нам не хватало тогда мужества прямо спросить: кто ему их предоставил? На каком основании под командованием генерала Родионова были объединены армейские подразделения, милиция и внутренние войска МВД? Такими правами, как мне известно, не обладает даже министр обороны. Куда подевались войска КГБ, о которых было доложено на Совете обороны, а затем они ни разу нигде не упоминались и сразу же после трагедии исчезли в неизвестном направлении?'
Упаси Бог умалять влияние Центра на республики в то время. Джумбер Патиашвили верой и правдой Центру и ЦК КПСС выслужил себе кресло первого секретаря – иного способа подняться, наверное, тогда просто не было. И каждый свой шаг Патиашвили в те дни сверял с Чебриковым, с которым он постоянно держал связь, о чем бывший шеф КГБ откровенно рассказывал нам в комиссии. В то время они, крупные партийные и государственные деятели, еще крепко держались друг за друга. Именно поэтому мне абсолютно ясна цена 'прозрения' Джумбера Патиашвили после августа 1991 года.
И все же ради исторической справедливости следует сказать о том, что среди всего руководства Грузии, с которым приходилось встречаться парламентской комиссии, Патиашвили производил впечатление человека, искренне переживающего происшедшее. Да, ему не хватило волевых и политических качеств руководителя в той сложной ситуации, в которой он предпочел переложить тяжесть решения с себя на военных, но нельзя не сказать и о том, что по личным человеческим качествам и поведению Джумбер Патиашвили предстал перед нами в более выгодном свете, чем другие грузинские руководители.
НИКОЛЬСКИЙ Борис Васильевич, 1937 года рождения, русский, уроженец Москвы, член КПСС с 1963 года, имеет высшее образование – окончил Московский институт механизации и электрификации сельского хозяйства и Высшую партийную школу при ЦК КПСС. С 1959 по 1965 год работал на различных инженерных должностях во ВНИИ механизации сельского хозяйства. В 1965 году становится секретарем парткома этого института, а затем обычная номенклатурная карьера – секретарь Ждановского райкома Москвы, зампред Мосгорисполкома, секретарь Московского горкома КПСС.
С 1984 года – второй секретарь ЦК компартии Грузии. Сторонник жестких административных и волевых действий. Еще в ноябре 1988 года настаивал на использовании армии для разгона несанкционированных митингов. Инициатор акции устрашения 8 апреля – прохождения войсковых колонн через город и барражирования военных вертолетов над городом.
Принимал активное участие в выработке решений по пресечению митинга, а после трагедии – в преследовании лидеров оппозиционных организаций и в заметании следов происшедшего.
Вскоре после событий 9 апреля освобожден от должности второго секретаря ЦК компартии Грузии, но тут же немедленно был трудоустроен и занял должность председателя Плановой комиссии Москвы.
В настоящее время – один из руководителей правительства Москвы. Судьба Никольского и многих других коммунистических функционеров, занявших важные должности в новых демократических органах власти, заставляет задуматься о возможности их использования в этом качестве. Здесь необходимо различать нравственную и профессиональную сторону дела.
С профессиональной точки зрения, люди типа Никольского опытные и умелые администраторы и хозяйственники, без которых в обозримом будущем обойтись трудно. Но вот вопрос: способны ли они по- настоящему принять для себя новые демократические порядки и реформы, либо затаились и ждут возвращения прежних структур?
Августовский путч был серьезным и, пожалуй, жестоким испытанием для этой категории руководителей. Многие его не выдержали и либо открыто радовались, либо ушли в кусты и трусливо ждали, чем все кончится.
Борис Никольский, по свидетельству Г. X. Попова, М. Ю. Лужкова и других руководителей Москвы, в эти дни вел себя безупречно – трое суток не покидал своего поста, сделал все от него зависящее для поражения путчистов.
И снова жизнь оказывается гораздо сложнее уже сложившихся схем и предубеждений. Впрочем, вспомним историю Октябрьской революции и тех многочисленных 'спецов' (военных, инженеров, чиновников), которые перешли на сторону Советской власти и преданно до конца служили ей. Это неплохо было бы напомнить тем, кто сегодня требует принятия закона о запрещении бывшим представителям коммунистической номенклатуры занимать должности в государственном аппарате новой демократической власти.
ГУМБАРИДЗЕ Гиви Григорьевич родился в 1945 году в Тбилиси.
Окончил Тбилисский университет по специальности русская филология. Кандидат филологических наук, член КПСС. Научный сотрудник в архивном управлении Президиума Верховного Совета Грузии, затем инструктор ЦК КП Грузии, заместитель заведующего административно-хозяйственным отделом ЦК, первый секретарь Зестафонского райкома партии, заведующий отделом административных органов ЦК Компартии Грузии, заведующий отделом организационно-партийной работы. Первый секретарь Тбилисского горкома партии. Председатель КГБ республики. С 14 апреля 1989 года первый секретарь ЦК Компартии Грузии. Народный депутат СССР и член Верховного Совета СССР до августа 1991 года.
В октябре 1989 года был избран председателем Президиума Верховного Совета Грузии, но после поражения компартии на выборах 1990 года утратил этот пост.
Мягкий и интеллигентный человек, Гумбаридзе так и не успел стать ни настоящим шефом КГБ (он проработал в этой должности несколько месяцев), ни подлинным лидером своей партии. Не успел или не смог? Сегодня, когда все уже произошло, ответ на этот вопрос имеет значение лишь для самого Гумбаридзе либо для тех историков, которые будут анализировать события наших бурных дней.
На первом Съезде народных депутатов Г. Гумбаридзе выступил с речью, посвященной в основном тбилисским событиям. В ней говорилось о политически неправильных решениях и ответственности каждого, причастного к их принятию, но основной пафос выступления был обращен против 'неоправданной жестокости, никем не истребованного чрезмерного усердия' генералов. По сути, это был ответ на выступление на съезде генерала И. Родионова, говорившего о тбилисской провокации и грузинском варианте перестройки. Г. Гумбаридзе обвинил военных в искажении фактов 'даже перед официальными инстанциями'. Лишь на третий день было удостоверено применение саперных лопаток, лишь на пятый – газов, и только почти через месяц стал известен их химический состав, хотя это крайне важно было для
