торпедами, зенитными ракетами и с новейшей гидроакустикой хоть и проекта 1124! Но в проекте уже была заложена другая суть, заставляющая каждого матроса и офицера гордиться своим кораблем! В корпусе небольшого водоизмещения были сосредоточены возможности большого корабля. 20% от водоизмещения корабля приходилось на оружие и вооружение! Чтобы не вдаваться в подробности скажем, что поисковые возможности при поиске и обнаружении подводных лодок только одного корабля превосходили возможности всего дивизиона малых противолодочных кораблей проекта 204. А их в дивизионе было девять! Экипаж эти возможности на 90% уже ОСВОИЛ. Оставшиеся 10% были связаны с использованием корабля в группе таких же кораблей, которых на Камчатке пока еще не было. Правда, в других бригадах были корабли современных проектов с совместимыми системами групповых атак, но об этом ниже. Целый год это сочетание новой техники и весьма прилично подготовленного экипажа удивляло командование штабов всех уровней своими возможностями, так и не вызвав серьёзного желания его ИЗУЧАТЬ. Внимание к своему кораблю всячески смягчал его командир капитан третьего ранга Юрий Иванович Шевченко: меньше знают — меньше требуют. Он был из тех, кому необходимо было послужить в льготном районе только за «год за два». Но процесс перевооружения КВФ уже начался и, независимо от желания штабов служить как прежде, в 1977 году в июле флотилия получает второй корабль (МПК-143), а незадолго до его прибытия отправляет, сформированный уже на кадровой базе КВФ, экипаж за третьим кораблем (МПК-145). Деваться некуда, надо, наконец, ОСВАИВАТЬ новый проект, ибо уже никто не будет слушать стонов о том, что возможности предыдущих проектов исчерпаны технически и организационно. Даже между этими, с виду почти одинаковыми кораблями, уже были значительные различия. Гидроакустика была не ламповой, а тиристорной, впервые на этом проекте установили выдвижную движительно-рулевую колонку (активное подруливающее устройство ВДРК-159М), была установлена новая система опознавания, увеличен запас пресной воды, добавлена шестиместная каюта, увеличена дальность стрельбы ЗРК. Но так как первый корабль толком никто не изучал, то и сравнивать было не с чем, а всё познается в сравнении. Первый корабль был уже почти как родной, освоение решили продолжить (т.е. начать) со второго, совместив его освоение с приведением в «лоно истиной веры» — в боеготовность «по Камчатски». И так: «МПК-143» уверенно ошвартовался у одного из причалов в бухте Петра Ильичева 20 июля 1977 года и вошёл в состав 117 дивизиона противолодочных кораблей 114 бригады ОВР КВФ. Вечером того же дня в кают-компании береговой базы начальником штаба бригады капитаном второго ранга Архонтовым Геннадием Сергеевичем (который оставался за командира бригады) был дан приём в честь командира вновь прибывшего корабля и его заместителя по политической части. Впервые в жизни я был свидетелем того, как на окраине Империи совершенно официально пили алкоголь (в том числе и начальник политотдела), во здравие Партии и Правительства и я сам в этом участвовал (в других местах с этим боролись от имени тех же Партии и Правительства). Шлейф комплектации кораблей по-старому все-таки нас преследовал. Штаб КВФ был последователен и непреклонен в стремлении к «освоению» новой техники. В соответствие с последними требованиями Штаба ТОФ в нем были образованы четыре группы тактической подготовки офицеров штаба и политодела КВФ. Образованы то они для тактической учёбы но, совмещая полезное с неизбежным, они решили на примере «Альбатроса № 2» КВФ в очередной раз «свести счеты» со старшим штабом и изобразить решительное освоение нового проекта.
МАРШРУТ ПЕРВЫЙ. Первую группу проверки (изучения) возглавлял лично Начальник Штаба КВФ, капитан первого ранга Комаров — легенда подводников мирного времени (с уважением и без шуток). Корабль был приготовлен к смотру. Смотр начался. Не будем стараться проследить за действиями каждого офицера его группы. Безусловно, они специалисты своего дела и исполняли его безупречно. Любопытна методика проверки надводного корабля профессиональным подводником. Началась она в каюте командира проверкой Журнала боевой подготовки (ЖБП), в присутствии начальника отдела кадров флотилии (который почему-то с испугом реагировал на шумы корабельных устройств, слышные в каюте — видать засиделся в штабных кабинетах). Естественно нашлись замечания по его заполнению и ведению (и это после проверки Штабом ТОФ!). Не удивительно, ибо во всём ВМФ не было единых взглядов на его ведение, а правила ведения допускали некоторые незначительные разнотолки. Руководителю проверки ограничиться только просмотром документов никак нельзя. Обход был начат с кают-компании. Она была малогабаритна и уютна, какой и может быть на малом корабле. Но кусок ветоши, не очень санитарного качества, найденный за холодильником, испортил весь эффект от новизны, чистоты и комплектности. Далее прошлись по каютам офицеров и если бы не иголка с ниткой в шторке иллюминатора каюты командира боевой части пять, то все было бы ничего. Из двух имеемых кубриков матросов и старшин ближайшим к офицерскому коридору был кубрик № 2, туда и пошли. Помещение сияло чистотой и готовностью к смотру, но с первого раза чудеса не планировались. Удар был нанесен внезапно и расчётливо: начальник штаба флотилии решил послушать как старшина кубрика, старшина 1 статьи, третьего года службы, в полный голос споет Гимн Советского Союза в присутствии дневального по кубрику — матроса первого года службы. Вокальный эксперимент был обречён на неудачу. Ибо при отличном знании слов и мелодии гимна старшина 1 статьи никогда не будет петь его акапелло при своем подчиненном, если это происходит не в строю. Даже политотдел не брался бороться с подобной традицией. Психологический феномен, но его надо было учитывать. Кроме того, из двух полотенец на каждой койке одно не имело буквы «Н». Её же не было на одной из сторон одеяла. А это начисто подрывало боеготовность и просто вынуждало личный состав вытирать лицо ножным полотенцем и нюхать запах собственных немытых ног для истинного удовольствия (!?). Теперь следовало посетить хотя бы один из боевых постов. Из кубрика № 2 можно было попасть по вертикальному трапу, через не очень широкий люк, в рубку гидроакустиков (один из важнейших боевых постов на противолодочном корабле!). Но это вертикаль! На момент смотра капитан первого ранга Комаров уже не был поджарым подводным волком. У него была соответствующая должности фигура. А просто пешком и во весь рост можно было войти в объединённое помещение центрального ракетного и радиолокационного постов, что и было сделано. Опытному офицеру-подводнику с дизель-электрических подводных лодок никчему было компрометировать себя на незнакомом ракетном комплексе, поэтому он туда не пошёл. А пошёл направо в пост РЛС-1 — хоть что-то знакомое. Пост, как и весь корабль, сверкал чистотой и готовностью к смотру высокочтимыми проверяющими из штаба флотилии. В тесноте боевого поста в одну шеренгу стояли: мичман — старшина команды радиометристов, старшина 2 статьи — командир отделения, старший матрос. И у борта, спиной к своему заведованию, лицом к начальству, стоял голубоглазый с огненно-рыжей шевелюрой (но конечно короткой и аккуратной, как требует устав) матрос Шайдуров. Звали его Паша, и одной из его особенностей была удивительная способность молчать невпопад. А именно: незнакомому офицеру, в звании выше чем капитан 3 ранга, Паша никогда ничего не доложит, то ли от волнения, то ли по иным причинам. Вот всем своим сослуживцам от командира отделения до командира корабля — расскажет что угодно, а посторонним никогда. Капитану первого ранга Комарову, отличавшемуся весьма свирепой внешностью, (подводное прошлое — неблагоприятный состав воздуха внутри прочных корпусов его подводных лодок и отсутствие косметологов в тех широтах, где его подводные лодки с атомным оружием на борту несли боевую службу) были неизвестны психологические особенности общения с Пашей. Перед ним стоял в первую очередь матрос флота российского, и уж потом какая то личность (да и личность ли вообще?). Спрашивать мичмана в присутствии подчиненных — не по уставу, старшину 2 статьи то же, старший матрос стоит далеко и не удобно, под шумящим отверстием вдувной вентиляции, а Паша стоял очень удобно для вопросов. Вот с него и спрос. Каждый матрос обязан знать книжку «Боевой номер» наизусть. Что и было спрошено с Паши, после того как он чудом выдавил из себя: «Радиометрист поиска матрос Шайдуров». (На подводных лодках это очень уважаемая специальность, ибо значительная часть скрытности подводной лодки, при нахождении на поверхности, лежит на операторах-поисковиках работающих вражеских РЛС. Поисковая станция обнаруживает работающую на излучение РЛС другого корабля или самолёта на дальностях вдвое и более превышающих дальность обнаружения целей этими самыми РЛС и позволяет уклониться от обнаружения. Антирадар, проще говоря). За время произнесения этих четырёх слов Паша успел разволноваться и под рыжей короткой аккуратной причёской сработал тот самый выключатель, лишающий Пашу дара речи. Послушав Пашино молчание на фоне шумов вентиляции и пультов РЛС-1, начальник штаба побагровел и проследовал на выход.
Разбор смотра корабля, оформленный как «Контрольная проверка задачи К-1», был назначен в кают- компании на 15 посадочных мест, куда набилось человек 40-45 офицеров штабов и корабля. По традиции, заложенной многими поколениями предшественников, доклад о проделанной в ходе смотра работе и выявленных недостатках, начинает специалист — штурман (БЧ-1). После того как мы узнали, что личным
