Рейстлина.
— Я думаю мы ошиблись заведением! — Громко зашептал он. — Эти люди сумасшедшие! Обсуждать кучу котов!
— Тише, Карамон. Отнесись серьезно к этому вопросу. Я предполагаю, что это имеет отношение к той работе, которую мы ищем.
— Мы собрались наняться, чтоб отыскать потерянных котов?! — Карамон начал смеяться, его гулкий баритон громко прокатился по гостинице. Все затихли, впиваясь в братьев мрачными взглядами.
— Вспомни, Карамон, — Рейстлин прикоснулся тонким указательным пальцем к мускулистой руке брата. — Кто — то также хотел убить нас из-за этого.
Смех Карамона быстро утих. И они вдвоем вошли в комнату. Их присутствие не было желанным. Они были посторонними, внушающими опасение, чего не могли не понять. Никто не сказал ни слова, никто не предложил им сесть.
— Эй! Рейстлин! Карамон! Сюда! — Пронзительный голос Ирвина расколол угрюмую тишину.
Близнецы пошли в конец комнаты. Посетители гостиницы бросали скрытные взгляды на мага, перешептывались и качали головами, смотрели с негодованием и угрюмым видом. Рейстлин проигнорировал всех презрительным фырканьем и кривой глумливой ухмылкой. Карамон помог брату сесть и устроиться по удобнее, насколько это было возможно на твердой деревянной скамье. Воин подозвал одну из официанток, после кивка Йосту, что стоял у стола. Карамон задержал дыхание и поморщил нос, ему не понравилось, то что он унюхал.
— Тушеный кролик, — сказала женщина. — Будете заказывать?
— Да, я возьму его, — сказал Карамон, с сожалением вспоминая об Отиковой картошке со специями в Последнем Приюте. Он посмотрел на брата. Рейстлин закрыл рот тканью и покачал головой.
— Моему брату какого-нибудь белого вина. Ты что — то будешь, Ирвин?
— Нет, Карамон, спасибо. Я уже ел. Ты видишь тот противень, на котором он тушиться. Моя мама говорила, что это грех — тратить впустую продовольствие. «Люди в Соламнии голодают», — сказала бы она. Ну и, чтобы помочь голодающим людям в Соламнии, я ел прямо там. Правда, не знаю, как это поможет им, я не уверен. Ты не знаешь, Карамон?
Карамон не знал. Официантка быстро ушла и вскоре возвратилась с подносом полным еды и кружкой пива, которые поставила перед Карамоном, и бокалом вина для Рейстлина.
Карамон с удовольствием погрузился в еду, он хлебал и жевал, быстро сгребая все в рот. Ирвин наблюдал за ним в восхищении, с широко раскрытыми глазами. Рейстлин смотрел с отвращением, но вдруг внимание мага сосредоточилось на полупустом подносе Карамона.
— Дай мне посмотреть! — сказал он, забирая ее.
— Эй! Я еще не закончил! Я…
— Сейчас, — холодно сказал Рейстлин, вываливая остатки еды на пол.
— Что это? Покажите мне! — Ирвин оббежал кругом, чтобы сесть рядом с магом.
— Это — поема, — Сказал Рейстлин, с пристальным интересом разглядывая поднос.
— Поэма! — зарычал Карамон. — Ты испортил мой обед ради поэмы!
Рейстлин прочел про себя и передал поднос брату.
— Ну, — сказал Рейстлин
— Снова коты, — ответил Карамон возвращая поднос.
— Да, — пробормотал Рейстлин, — снова коты.
— Ты понял?
— Не очень. До сих пор было только четыре эпохи — Век Мечтаний, Век Света, Век Силы и Век Тьмы, в котором мы и живем сейчас. Наступления новой эпохи…
— Не будет, «если тьма восторжествует», — сказал Карамон, читая на подносе вверх тормашками.
— Да. И «коты — живые камни преткновенья». Интересно, братец. Очень интересно.
Рейстлин осторожно положил поднос на стол и поджал губы, размышляя.
— Подождите минуту, — сказал Ирвин. — Я сейчас вспомнил кое-что.
Подпрыгивая, он метнулся к другому столу, схватил пустой поднос и вернулся к магу.
— Смотри, другая поэма! Я нашел ее, когда закончил есть. — Он швырнул поднос перед Карамоном и, увидев, что силач поглощен чтением, пристроился к его кружке пива.
— Здесь написано:
— В том городе, что возник раньше, чем первые боги, — повторил Рейстлин, забирая поднос у Карамона, и, читая снова и снова. Он всегда интересовался историями и сказками о первых богах, боги, в которых он действительно верил, еще существовали.
— Во всех наших путешествиях, братец, мы еще никогда не натыкались ни на что, подобное этому! Возможно здесь я найду те ответы, которые ищу!
— Ммм, Рейст, — предостерегающе сказал Карамон.
Других посетителей окутала смертельная тишина и они мрачно уставились на братьев и кендера, с сердитым выражением лиц. Некоторые встали на ноги.
— Что вы думаете делать, незнакомцы? Насмехаться над пророчеством? — требовательно спросил один, его рука сжалась в кулак.
— Мы только прочли его и все? — начал Карамон, утирая лицо. — Это преступление?
— Может быть. И вам не понравиться наказание.
Карамон вскочил на ноги. Он был один против двадцати, но неравные шансы его не страшили. Он краем глаза видел, как рука брата стремительно скользит к мешочку, который висел на поясе, мешочку, содержание которого было столь волшебно и таинственно, как и человек, использующий его.
— Драка? — спросил Ирвин подпрыгивая. Кендер схватил свой хупак. — Здесь будет кабацкая драка! Я никогда еще не участвовал в кабацких драках! Кузен Тас был прав насчет вас, парни!
— Никакой драки в моем заведении не будет! — закричал строгий голос. — Ну-ка, Хамиш, и ты тоже, Барток, успокойтесь.
Хозяин гостиницы встал между Карамоном и толпой, делая руками умиротворяющие жесты. Мужчины успокоились и вернулись по местам, продолжая мрачные беседы.
— Я сожалею, господа, — сказал Йост близнецам. — Мы обычно более дружелюбны, но злые дела творятся в Мерекларе.
— Что случилось с кабацкой дракой? — потребовал ответа Ирвин.
— Замолчи! — Карамон схватил кендера и усадил его на место.
— Злые дела — вроде исчезновения котов? — спросил Рейстлин. Йост в страхе уставился на мага:
— Как вы узнали, сер?
Рейстлин пожал плечами.
— Ну ладно, вы — маг в конце концов, — продолжил владелец гостиницы, глянув искоса. — Я думаю, вы знаете множество вещей, каких не знают другие.
— И именно потому все готовы перерезать нам горло? — Спросил Карамон, указывая через плечо большим пальцем на остальных в гостинице.
— Только потому, что наши коты означают так же много для нас, как и слово чести для рыцаря Соламнии.
Вспомнив Стурма, Карамон был впечатлен. Рыцари Соламнии охотно умерли бы, ради своей чести.
— Сядьте, сэр…
— Йост. Все называют меня просто Йостом.
— Сядьте гм… Йост, — сказал Рейстлин своим мягким голосом, — и расскажите нам о котах.
Нервно оглянувшись на других своих посетителей, Йост сел напротив Ирвина. Карамон взял пиво, только чтобы обнаружить, что кендер прикончил его.
— Я распоряжусь, чтобы девочка принесла вам чего-нибудь выпить, — предложил Йост. Карамон посмотрел на брата, который покачал головой, напоминая что их средства подходят к концу. Воин вздохнул.
— Благодарю вас, нет. Я не хочу пить.
Улыбнувшись, владелец гостиницы зажестикулировал официантке:
— Мегги, — сказал он, — принеси нам из дома стаканы и мой личный запас.
Официантка возвратилась, неся коричневую, покрытую пылью бутылку, в которой Карамон признал ликер. Йост налил один стакан для себя и один для воина. Рейстлин отклонил предложение.
— Ты не хочешь немного? — спросил Йост у кендера. — Это заставит виться твои волосы.
— Да? — спросил кендер, удивленно разглядывая смесь. Кендер провел рукой по своему хохолку — его гордости и радости. — Ммм, тогда я думаю не надо. Я люблю свои волосы такими.
Йост продолжил:
— Мы считаем, что в Мерекларе и его окрестностях однажды наши коты спасут мир.
Карамон подозрительно осмотрел напиток, который ему предложили и сделал небольшой глоток. Он скривился, но потом глаза расширились и он с восхищением ощутил пожар, бушующий в его внутренностях. Рыгнув, он сделал большой глоток.
— Как? — спросил Рейстлин и, посмотрев на брата, нахмурился.
— Никто не знает точно, но все считают, что это случится. Мы помним об этом. — Йост покатал ликер на языке и глотнул. — Причинить вред коту — нарушение закона и карается смертью. Но здесь нет ни одного, — хозяин гостиницы печально огляделся.
— У меня их было примерно тридцать. Они ходили повсюду, вскакивали на плечи, сворачивались на коленях. Остатки еды со всех подносов были их. Их мурлыканье успокаивало. И теперь, — он покачал головой, — они ушли
— И вы понятия не имеете куда? — упорствовал Рейстлин.
— Нет, сер. Мы искали. Нигде нет и следа.
— Еще выпьешь, друг? — Йост держал бутылку. — Я вижу тебе понравилось.
— Да! — сказал Карамон. Его глаза слезились, а горло
