Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 28

Аминь.

Когда мать – враг номер один…

Сидя на лавочке после службы в монастыре, Нина Павловна плакала и рассказывала мне о своей беде:

«Воспитывала я сына одна. Замуж меня звали, да я не пошла, боялась, как бы мой Виталик не обиделся, да и его чтоб никто не обидел. Все в него вложила: и душу, и здоровье, да и деньги все тратила только на него, что зарабатывала на двух работах. Лишь бы он был сыт, одет и получил образование. И такой получился хороший человек, все его любят и уважают. Он у меня песни пишет, их даже по радио можно услышать. Целую тетрадь стихов мне посвятил, я их читала и плакала. Думала, не бывает счастливее матери, чем я.

Но моя беда пришла в дом в виде молодой голубоглазой девушки. Таких красивых мало, наверное, на земле. Ну, думаю, и тут мне повезло. Только все иначе обернулось. Сноха моя так все повернула, что я постепенно пустым местом в своем доме стала. Готовлю не так, убираю кое-как, не так прошла, не туда зашла. Не спросив меня, все из дома выкинули, а взамен купили то, что хотела сноха. Как увидела я, что память о моих родителях на помойке стоит, заплакала. Ведь сын мой знал, как мне дорого то, что осталось от милых моих родителей. Их нет, и то, что от них осталось, выкинули. Как будто не было и нет тех людей. Поплакала я, но не стала выговаривать детям за неуважение ко мне и к моим родителям. Уж коль жизнь свою отдала сыну, так что ж теперь об остальном говорить…

Но на этом моя беда не закончилась. Сноха сказала, что не желает жить со мной в одной квартире, но и менять мою квартиру на маленькую ей жалко, да и место, где стоит дом, престижное – мы живем в самом центре Москвы. Сын снова пошел у нее на поводу и сказал: «Может, мы тебе комнату снимем? Не могу же я, мама, из-за тебя развестись с женой?» И вот тут я не сдержалась, о чем, конечно, теперь жалею. Обидно мне стало, и даже не потому, что под старость лет должна уходить из собственной квартиры, к чужим людям на подселение в квартиранты, а потому, что стала не нужна сыну и что он предал меня. Забыл, как я с самого его рождения заботилась о нем, как далеко не каждая мать. Утром встанет, а на столе свежеиспеченные пирожки, блины, и каждое утро все время разное и повкуснее. А для этого нужно рано встать, успеть приготовить и бежать на работу. Себе во всем отказывала, жизнь прожила, а никогда нигде не была, кроме своего города. Себе я покупала вещи только в комиссионке, и то только тогда, когда уже была в этом крайняя нужда. Никогда я не баловала себя кремом для лица, купишь, бывало, вазелин за пять копеек для рук, огрубевших от мытья полов на подработках. Мои волосы не знали шампуня – для меня годилось хозяйственное мыло.

Все прошло и все забыто. Помню, ему было двенадцать лет, а я мыла в подъезде пол, поскользнулась и полетела с ведрами с лестницы вниз. Дома прикладывала компресс к опухшей ноге, а он подошел и сказал: «Мама, я когда вырасту и буду работать, куплю тебе новое платье и пальто, а то у тебя оно некрасивое». И это он тоже, видно, позабыл.

Когда сын понял, что я не желаю идти в квартиранты, а его жена настаивала именно на этом, он при скандале сказал: «Скорее бы ты умерла!» Мне стало плохо с сердцем, но он не вызвал врача, не подал валокордин, а лишь, хлопнув дверью, ушел в свою комнату. Когда боль отпустила, я сложила вещи и уехала в монастырь. Здесь я живу двенадцать лет. Мой сынок ни разу ко мне не пришел, хотя через знакомых знает, где я нахожусь. Наверное, опасается, что я попрошусь домой».

Чтобы умягчить жестокосердного человека, нужно купить икону «Умягчение злых сердец», или «Семистрельную», и зажечь перед ней свечу. Трижды перекреститесь и скажите:

Матерь Божья Семистрельная,
Умягчи злое сердце раба Божьего (имя).

А затем читайте молитву на умиротворение враждующих. Вот ее слова:

Владыко Человеколюбче, Царю веков и Подателя благих, разрушивший вражды средостения и мир подавший роду человеческому, даруй и ныне мир рабом Твоим, вкорени в них страх Твой и друг к другу любовь утверди: угаси всяку распрю, отъими вся разгласия и соблазны. Яко Ты еси мир наш и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Зашел попить воды и не вышел, женился

Один парень, Николай, поехал по делам. Проезжая через деревню Черниговку, остановился возле одного дома. Вернее сказать, не он, а его конь встал у этого дома как вкопанный. Николай коня и кнутом, и за уздцы, тот не с места. Дрожит, хрипит, но стоит. Неожиданно парню захотелось пить, жажда была невероятная. В горле пересохло так, что он не мог слюну сглотнуть. Постучал парень в ворота, и тут же, как будто бы его ждали, вышла бабка и провела его в дом. Усадила за стол и подала ему холодного квасу. Попил Николай квас, и так ему сделалось хорошо и легко, так весело и беззаботно, что он и сам подивился этому необычайному чувству. Из другой комнаты вышла молодая женщина. Она села за стол и улыбнулась, как будто бы они всю жизнь знали друг друга.

Бабка неслышно суетилась, ставя и ставя на стол всякие разносолы. Грузди соленые, капустку, зайца зажаренного в сметане, горы блинов, домашнюю буженину, и вскоре весь стол был заставлен кувшинами с наливкой и едой.

– Еды здесь, как на свадьбе, – неожиданно для себя вымолвил Николай.

– Так это и есть свадьба, – тут же ответила женщина, – твоя и моя. Или ты против?

– Нет, я не против, – почему-то сказал парень и действительно почувствовал непреодолимое желание жениться на молодой незнакомке.

В комнату заходили люди и рассаживались вокруг стола. Все поздравляли молодых и кричали им «горько». А Николай чувствовал себя столь счастливым, что все ему были милы – и гости, и невеста Катя, и беззубая бабка. Он ел, пил и целовался. Голова была хмельной, и он сам не понял, как лег ночевать со своей невестой Катериной. Утром он проснулся, хмель ушел, но чувство любовного томленья не проходило. А в это самое время в его отчем доме волновались о пропавшем сыне, который так и не вернулся из своей поездки. Только лишь через два месяца его мать получила письмо. В письме Николай сообщал, что женился на Катерине, что брак его удачен и счастлив и что он остается жить в доме своей тещи.

Прочитав письмо, мать не поверила своим глазам, не мог ее сын так поступить, хотя бы потому, что она, не имея о нем весточки, должна была сходить от отчаяния с ума, думая, что ее единственный ребенок погиб, а ведь он знал, что у нее больное сердце, и тем не менее не подавал о себе никаких вестей. Собравшись, она поехала по указанному адресу, но в дом ее не впустили. Вышла к ней мать Катерины и сказала: «Езжай домой, а сын твой будет жить у нас». Моя бабушка, выслушав эту историю, наговорила на овес и отдала его матери Николая.

«Брось овес возле их дома, твой сын придет в ум, и вся присуха с него слетит, как шелуха с овса. Я знаю, – рассказывала бабушка, – есть всякие меры оженить или выдать замуж. К примеру, если девушка засиделась в девках, сотворяется ловушка для жениха. Читаются сильные заклинания в том месте, где живет девица. Женатый мимо того места пройдет и проедет, а если идет или едет холостая душа, то тут уж сам бесенок его остановит возле нужных ворот. Лошадь встанет и не тронется с места, колесо сломается, подпруга лопнет, парень ногу подвернет, или понос его проберет, либо жажда начнет мучить, но он все равно войдет в нужные ворота. Для этих дел приглашались знаткие мастера, а они все просчитывали и даже называли дату, когда объявится жених. Все сходилось. Появлялся человек и сворачивал с пути, чтобы проехать мимо дома невесты, где уже заранее пекли и варили, и не успевал молодец глазом моргнуть, его вели к венцу».

Такие браки были нередки, просто не говорилось об этом, чтобы не попортить дела. Вот такой-то случай и приключился с парнем, из-за которого к нам приехала его мать. Понятно, что ей было больно и обидно, что ее единственный сын поехал до базара и остался навсегда в доме, где его присушили. Отделывают это на семена мака или сухого зрелого овса, которые, заговорив, нужно бросить у того дома, где остался жить омороченный жених. Читают отчитку так:

Встану я, раба (такая-то), благословясь,
Выйду из своего дома, перекрестясь,
Из дверей в двери, из ворот в ворота,
С ворот в поле, из поля в лес,
В том лесу живет, мается старый бес.
Месяц на небе, сер дуб в земле,
Рыба-кит живет в мертвой воде.
У той воды сидят, спят три брата.
Ой вы, братья, вставайте,
На свою грудь медные кресты одевайте.
Взбодритесь, взвеселитесь,