деревьям - всем нашлось место. Они соседствовали друг с другом, составляя удивительные композиции на стенах залы. А высокие своды храма мерцали дивными огнями, словно усыпанные алмазами. А это и были алмазы. Целые алмазные копи. Они отражали огни светильников, рассыпая его на радужные блики, и напоминали звезды. Лучшего украшения для храма Господа нельзя было придумать.
В дальнем конце, над каменным алтарем, в огромных нишах, прорубленных в скалах чьими-то терпеливыми руками, Фредерик увидел три высокие статуи из чистого золота. У их подножия на коленях молились три человека в монашеских плащах.
Как тихо ни ступали его босые ноги, а звуки от шагов разнеслись по всему залу, поднялись куда-то вверх, под каменный свод. И молящиеся обернулись. Один из них - тот старик, что уже говорил с Фредериком, встал с колен, пошел навстречу молодому человеку.
- Медведи уничтожены, - упредил его вопрос Фредерик.
- Так и должно быть. Господь никогда не оставляет своих детей в беде.
- А мы все дети Господа? - спросил Король.
- Все. Так написано в Первой книге.
- Я читал. Я знаю, что там написано. - Фредерик приблизился к статуям. - Три образа. Бог Карающий - с мечом, Бог Дарующий - с венком, и Бог Прощающий, открывший свои объятия, - пробормотал он, глядя на высокие фигуры из блистающего золота. - И это все он один, для всех для нас.
Старик дал знак остальным, чтоб они ушли.
- Зачем вы здесь? - спросил монах.
- Просить у Бога милости для Березового городка и его жителей.
- Какой милости?
- Чтоб жилось им легко и счастливо.
- А вам ничего не надобно?
На это Фредерик сперва помедлил, потом сказал:
- Уже нет.
- Вот как? - Старик обернулся, глянул на него. - Не так ведь вы стары, чтоб не желать ничего от жизни. Даже у меня есть желания.
- То, чего я желаю, никто не исполнит.
- Вы уверены?
Тут Фредерик чуть скривил губы:
- Разве кто-нибудь когда-нибудь мог вернуть мертвого к жизни?
- Ах, вот что. - Старик понимающе кивнул головой. - Вы потеряли близкого человека. Которого любили больше отца и матери…
Молодой человек пожал плечами, вновь повернулся к алтарю, дав понять старику, что не намерен продолжать разговор. А тот вновь заговорил:
- Это тяжело… Но разве нет больше ничего в жизни, что привлекало бы вас?
- К чему этот разговор? - уже немного раздраженным тоном отвечал Фредерик. - Вы проницательны, тут я согласен, но закончим на этом!
- О, вы столь знатный и важный господин, а я всего лишь старый бедный монах. Вам ничего не стоит заткнуть мне рот, но закроете ли вы рот тому, что кричит в вас?
- Бред! Чего вы пристали ко мне? Вы молитесь о своем, и я вам не мешаю, так дайте и мне помолиться спокойно!
- Спокойно? В вас все бушует, а вы пришли в храм, думая, что никто этого не заметит. Но ведь даже мне, смертному, это видно, так с чего вы взяли, что Всевышний этого не видит? Ваша молитва о другом, и не лгите ни себе, ни Богу… Так что ответьте теперь правдиво: зачем вы здесь?
Фредерик постарался загасить надменное возмущение, что поднималось в нем при мысли, что какой-то нищий монах влез в самую глубину его мыслей, в самую его душу. 'Здесь все равны, все равны, - говорил он сам себе. - Что толку от рыцарской цепи или короны на голове. Этот нищий, быть может, счастливее меня, потому что сам себе он не лжет и другим - тоже'.
- Я хочу чуда, - глухим голосом ответил он. - Я прошу о нем, зная, что чудес не бывает.
Старик вновь покивал головой:
- Да, вы правы. Чудес не бывает. И все-таки вы здесь… Значит, вы во что-то верите.
- Всегда и всюду я верил только в себя самого. Но теперь - не знаю… Я не смог самого главного - спасти ту, что была мне дороже жизни. Я бы сам умер, только б она жила. Но у меня даже такого выбора не было. Это какая-то насмешка надо мной…
- Все мы под Богом… И все, что происходит в его власти и по его воле…
И тут вдруг Фредерик не сдержался - бросил резко, повышенным тоном:
- Даже смерть, убийства, грабежи и насилие? Все это тоже?! Я был Судьей в своей стране. Знаете ли вы, что это значит?
Старик даже вздрогнул при таких словах. Потом ответил:
- Я слыхал о Судьях Южного Королевства. Это люди сказочной силы и возможностей…
- Ха! Только это вы слыхали… А то, что они не видят ничего, кроме грязи человеческих проступков изо дня в день? Это вы знаете? Я впервые убил, когда мне было двенадцать. И не просто убил - это была казнь. Я казнил выродка, который насиловал свою дочь, четырнадцатилетнюю девочку. Она с десяти лет жила в этом кошмаре, она сошла с ума, а потом, уже после казни своего мучителя, бросилась в реку и утонула. И я всему этому свидетель… Все случилось по воле Бога?! И подонок, погубивший собственное дитя, - тоже сын Господа?! Это было только начало моего судейства… А потом… Я лишил жизни многих: и в схватках, защищая собственную жизнь, и казня преступников. Кого-то я выслеживал, чтобы убить, кто-то сдавался сам, думая, что тем самым заслужит право на жизнь. Некоторым я давал шанс, но только один… А иногда… Иногда мои руки бывали по локоть в крови, и сам себе я казался самым преступным из всех преступников на свете. Тогда я думал, что Бога вообще нет! Что я заменяю его, осуждая, карая или прощая людей…
- Во всем, во всем воля Господа. Это грех - говорить такие слова! - пытался отвечать монах.
- Может, вы и правы, - горько улыбнувшись, сказал Фредерик. - Но я видел столько грязи, столько зла, что сам смешался с этим злом, выкорчевывая его… А потом, когда светлое, красивое, доброе пришло в мою жизнь, у меня его моментально забрали… Не успел я исправиться… Я стольких убил, а вот спасти ту одну, что была дороже всех, не смог… Теперь, прошу, не мешайте. Я обещал хозяйке Березового городка, и я должен выполнить обещание.
Вздохнув, он опустился на колени перед статуями Бога. Поднял глаза на Дарующего, зашептал слова просьбы: 'Мира и света, тепла и радости - все это пусть будет в Березовом городке. Пусть обойдут его жителей беды и невзгоды, болезни и недобрые люди. Возьми их под свою защиту и никогда не оставляй'.
Молился Фредерик недолго. Потому, наверное, что не был хорошо знаком с таким делом, как молитва. Он и в самом деле вдруг открыл для себя, что вопросы веры, Бога, религии его всегда очень мало интересовали. Так - на уровне обрядов, которые считал нудными и ненужными. А вот вера…
Глядя в глаза золотому Богу, он услышал голос где-то внутри: 'Веришь ли?'
- Для вас молитва - не более чем досадная обязанность, - заметил монах. - Господь не любит, когда с ним говорят не от сердца.
Фредерик вздрогнул. Вздрогнуло и его сердце. 'Веришь ли?'
- Я не стану лгать, - глухо ответил он. - Моя молитва не принесет пользы никому. Она неискренна.
- Вы это признаете. Уже хорошо. - Старик улыбнулся. - Расскажите о себе, своей жизни. Я здесь именно для того, чтобы выслушивать вопли и шепот человеческих душ. И кто знает, вдруг откровения помогут вам. Никто еще не уходил от меня таким же, каким приходил. Люди меняются и часто - в лучшую сторону.
- Моя жизнь, - проговорил Фредерик. - Она, как старый кувшин - вся на трещинах, как ветхая рубаха - вся на дырах. Я постоянно что-то или кого-то теряю… И то, что теряю, уже больше не в силах разыскать. Вот моя жизнь. И не стану я о ней говорить. Совсем недавно мне хотелось, чтоб она закончилась…
- А теперь?
- Не знаю… Когда медведь встал надо мной, мне вдруг захотелось жить. - Тут Фредерик усмехнулся, потом вновь нахмурился. - Я ведь не выполнил последнего желания Коры. Она просила, чтобы я заботился о нашем сыне. А я забыл. Просто забыл. Может, поэтому она приходит ко мне чуть ли не каждую ночь и
