- Не уходи от ответа!
- Не буду.
- Так женишься?
- Зачем?
- Тебе как Королю нужны наследники…
- У меня есть наследник.
- Одного мало. Вдруг с Гаретом…
- С ним ничего не случится! - резко перебил Ванду Фредерик.
- Ты что, Господь Бог, что так уверен?! Тебя год не было - ты не знаешь, как он болел в эту зиму. Мы думали - ничто не поможет. Твой сын чуть не умер! А ты - родной отец - в это время шлялся неизвестно где! А теперь говоришь: ничего не случится! Много ты понимаешь в жизни, я смотрю! - такой гневный поток речей обрушила Ванда на бывшего воспитанника. - Господи, и в чьих руках Королевство?!
- Вот черт! - невольно кинул в сторону Фредерик, чувствуя, что каждое ее слово, как удар молота, прибивает его к земле.
- Ты лицо-то не вороти! Ишь, не нравится ему!
Он молчал, опустив голову. Виноват, сто раз виноват, что еще сказать.
- Да ты обязан жениться! Гарету нужна мать! Тебе - жена, Королевству - Королева и ватага королевичей! Год траура прошел, и нечего дальше закисать. Мы живые и думать должны о живом…
- Может, перенесем разговор на завтра? - заметил Фредерик и развел руками, показывая 'смотри - уже стемнело'.
- Никаких 'перенесем', пока не дашь ответ!
- Как я понимаю, тебя устроит лишь утвердительный?
- Ты всегда был понятливым.
- Та-а-ак, - протянул молодой человек, нахмурившись.
Дама Ванда нахмурилась еще больше и скрестила руки на груди, с вызовом глядя на Фредерика.
- Та-ак, - повторил он, немного сбитый с толку. - Судя по напору, ты даже можешь предложить конкретного человека…
- Что ж, Судья в тебе еще не умер…
- Пожалуйста, не затягивай разговор.
- К чему что-то говорить? Пораскинь еще чуток мозгами…
- Марта.
- Умница. Разве плоха кандидатура? А для Гарета она уже стала матерью.
- Его мать - Кора! То, что она умерла, не значит, что Гарет должен о ней забыть!
- Никто о таком не говорит. Просто сейчас, когда он так мал, ничего не понимает, он видит, кто его любит, кто о нем заботится. Это Марта. Разве не справедливо, что Гарет зовет ее мамой? Разве не справедливо, чтоб все так и продолжалось? А то, что его настоящая мать умерла, когда он родился, он узнает позже, когда войдет в разум…
Фредерик с шумом выдохнул воздух, лихорадочно взъерошил волосы:
- Это невозможно. Даже если бы я и был согласен.
Дама Ванда удивленно посмотрела на него.
- По кодексу Судьи: не должно быть никаких близких отношений со Смотрителями.
- Марта уже не Смотритель…
- Она была им, и все это знают. А кто такой Смотритель? Он умер для всего мира. У него нет прошлого, его настоящее и будущее принадлежит Судье, которому он служит… То, что я посвятил ее в дамы - исключение из правил… И еще - у нее был жених, была помолвка. И что потом? Элиас отказался от нее. Ты понимаешь, что это такое - невеста, от которой отказались? И все равно, какой была причина. Пусть даже это - просто дурь юного гвардейца… И ты теперь предлагаешь мне, Королю, ее в жены?
- Как ты можешь…
Фредерик замахал рукой:
- Я испытываю к Марте лишь самые теплые чувства. Я ничуть не умаляю ее достоинств. Я считаю, что она - одна из лучших дам Королевства, которых я знаю. И она достойна самого лучшего, что есть на свете: любви, уважения, почитания. Но со мной - это невозможно. Я не просто человек, не просто мужчина, я - Король, я глава Королевского дома. И ты думаешь, Дом примет безродную девушку, чужестранку, проданную в рабство?
- То, что ты говоришь - ужасно…
- По крайней мере, я не лгу. И не буду лгать тебе, и в ней не буду поддерживать ложных надежд. А они есть - я чувствую, я вижу. - Фредерик покачал головой. - Они всегда были… Бедная девочка…
- Судьба слишком жестока к ней, - уже сквозь слезы проговорила дама Ванда.
- Мы сами себе все устраиваем. - Голос Короля зазвучал жестче. - Была бы она порассудительней - не было бы этой 'жестокой судьбы'. Перестать думать обо мне как о любовнике или супруге, ей надо было сразу же. Тем более, я никогда не давал ей повода так думать… И с Элиасом у нее ничего не вышло… Глупая, бедная девочка…
- Ее оправдывает то, что она тебя любит… Это же всем видно - не только тебе.
- Для нее - это главная проблема. Было бы лучше, если бы Марта побыстрее с ней справилась…
Ванда качала головой, почти со страхом глядя на так внезапно ожесточившееся лицо Фредерика:
- Не знала я, что ты стал таким…
- Каким?
- Жестоким.
Фредерик на это лишь хмыкнул:
- Я пятнадцать лет в Судьях. И я реально смотрю на то, что есть, и на то, что может быть. А реальность почти всегда жестока. Разве не жестоко судьба с самого начала обошлась с Мартой? И неужели я более жесток, чем те, кто продал ее в рабство в публичный дом? Я, наоборот, пытаюсь вернуть ее к реальности. Я сделал все, что мог. Я нашел ей жениха, я благословил ее помолвку. Элиас был блестящей партией. То, что произошло, в голове не укладывается…
Ванда, все качая головой, встала:
- Не переговорить мне тебя, Фред.
- Разве дело в том, кто кого переговорит?
Она глянула на молодого человека с укоризной:
- Скажи мне лишь одно, Фред.
- Что?
- Ты любишь ее? Хоть немного?
- Люблю, - тряхнул головой Фредерик. - Как верного друга и хорошего человека…
24
Марта уложила Гарета в колыбель, накрыла легким покрывалом, так как ночи теперь были теплыми, поцеловала в лоб и замурлыкала для него колыбельную. Никто никогда не учил ее этому, но она подбирала самые простые и ласковые слова, какие знала, и пела. И малыш засыпал, улыбаясь и слегка чмокая губами.
Задернув шторы на высоком узком окне, она зажгла ночник на столике, позвала из соседней комнаты младшую няню, которой полагалось дежурить ночью у колыбели королевича. Пухлая румяная деревенская женщина-кормилица в просторном домотканом платье, бесшумно вошла, присела в глубокое кресло у ночника и принялась за вязанье.
- Я прогуляюсь, а потом сменю тебя, - кивнула ей Марта.
Она вышла в гулкий коридор, прикрыла за собой дверь и вздохнула. Как трепетало все внутри. Потому
