поймать уходящую вниз Марту за щиколотку.
- Есть! - провозгласил, будучи доволен своей скоростью и ловкостью.
Но одно дело - поймать, и совсем другое - удержать, вытащить и себя, и девушку, которая, похоже, была в обмороке, из такого довольно неловкого и опасного положения. Перед глазами мелькнул мощеный крупными плитами двор. 'Если упадем, головы - вдрызг', - пронеслась мысль.
- Раз-два, - превозмогая боль в натянутых до невозможного мышцах, Фредерик, стиснув зубы, принялся раскачивать Марту, что безжизненно висела головой вниз.
Звать кого-нибудь на подмогу он не желал: не хотел, чтоб были потом лишние разговоры.
- Раз-два! - Он продолжал все сильней раскачивать, но и пальцы опасно заскользили. - Ну же!
Оскалившись и зарычав, он подкинул-таки Марту обратно на парапет, уцепился уже двумя руками за его край и перевел дух. Подтянулся, перепрыгнул к девушке.
- Ну же, детка, приди в себя, - похлопал по ее щекам, которые были мокрыми от слез.
Марта открыла глаза и тут же уцепилась за него мертвой хваткой. Ее колотило, словно на дворе был не май, а январский мороз.
- Тише, тише, - зашептал ей на ухо Фредерик, поднял, словно ребенка на руки и быстро зашагал в коридор, оттуда - на жилую половину. - Вот же глупая. Что ж ты задумала, детка?
Она не отвечала. Прятала лицо у него на груди и так стискивала пальцами куртку, что ткань трещала.
Фредерик не знал, какую комнату она занимает, потому внес Марту в свои покои, хотел опустить на диван в кабинете, но девушка не отпускала его. Пришлось сесть самому, держа ее на руках.
- Воды? - спросил.
Марта кивнула.
- Тогда - пусти. - Он говорил шепотом и очень мягко.
Она снова кивнула, но рук не разжала. Фредерик только вздохнул, но освобождаться не стал. Даже наоборот, крепче прижал к себе девушку. А ее вдруг заколотило сильней - вырвались наружу рыдания.
Фредерик не успокаивал. Только стал покачивать ее, как горюющего ребенка. За окном успокоительно светила почти полная луна, мерцали звезды. Он вновь вздохнул.
Сколько прошло времени? Наверное, много. Это не имело значения.
- Маленькая, глупая девочка, - зашептал Марте Фредерик, осторожно и нежно. - Что ж ты надумала? Там внизу - камни, боль, темнота. Тебе это надо? Тебе жить надо. Маленькая, глупая девочка…
Она плакала, вымачивая его куртку горькими слезами.
- Умница, вот так, - одобрял Фредерик. - Поплачь - станет легче. И больше, прошу, так не делай. Жизнь не для того, чтоб ты ее сама обрывала.
- Простите, простите, - зашептала Марта. - Глупо, как глупо…
- Конечно, глупо. - Фредерик взял ее поудобнее, а она с готовностью свернулась калачиком в его руках, словно у отца или старшего брата, успокаиваясь от звука его голоса. - Представь, что бы мне пришлось говорить Гарету. Он ведь завтра утром первым делом тебя позовет, детка. Ты ему нужна.
- Нужна, - эхом повторила Марта. - А вам? Вам я нужна?
- Конечно. - Он доказал слова делом, прижав ее к себе еще крепче и поцеловав в щеку. - Разве я говорил, что нет?
- Нет.
- Вот видишь. - Фредерик улыбался. - Почему ты тогда на такое решилась?
- Мне так было больно, так больно. - Она вновь заплакала. - И сейчас больно.
- Понятно. - Он вспомнил свою боль, которая уже стала привычкой. - Пройдет, все пройдет.
Она подняла на него глаза. Темные, мерцающие, умоляющие.
- Все пройдет, - повторил Фредерик и добавил: - Только опять прошу: никогда больше так не делай… Я тебя люблю.
Марта все поняла. И Фредерик не лгал ей. Он любил ее так, как сказал даме Ванде: как 'верного друга и хорошего человека'. Именно это и поняла Марта.
- Я буду рядом с вами?
- Конечно, детка.
- А Гарет?
- Ты заменила ему мать. Я не против…
И она замолчала. Хотя так просился вопрос: 'А дальше?' Но Марта понимала. 'Дальше' быть не могло. Пока, по крайней мере. 'Я подожду. Я столько ждала. Подожду еще', - сказала она сама себе, прижимаясь щекой к теплой сильной груди любимого мужчины.
А Фредерик наконец-то закрыл глаза, чтоб уснуть. Он изрядно вымотался за этот вечер.
25
Белый Город готовился встречать своего Короля. Больше года прошло, как государь, захолонувшись горем, оставил все и всех и подался странствовать в дальние края. Поговаривали, что он искал смерти на чужих дорогах.
Теперь в столицу принеслись с Западного округа гонцы с известием, что со дня на день Король Фредерик прибывает в город. И везет с собой сына, которому пришла пора быть представленным Благородному собранию и всему народу.
- Может, праздник какой забабахают? - делился с утра мыслями хозяин лучшей столичной сапожной мастерской с соседом-оружейником. - А то жизнь пошла кислая да сонная.
- Конечно кислая, конечно сонная, - соглашался оружейник, протирая развешенные для продажи на стойках у своей лавки щиты. - Ты что ль забыл, кто сейчас за Короля?
Сапожник хмыкнул:
- Да уж. Его милость лорд Гитбор или спит, или пиво кислое пьет. Оттого, видать, и нам всем то кисло, то сонно.
- Старик. Что с него взять, - махнул рукой оружейник. - Вот молодой Король вернется, может, повеселей и станет.
- Вот кабы снова свадьба, - подмигнул сапожник. - Год уж минул. Все чин чином… Согласись, и торговля тогда бойчее.
- Ну это у тебя. - Оружейник вытер пот со лба и присел на лавку у своих стоек. - Помню-помню, сколько башмаков да туфелек тебе заказали - подмастерья еле справлялись. Да и сам не разгибался. - Он кивнул на давно сгорбленную спину сапожника. - А мне б не свадьба, мне б война какая, вот…
- Типун те на язык, бестолковый ты! - шлепнула оружейника полотенцем вышедшая на крыльцо жена. - Войну ему подавай. Мир надоел? Хочешь от сыновей избавиться?
- Эхе, - заухмылялся сапожник. - Вот и женись после этого. - Сам он в холостяках ходил да подтрунивал над семейным соседом.
Тут он засуетился и побежал к своей лавке. Там у входа остановились несколько всадников, по виду - знать. Один уже спешился и рассматривал выставленные на витрине образцы сапог и туфель.
- Утро доброе, господа, - кланялся им сапожник. - Сделайте милость, будьте моими первыми покупателями нынче.
- И тебе утро доброе. - Высокий светловолосый рыцарь в необъятном плаще, что рассматривал товар, обернулся к нему.
- Сэр Элиас! - всплеснул руками сапожник. - Ох, как давно я вас не видел. Неужто последний заказ был неудачным?
- Что ты, Николас, твоей обуви сносу нет. - Элиас Крунос звонко топнул по мостовой.
- Ай, спасибо. - Сапожник и впрямь признал в сапогах рыцаря свои изделия. - Только пора, пора вам новые справлять.
