предал себя работе над знаменитым историческим трудом „Родословное древо тюрков“ [он диктовал свой рассказ четырем писцам: см. Султанов, 1986, с. 102].
Процедура передачи власти в случае добровольного отречения государя от престола в пользу наследника в „Тарих-и Муким-хани“ описана так. У бухарского хана Имам-Кули (правил в 1611–1642 гг.) приключилась болезнь глаз; болезнь стала прогрессировать и, в конце концов, хан ослеп. В государстве возникли волнения. Тогда Имам-Кули-хан потребовал своего брата, Надир-Мухаммада, из Балха и передал ему престол и корону. „В пятничный день, — говорится в источнике, — оба они отправились в соборную мечеть, где собрались все сановники и знатные лица госуарства. Когда хатиб после восхваления Аллаха, прославления и возвеличения пророка и праведных халифов, дошел до похвалы царствующему государю и только что хотел упомянуть Имам-Кули-хана, как последний приказал: „На имя брата моего, хана“. И едва хатиб провозгласил: „Абу-л-Гази Сайид Надир-Мухаммад Бахадур-хана“, — как сразу среди присутствующих поднялось сильное смятение и крики; все как один зарыдали“ [Мухаммед Юсуф Мунши, с. 92–93].
Иногда государи уступали престол своим наследникам или соперникам при жизни под давлением. Чтобы придать делу благородный вид, в одних случаях отказ государя от престола объясняли подданным, например, его заветным желанием совершить паломничество в Мекку (
Золотоордынский хан Туда-Менгу (правил в 1280–1287 гг.), согласно арабским источникам, сам отрекся от престола в пользу своего племянника Тула-Буги, и „с ним согласились его жены, братья, дяди, родственники и приближенные“ [СМИЗО, т. 1, с. 105–106]. Однако, как утверждает Рашид ад-Дин, в действительности родичи Туда-Менгу-хана свергли его с престола „под тем предлогом, что он помешанный“ [Рашид ад-Дин; т. 2, с. 83].
В некоторых случаях государю предъявляли обвинение публично, устраивая над ним суд во время курултая (собрание царевичей и знати). Обвинители вставали с места поочередно и говорили: „Ты изменил то-то и то-то, сделал так-то и так-то, а поэтому тебя нужно свергнуть“. Государя, официально признанного виновным, „брали за руки и заставляли сойти с царского трона и на его место сажали другого потомка Чингиза“ [Ибн Баттута, с. 87]. Разумеется, как заметил В. В. Бартольд, обряд смещения хана мог происходить только тогда, когда власть фактически уже находилась в руках другого лица.
В истории чингизидских улусов случалось и такое. Порою самого кандидата на престол, которого царевичи и знать признавали за благо, на месте не было; тогда избирался (или назначался) временный правитель. Вот два примера. Осенью 1301 г. умер глава среднеазиатских владений Чингизидов Хайду. По словам историка XIV в. Вассафа, Хайду завещал власть Туве (Дуве), сыну Барака, правнуку Чагатая. Но Тува поступил иначе; собрав царевичей вокруг гроба Хайду, он уговорил их признать своим государем отсутствовавшего тогда Чапара, старшего сын Хайду. Однако обстоятельства сложились таким образом, что вступление Чапара на престол произошло лишь весной 1303 г. [Бартольд, т. 2, ч. 1, с. 71–72].
Согласно рассказу, содержащемуся в „Мунтахаб ат-таварих-и Муини“ и „Муизз ал-ансаб“, когда в 1306–07 г. умер Тува (Дува) — хан, его старший сын и наследник, Есен-Буга, отсутствовал в стране. По этой причине царевичи и знать передали султанат его брату Кебеку. „После того как Кебек отцарствовал полтора года, к нему прибыл Есен-Буга, находясь в числе прочих подчиненных. Кебек по крайнему добросердечию отдал престол султаната своему старшему брату, и сам стал в круг повиновения и покорности.
Есен-Буга в награду за это повелел: „Изберите себе из всего улуса богатых людей“. Кебек так и сделал. И те, которые теперь (в начале XV в. —
По словам Плано Карпини, Чингизхан „издал многочисленные законы и постановления“; „одно постановление такое, что всякого, кто, превознесясь в гордости, пожелает быть императором собственною властью без избрания князей, должно убивать без малейшего сожаления“ [Плано Карпини, с. 43]. Но, как известно, жажда власти не знает законов, постановлений. Только за время второго междуцарствия, т. е. в период между смертью Угедей-хана в 1241 г. и торжественным возведением на престол царевича Гуюка на августовском курултае 1246 года, было совершено, по меньшей мере, две попытки захватить престол верховной власти „военной силой и смелостью“ — братом Чингизхана, Отчигином, и внуком Чингиз-хана (в источнике имя его не называется); первый был прощен, а второй — казнен. [Плано Карпини, с. 43–44; Рашид ад-Дин, т. 2, с. 116–117].
Зато в последующей истории чингизидских улусов было немало лиц, которые поставили самого себя ханом насильно, посредством меча, и путем убийства царствующего государя. Чаще всего в оправдание низложения и убийства царствующего хана приводилось то, что он лишился своих прав вследствие своего развратного, недостойного престола образа и многократных нарушений Ясы Чингизхана. Насильственной смене государя свойственна одна любопытная особенность; приход узурпатора к власти, путем убийства хана, не считался преступным деянием, не преследовался законом. Иными словами, судьбу правителя определяли не столько степень законности его прав на престол и способ прихода к власти, сколько его текущая политика и образ жизни.
При ослаблении ханской власти и пресечении династии власть обычно переходила к главарям кочевых родов и племен. В частности, такое событие имело место в середине XIV века в Чагатайском улусе. А произошло вот что.
Против Чагатаида Казан-хана, который отличался крайне жестоким характером, взбунтовалась часть тюркских эмиров. Хан выступил на них войной. Но борьба оказалась для Казан-хана неудачной, и в 747/1346–47 г. он пал в битве с эмиром Казаганом.
Казан был последним полновластным ханом Чагатайского ханства. После его гибели Чагатайская держава распалась на два отдельных государства — западное и восточное. В западных владениях — Мавераннахре (Среднеазиатское междуречье), род Чагатая потерял свое господство, и фактическая власть находилась в руках тюрко-монгольских эмиров (беков), среди которых затем выделился эмир Тимур (годы жизни: 1336–1405) из отюреченного монгольского племени барлас.
Тимур начал свою политическую карьеру в конце 50-х годов XIV в. с установления власти над племенем барлас; к семидесятому году XIV в. он сумел подчинить себе весь Мавераннахр. В ту эпоху в Средней Азии сохранялся принцип, что право на престол и титул хана имеют только прямые потомки Чингизхана. Поэтому эмиры, захватившие власть, начиная-с эмира Казагана и кончая эмиром Тимуром, возводили на престол подставных ханов из потомков Чингиз-хана. Так что Тимур, хотя и был полновластным правителем своего государства, никогда не носил ханского титула. Придаваемый ему в некоторых документах (например, грамота из Сыгнака) ханский титул — „Эмир Тимур-хан“, как установил В. В. Бартольд, являются поздними подделками. На своих монетах и в своих письмах к иностранным монархам он везде называл себя „Эмир Тимур Гурганом“ [о Тимуре и его государстве см.: Бартольд, т. 2, ч. 2, с. 27–62; Якубовский, 1946, с. 42–74; Тамерлан, 1992; Haider, 1976, р. 61–82; Manz, 1989; Woods, 1990, p. 1–61; Ismail Aka, 1991].
Эмир (
В Средней Азии прозвание гурган стало особенно известно с тех пор, как его принял эмир Тимур (правил в 1370–1405 гг.). Захватив в 1370 г. гарем своего предшественника эмира Хусайна, Тимур взял себе четырех из его многочисленных жен, между ними Сарай-Мульк-ханум („Биби-ханым“), дочь Казан-хана, убитого в 747/1346–47 г. Как ханская дочь, она стала старшей женой Тимура, а Тимур получил право носить почетное прозвание гурган. По его примеру с домом Чингизхана породнились многие из его детей и внуков:
