— Я ее не отдам! Она моя!..
— Ах, право, посмотри, посмотри на себя! Неужели ты можешь сравнить себя с Эсагилой?
— Да никакого, никакого сравнения!
— Эсагила сказочно красив, не чета тебе!
— Эсагила не только красив, но и мудр!
— От Эсагилы не разит коньяком!
— Эсагила ее заберет! Она исчезнет!
Воздух вдруг помутнел, Ирину уже не было видно, и в этой мути только слышались слова, подхваченные распоясавшимися духами:
— Она исчезнет!
— Она исчезнет!
— Она исчезнет!
— Где ты?! — крикнул Еремеев.
— Щитораспределительная улица, — вместо Ирины отозвался знакомым голосом какой-то дух, тогда как остальные элементали по-прежнему частили меленько: 'Она исчезнет!', 'Она исчезнет!', 'Она исчезнет!..'
* * *
Еремеев открыл глаза. Да ведь и не дух это вовсе говорил сейчас про Щитораспределительную улицу! Вполне земной детектив Небрат, вот это кто!
— Да, Щитораспределительная, — повторил сыщик. — Приехали, кажись.
Еремеев с удивлением смотрел в окно машины. Никогда не предполагал, что в Москве могут существовать такие безлюдные и грязные улочки. Улица стоила своего унылого названия. Вдоль нее тянулся ряд четырехэтажных домов с крышами, похожими на крышки гробов, и со стенами, штукатурка на которых не подновлялась, наверно, добрых лет пятьдесят. Возле одного из домов стоял на четырех кирпичах заржавевший кузов какого-то довоенного автомобиля, создавая ощущение, что само время тут заплуталось и заржавело. Безрадостный пейзаж дополняли такие же ржавые помойные ящики, в которых лениво копошились жирные крысы. На тротуаре сидел одноногий нищий, рядом лежала кепка для сбора милостыни, которая была, однако, совершенно пуста, да и непонятно, на какую вообще милостыню бедняга мог рассчитывать в столь убогом, заплеванном месте.
— Не понимаю, в каком мы… гм… районе… — проговорил он.
Небрат отозвался:
— Ах, милейший Дмитрий Вадимович, если бы в данной ситуации это было единственное, чего вы не понимаете!.. Во всяком случае мы нашли то, что искали, и далее нам надобно, очевидно, вон туда, — он указал на старомодную дощатую вывеску над входом в какой-то магазинчик, гласящую, что это ни что иное, как 'Антикварная лавка 'НИНЕВИЯ''.
— А это вы с чего взяли? — поинтересовался Еремеев. — Ни про какую такую 'Ниневию' в том приглашении не говорилось.
— Метод дедукции, — пояснил сыщик. — В приглашении, как вы говорили, был указан дом номер семь, не так ли? Это и есть номер семь, как видите. — Действительно, на стене дома можно было различить блеклую семерку. — Далее, — продолжал Небрат, — если бы речь шла о частной квартире, то ее номер тоже непременно был бы указан в приглашении. А поскольку его не было, то речь могла идти только о каком- либо приметном заведении. Наверно, вы согласитесь, что ничего более приметного, если, конечно, не считать помоек, на этой Щитораспределительной улице нет.
Еремеев согласился:
— Пожалуй, вы правы. Что ж, расплатимся с водителем и зайдем.
Водитель этот с уголовными татуировками нравился Еремееву еще меньше, чем бесцеремонный Небрат, и избавиться хотя бы от него было бы уже некоторым облегчением. Уже и кошелек Еремеев из кармана достал, однако детектив остановил его:
— Нет-нет, все уже уплачено. Я заплатил по дороге, покуда вы изволили почивать. Кстати, он согласился подождать нас, что, по-моему, весьма любезно с его стороны. Так что…
— Все o’кей, земляк, — неведомо чему усмехнулся неприятный водила.
— Так что, — продолжал Небрат, — давайте-ка заходите в эту самую 'Ниневию'.
— А вы? — спросил Еремеев.
— А я зайду через несколько минут после вас. — И, отвечая на удивленный взгляд Еремеева, добавил: — Поверьте, на то есть довольно веские соображения. — Делиться этими соображениями, впрочем, не стал, а только вылез из машины наружу, чтобы выпустить Еремеева, и затем влез обратно.
В лавке, занимавшей большую комнату, пахло застарелой пылью и мышами, однако выбор антиквариата здесь был хотя и на первый взгляд случайный, но достаточно обширный. Старые самовары, граммофоны, подсвечники соседствовали на стеллажах с медными телескопами, деталями каких-то кажется навигационных приборов, фаянсовыми статуэтками, гипсовыми бюстами с отбитыми носами и еще каким- то хламом вовсе уж непонятного предназначения. На некоторых полках стояли книги, среди них имелись и старинные фолианты в кожаных переплетах, судя по всему весьма дорогие, что было странно для такой затрапезной лавчонки, где едва ли часто бывают настоящие знатоки.
Приглядывал за лавкой какой-то густо веснушчатый, весьма дебильного вида малец лет тринадцати, да и приглядывал весьма относительно, прямо сказать, ибо явно основным объектом его внимания в эту минуту была стайка мух, кружившихся под потолком, на которой был сосредоточен весь его интерес. Еремеев обратился к конопатому недоумку:
— Слушай, кто-нибудь постарше тут есть? Будь добр, позови.
Однако толку от этого было чуть. Малец лишь повел в его сторону неосмысленными глазами, ничего не ответил и снова сосредоточился на кружении насекомых. Но кто-то же, кроме этого олигофрена, здесь должен был быть. Еремеев сколь мог громко прокашлялся.
Никакого результата.
От нечего делать он взял с полки один из фолиантов. Его скромных познаний в латыни хватило, чтобы разобрать, что это книга Раймонда Луллия
— Дедуля, дедуля! Он лапает! — Не полным, выходит, был все-таки идиотом.
Мигом на его зов откуда-то появился сухенький старичок в свалявшемся сюртуке.
— Вам это разрешили трогать, молодой человек? — сердито обратился он к Еремееву. — По-моему, вы не у себя дома!
— Но… — Еремеев смутился. — Никого не было…
— Это еще не дает вам повод здесь хозяйничать! — парировал старикан. — Если я на пару минут отлучился, то могли бы позвать. — Он еще более распалился, даже лицо зарозовелось от гнева. — Да и собственно что вам вообще тут надо? Вас сюда приглашали?
Вопрос был странный.
— Но магазин был открыт, — сказал Еремеев. — Неужели для того, чтобы в него зайти, необходимо какое-то особое приглашение?.. Тем более, — вдруг вспомнил он, — что меня-то как раз действительно приглашали…
Старик посмотрел на него с подозрением.
— И давно?
— Не далее как сегодня.
Гнев старика мигом улетучился.
— Позвольте, позвольте… — пробормотал он. — Да вы же, никак, господин Еремеев? Господи, я должен был сразу догадаться, что вы и есть Еремеев! Разрешите представиться: Шмаков Иван Арсентьевич, владелец этого пыльного хозяйства, пепелища времени.
