Запал тот вопрос у Сосо. На глубокое дно - не забыл! Да и как тут забыть? Полновесной рекой, набухая от многочисленных финансовых родников, огромные суммы уплыли в швейцарские банки... Золотым дождем излились в Новом Свете... Обросли процентом у Дядюшки Сэма... Уж отдано все - ничего не осталось! Обложенный флажками, как раненый зверь, Коба просил у партии денег, но так и не получил ответа. Покрылось обидой, слабо тлея под пеплом, тихая злоба на то, как бесславно ушли первые жертвы за правое дело по дальним кордонам, по ссылкам, по каторгам...
Судьбу части денег, в которых заслуга Сосо неоспорима, и суждено было узнать одному из верных его соратников...
Вот так и попал Корней в мятежный Баку. Оттуда, раздобыв добрым промыслом деньги, он должен был перебраться в Европу. Но вначале был разговор...
- Послушай, Корней, - Коба поднял воспаленные глаза и, сухо прокашлялся, - доходят всякие слухи, а на Руси, сам знаешь, - достоверней слухов ничего нет!.. Говорят, что вожди революции не знают бед за границей. Живут, как хотят! ... Мы выполнили свой долг: не на одну революцию хватит! Теперь сидим в полном дерьме... Езжай, посмотри, что случилось с кассой. Дай Бог, встретимся, когда нибудь ...
Корней внимал полным слухом.
- Даром это не пройдет! - тихий голос, заполняя пространство пещеры, поднимался кверху и растворялся в глубине нор летучих мышей. - Почему нас позабыли? ... Па-тому, что мы им больше не нужны! Цель оправдывает средства! Только я думаю, тут господа прогадали! ... Я не ошибся: они действительно господа... Но... не надолго. Подождем лет десять, от силы - пятнадцать!
Ровно неделю кавказские сапоги отмеряли пространство, мягко ступая по землистому полу пещеры. Все тот же гонец принес новые вести. В далеком Баку Крест держал оборону, поставив 'под ружье' весь гарнизон и сводный полк жандармерии...
Джугашвили усмехнулся. Черный чуб скакнул сверху вниз, одобряя поступок соратника. Последнего! Верного!
Слегка моросило. Вязкий туман утопил в молоке невысокий причал. Под неволей прилива мазутные волны обречено катились в сторону ДОКа. Маленький 'клопик', пыхтя через непомерно высокую трубу, остановился у правого борта. Все тот же начальник носился с матюгальником, попеременно крича то на солдат, то в сторону танкера.
- Сопротивление бесполезно!!! Даю десять минут!
Взвод солдат ощетинился грозным рядом штыков...
Корней беззлобно скалился в ответ демонстрации силы...
- Повторяю, - искаженное эхо многократно билось о качающийся борт, - после сигнала остается пятнадцать минут!
С берега ухнула холостым невидимая пушка и через шелест дождя звонко цокнула гильза снаряда. Она долго катилась, пока не соскользнула вниз, кувыркаясь, по гранитным ступенькам...
На танкере молчали и в наступившей паузе все ясно услышали чавкающий звук урчащих насосов. На палубе нарисовался Кочан. В левой руке, слегка покачиваясь, горел яркий факел.
- Эй, начальник, ... гхы-гхы, кончай надрываться! Посмотри лучше вниз!
Бадаев метнулся к боковым поручням.
Большое мазутное пятно с обеих сторон окружило катер и по закону мениска успокоило волны. Кочан демонстративно качнул ярким пламенем, уронив сноп тлеющих искр себе под ноги...
Истекли последние минуты ультиматума, за ними побежало время действия, но 'клопик' молчал. Где-то там, на непроглядном причале терялись в догадках: - 'Может, сдались?'...
Гелимбатовский нервно передернул плечами: - 'Это ж надо - тыща целковых! Не оплошать бы... Не перепортить!'...
- Давай, начальник, лови конец! - прочный линь[18], изогнувшись коброй, просвистел над головами и упал на палубу 'клопика'.
Солдаты видели, как сверху стравили толстый канат, по которому ловко, перебирая всеми конечностями, стал спускаться на катер Корней. Две деревянные кобуры, глухо стуча друг о дружку, притягивали к себе завороженные взгляды смотрящих...
Благополучно прибыв на место, Корней отряхнулся, и подошел к подполковнику. Тот, бледнея лицом, попятился в сторону серых шинелей.
- Вот что, начальник, или сгорим все вместе, или плывем отседова к ёманой матери! ... Там, - Корней махнул маузером в сторону танкера, - два пулемета. Глаза разуй! ... На тебя уж точно хватит!
Солдаты гурьбой повали навстречу Корнею. Кто-то с одобрением хлопал его по плечам, другие, бросив шинели, заспешили на помощь команде.
Катерок поднапрягся. Темная туша танкера, роняя мазутные струи, скользнула в открытое море. Стремительные маршруты пикирующих чаек безжалостно кроили утренний воздух. Опадая неровными хлопьями, растекался белесый туман. Лагуна со стоящими на якоре кораблями медленно проявлялась из небытия...
Гелимбатовский смотрел и ... не видел, только глупая улыбка впаялась в его воскообразное лицо. Катерок и мятежный танкер исчезли... Испарились по неизвестной причине. Берц в бессильной злобе хлопнул перчаткой по высокому голенищу. Круто развернувшись и не оборачиваясь, зашагал в город...
- Ну, нам пора! - Корней со товарищи взобрался на ялик.
Изогнутая шея лебедки, скрипя, опустила шлюпку к поверхности моря. Шестерка отважных уходила в пограничную Турцию.
Сонные бакланы долго махали крыльями, прощаясь с маленьким яликом...
Скрипнула дверь. На палубу осторожно вышел Бадаев...
Никто не удивился, услышав сухой пистолетный хлопок...
ГЛАВА 23
Яркая вспышка прочертила сознанье...
Крест приоткрыл отяжелевшие веки и тут же зажмурился - наступивший рассвет ледяной радугой нещадно давил на глаза. Чувство голода перешло все границы. Прогоняя остатки непонятного сна, Корней приподнял ногу, и выбил валенком в кособоком своде снежный кирпичик....
От терпкого чадящего дыма проснулся и Валихан.
- Эх, Корней, знал бы, что мне тут приснилось - ко мне бы нырнул!
- Ты, на чо намекаешь? - Крест отбил 'голубые' помыслы сотоварища и придвинул рыбу поближе к костру.
- Приснилось, что я во дворце, а рядом... гарем... - Ахметов мечтательно закатил глазки и, закинув за голову бубликом руки, продолжил свой сладостный сон, - и бабы, как персики, раскиданы по палисаду по полной программе... Кто как, ... кто ноженькой дергает, кто ручкой зовет. А я - не могу! Представляешь? Сижу вроде рядом, а не могу!
