…Игнатьев меня чрезвычайно озадачил. Я даже не подозревала, что за мной — простой российской гражданкой — могут следить. Я выходила на улицу за мороженым, останавливалась у ларька, оглядывалась. И обязательно где-нибудь поблизости оказывался какой-нибудь мужчина, разглядывающий витрину. Или читающий газету. Или пытающийся познакомиться с какой-нибудь дамой. Поэтому Игнатьев был абсолютно прав — встречаться нужно было за границей. Там, по крайней мере, меня никто не мог арестовать среди бела дня. А здесь — запросто.
На следующий день Петя приехал ко мне вечером, чтобы мы могли поговорить с Игнатьевым.
В условленный час снова раздался заветный звонок, трубку взял Петр:
— О, Виталик, привет, как ты там? — Засмеялся он, обрадовавшись знакомому человеку.
После пары коротких приветствий, Петя закрыл трубку и обернулся ко мне:
— Это без сомнения, Игнатьев, — вынес предварительный вердикт Петр. — И голос, и манера разговора совпадают. Когда достанем образец его голоса и сверим, могу уже сказать стопроцентно.
— Слушай, — задумалась я. — А, может быть, это уже просто паранойя у нас обоих наступила? Зачем нам доставать образец его голоса. Не проще ли сразу же договориться обо всём?
Петр кивнул.
Он обсудил с Виталием все новости, поделился своими, посетовал на поиски работы. Ребята проговорили минут десять. Виталий рассказал, как оказался в Австрии, о том, что сейчас он работает с одной крупной компанией над системами с голосовым управлением. Всё хорошо, вот только домой очень хочется.
— Ну, не переживай, — утешил его Петр. — Когда-нибудь обязательно приедешь. Но нам нужна твоя помощь…
Петя объяснил ему, что из-за пропажи гипнометра в нашей стране произошла катастрофа, наступление которой фактически никто не заметил.
— Знаю я, — вяло отреагировал на это Игнатьев. — Положение небезнадежно отнюдь. Просто нужно сконструировать другой прибор и заставить его работать. Вот и всё.
— Вот и всё?! — Изумился Петя. — Всего-то делов? Да проще звезду с неба достать, чем новый прибор.
А тем более установить его в нужном месте.
— Ну, скажем так, — хмыкнул Игнатьев. — С изготовлением нового прибора я вполне могу помочь.
Только мне нужно встретиться с вами. Нужно, чтобы вы приехали. Я сделаю новый гипнометр и передам его вам. Сам я, к сожалению, присутствовать не смогу.
— Хорошо, — ответил Петя. — Что-нибудь придумаем.
На другом конце провода повесили трубку.
С Игнатьевым мы предварительно условились, что он позвонит ровно через неделю и даст инструкции для выезда из страны.
Глава 14
Женщина и ее мужчины
За всей этой суетой и стремительным развитием событий я как-то упустила из виду Сергея Леонова.
Однако в один из свободных вечеров, когда я уселась с бокалом вина перед компьютером — телевизор я больше не смотрела — мне стало очень грустно.
Сергей мне еще несколько раз звонил, приглашал на свидание. Даже порывался приехать. Я отказалась.
— А где наши деньги? — Интересовалась я каждый раз.
— Ларис, пойми, я не всесилен, — печально отвечал Сергей. — Я не хозяин этой компании. Готов сделать всё, что могу. Но прошу тебя, давай не будем делать деньги мерилом наших отношений.
Пожалуйста. Я действительно соскучился, я хочу тебя увидеть…
Я вешала трубку, опасаясь того дня, когда мой заказ действительно будет оплачен. Потому что мне нечем будет крыть. Это единственный плюс в кризисе.
Я боялась признаться самой себе, что очень сильно тоскую по Сергею. По его слегка насмешливой улыбке. Спокойному, чуть надтреснутому голосу. Смешному ежику на голове. А глаза у него были глубокого серого цвета с небольшими карими вкраплениями. Крапинки, рассыпались, как искорки, в его глазах и сияли на солнце, когда он улыбался. Если верить различным статьям по физиогномистике, то по своему характеру он должен был быть человеком достаточно непредсказуемым, эмоционально нестабильным. Но мне так не казалось. С ним рядом мне было очень спокойно и комфортно. И перепады его настроения меня ничуть не смущали — на мой взгляд, во всем его облике царила полная безмятежность, что приводило меня в состоянии абсолютной нирваны. Не хотелось ни о чем беспокоиться.
Мне тридцать два. Я привыкла, что в моей жизни все время занимает работа. Это было для меня естественным состоянием — не пафосом, не попыткой уйти от действительности, не надрывом «тяжелой женской доли». Я совершенно нормально и безо всякой женской тоски «по сильному плечу» организовала свой небольшой бизнес. Я каждый день вставала ровно в семь тридцать утра — не рано, но и не поздно — ехала в офис, увлеченно занималась подготовкой различных мероприятий.
Я любила свою работу. Это творческий процесс. Конечно, в ней присутствовал какой-то элемент конвейера, как и во всяком деле. Ведь большинство презентаций проходили достаточно стандартно — и этого хотели сами заказчики. Они хотели, чтобы «всё как у людей», безо всякого эпатажа, безо всяких нестандартных ходов. Я, безусловно, предлагала им варианты и рассказывала о том, как это может происходить, если приложить фантазию. Но у них был определенный корпоративный стандарт и регламент. Мы на них не обижались, они хорошо платили. А мы — профессионалы. Нам главное, чтобы вовремя пришли все приглашенные журналисты и написали о презентации хорошую статью.
Но когда нужно было сделать нечто особенное, вот тут и начинался креатив. Мы всей командой — я, Регина, еще несколько девочек из рекламного отдела, дизайнеры Расул и Стасик, начальник отдела сувенирки и полиграфии Олег — собирались на совещание и устраивали мозговой штурм, стараясь придумать для мероприятия какую-нибудь сногсшибательную концепцию. Спорили и кричали друг на друга, не стесняясь в выражениях, аж до срыва голоса. Порой мы поднимали такой шум, что Евгений прибегал узнать, не случилось ли чего.
А вот в жизни моей личной жизни очень давно ничего не происходило. Были мужчины, с которыми я периодически знакомилась, были какие-то короткие романчики. Но я никого не пускала в своё сердце.
Эти люди оставляли меня равнодушной, и я уже давным-давно дала себе слово — никогда «не приглядываться» к мужчинам, которые априори не нравятся. Дохлый номер. К человеку привыкаешь — но если его не любишь, то привычка рождает раздражение. Всё раздражает. Хочется уколоть, укусить, ущипнуть, сказать и сделать какую-то гадость. Вот он сидит и улыбается перед тобой — счастливый от одного твоего присутствия. А тебя это бесит. Чему он радуется, идиот?..
Я завидовала их безмятежному счастью. Знала, что радость на лице — это вовсе не глупо. Просто я не испытывала подобных чувств. Мне было тоскливо.
Однако так дело обстояло не всегда.
Воспоминания нахлынули. Какой мучительный дисбаланс между потребностью любить, доверять и невозможностью сделать это. Однако я помнила, насколько это опасно — любить врага.
Я сама не москвичка. Родилась и выросла в Ростове-на-Дону. Лет в двенадцать мама привезла меня на экскурсию в Москву, этот прекрасный город. Я посмотрела — и влюбилась. Сразу и навсегда. Дала себе слово, что обязательно вернусь. И слово сдержала.
После школы я приехала поступать в институт. Я была довольно самоуверенной особой, потому что школу я закончила с золотой медалью и достаточно бегло говорила по-английски. Была уверена, что все институты Москвы у меня в кармане. Но когда подала документы, обнаружилось, что вместе со мной делают
