говорили о разных вещах, в основном связанных с островами, а Эстер прислушивалась к модуляциям голоса Гордриджа. Этот голос мог быть мягким и глубоким, когда Гордридж говорил спокойно, и сразу становился резким, когда он возбуждался.
— А что вы об этом думаете, Эстер?
Она вдруг поняла, что к ней обращаются, а она не слышала ни одного слова, загипнотизированная его голосом, и взглянула на Гордриджа с виноватой улыбкой.
— Простите, я не слышала.
— Мы подумали, может быть, вы захотите присоединиться к нам завтра, чтобы не оставаться здесь наедине с собой?
Эстер по очереди взглянула на Гордриджа и брата, стараясь догадаться, чья это была идея.
— Я, признаться, собиралась начать работу над вашей книгой…
Голубые глаза изучающе впились в нее.
— Мне кажется, что вам следует сначала ознакомиться с островом. Он небольшой, всего два с половиной квадратных километра, но вы должны знать, где нас искать, если по какой-либо причине мы понадобимся вам. Я буду всегда ставить вас в известность о наших планах на день.
Это звучало разумно, но Эстер, прежде чем кивнуть, взглянула на брата, как бы прося согласия.
— Как скажете, — произнесла она наконец.
Гордридж прорычал что-то недовольное: ее ответ ему почему-то не понравился. Может быть, она с недостаточным энтузиазмом прореагировала на его предложение? Как бы то ни было, он вскочил со стула и пошел прочь, растворившись в темноте ночи.
— Что это на него нашло? — удивился Эдвард. — Он похож на рассерженного медведя с того момента, как мы сюда приехали!
— Он зол на меня, — с досадой сказала сестра.
— За что?
— Наверное, опять из-за Тома. Боже, как я ненавижу Гордриджа! Он просто невыносим! Не знаю, как я выдержу здесь в течение нескольких недель.
— Ты сможешь, сестренка, — успокоил ее Эдвард. — У него это пройдет. Поверь, сейчас он совершенно не похож на себя.
Эстер знала, что ради брата сделает все, что в ее силах. Но окажется ли этих сил достаточно?
В девять часов вечера они с Эдвардом решили лечь спать. Делать все равно было нечего, а Гордридж, вероятно, поднимет их рано утром. Солнце здесь восходит приблизительно в шесть часов, и к этому времени все обычно просыпаются.
Должно быть, Эстер устала больше, чем думала, поскольку сразу же уснула и крепко спала до тех пор, пока не расслышала, что кто-то громко стучит по каркасу палатки. Застонав, Эстер посмотрела на ручные часы. Так и есть — шесть часов!
— Сейчас выйду, — отозвалась она.
— Эдварду плохо! — объявил Гордридж, и Эстер пулей вылетела из палатки.
Не обращая внимания на Гордриджа, она помчалась к брату. Тот лежал в своей палатке бледный как полотно.
— Что случилось?! — воскликнула Эстер.
— Простая мигрень, не нужно паниковать. — Эдвард попытался улыбнуться, но было видно, что ему действительно очень плохо.
Приступы мигрени начали мучить его после развода с женой, но с тех пор, как он приехал на Галапагосы, не было ни одного. Что же теперь послужило причиной недомогания?
— Где у тебя таблетки? — спросила она.
Полагая, что совместное исследование острова придется отложить, Эстер крайне изумилась, когда после завтрака Гордридж объявил, что планы у них не меняются и они должны отправиться в путь без Эдварда.
— Но я не могу оставить его в таком положении! — запротестовала она.
— Он говорит, что предпочитает побыть один.
Эстер сделала недовольную гримасу.
— Он всегда так говорит, но я не уверена, что в подобных условиях это было бы разумно.
— Я ценю ваше беспокойство, — сухо заметил Гордридж, — но 'в подобных условиях' гораздо важнее показать вам, где меня можно найти в случае чего.
Их взгляды скрестились, но Эстер понимала, что у нее действительно нет выбора: ей придется провести весь день с Гордриджем, хочет она этого или нет.
Как же все оказалось сложно! После вчерашнего происшествия Эстер смотрела правде в глаза и уже не обманывалась относительно своих чувств к Гордриджу. Теперь ее главная задача — не выдать этих чувств. Но чем больше она узнавала его, тем труднее было делать вид, что он ей безразличен… А ведь вся затея с экспедицией была задумана, чтобы забыть Дэвида — и это произошло, слава Богу, — но кто бы мог подумать, что в ее жизни появится новая неразрешимая проблема?!
Эстер заплела волосы в косу и обернула вокруг головы, водрузив сверху соломенную шляпу. На ней были свободные хлопчатобумажные брюки и тенниска, на ногах — кроссовки на толстой подошве для защиты от острых камней. Так что экипирована она была прекрасно, и все-таки Гордриджу пришлось помогать ей, когда они поднимались на скалы.
— Неужели мне предстоит взбираться сюда всякий раз, когда потребуется найти вас или Эдварда? — спросила Эстер, когда они остановились передохнуть.
— А что, вам трудно? — насмешливо спросил он.
— Разумеется, нет! Просто это, кажется, довольно долгая процедура… Разве нельзя было найти на острове какое-либо другое место для лагеря, откуда доступ был бы легче?
Губы его выразительно скривились.
— Думаю, что нет; это вообще один из наименее доступных островов. Но у него есть одно преимущество: его обходят туристы. Боюсь, что они становятся серьезной проблемой.
— А почему?
— Потому, — объяснял он с удивительным терпением, — что на этих островах попадаются уникальные растения. Если их вытопчут, это будет настоящая катастрофа. Вот почему на большей части островов имеются туристические центры и специальные маршруты, от которых нельзя отклоняться. Всегда нужен проводник.
— Именно поэтому архипелаг был объявлен заповедником?
— Совершенно верно!
По правде говоря, Эстер не заметила не только уникальных, но и вообще каких бы то ни было растений. На выжженной солнцем местности росло лишь несколько кактусов, да кое-где из расщелин скал выбивался колючий кустарник.
— Не знаю, рассказывал ли вам любимый муж, — продолжал Гордридж, — но все эти острова — вершины вулканов, поднявшихся из океана во время землетрясений. Вулканы в западной части архипелага являются самыми молодыми и все еще действующими.
Эдвард ничего ей не говорил об этом, и теперь она слушала Гордриджа, широко раскрыв глаза.
— Действующими? А это не опасно?
Гордридж рассмеялся.
— Скажем так: я не привез бы вас сюда, если бы считал это опасным. Ученые в наши дни постоянно следят за всеми проявлениями вулканической деятельности.
— Надеюсь, что вы правы, — тихо прошептала Эстер.
Подниматься стало легче, и наконец они очутились перед полем черной лавы, застывшей в самых причудливых формах. Повсюду были видны мхи и папоротники. На Эстер эта картина произвела неожиданное впечатление: она была совершенно зачарована.
— Как прекрасно! — произнесла она внезапно севшим голосом, словно находилась в каком-то священном месте.
Гордридж не сделал никаких комментариев, и она повернулась к нему. Он наблюдал за ней, внимательно фиксируя вспыхнувшие в ее глазах свет, возбуждение и восхищение. И тут Эстер пришлось
