– Тактику чего?
– Беседы.
– Мы с тобой никогда не беседовали, – возразила Линда. – Мы всегда спорили.
– Но зато какие это были споры! – Он снова улыбнулся краешком рта. – Господи, мне так не хватает этого. Мне не хватает тебя, Линда.
Долго же ты ждал, чтобы сказать об этом, подумала Линда, но промолчала.
– Пожалуй, тактика будет жесткой, – заявил Тони.
– И что это значит?
Он сделал неожиданно быстрое движение – не свойственное его мягким манерам. Так быстро он действовал на памяти Линды только однажды – когда бросился под предназначенную ей пулю. Линда не успела моргнуть глазом, как щелчок наручников соединил ее правое запястье с левой рукой Тони.
И теперь этот Тони спокойно смотрел на нее, и на его лице играла озорная улыбка.
Линда попыталась поднять закованную руку. Рука Тони синхронно поднялась следом.
– Ты что, совсем рехнулся? – возмутилась она.
– Ты же сама все время твердила, что я чокнутый.
– Это не смешно, Тони, – прошептала она, чувствуя, как к горлу подступает комок.
– Прости, – сказал он с искренним раскаянием в голосе. – Я просто хотел быть уверен, что ты меня выслушаешь до конца.
– Освободи меня. Немедленно.
– Не могу, даже если бы захотел. Разве ты не заметила? Ведь это наши наручники. Те самые, от которых ты не взяла ключей.
Линда недоверчиво моргнула.
– Наши наручники?
– Ну да. Когда меня привезли в госпиталь, они все еще были у меня на руках, правда с перекушенной цепочкой. Потом с меня их сняли, и я долго уговаривал медсестру отдать их мне обратно. В конце концов я сказал, что это вещественное доказательство, и мне их вернули. В лаборатории я починил цепочку, и вот они здесь. Наши наручники.
– Что это значит? – фыркнула Линда. – Вариация на тему «наша песня»?
– Неужели в тебе нет ничего романтического? Мне нравилось быть рядом с тобой. Мне нравилось спорить с тобой. Я с удовольствием вспоминаю, как ты лежала, прикованная наручниками к кровати, и как мы с тобой ездили на мотоцикле. Мне вообще нравится почти все, что было у нас с тобой.
– Правда?
Тони кивнул.
– Да-да, я помню, – сухо сказала Линда. – То, что было.
– Было – не значит кончилось. – Он снова улыбнулся, тепло, нежно. Потом наклонился ближе. – Я скучал по тебе.
Линда попыталась проглотить комок в горле. Нет, она ничего ему не скажет.
– Прости, что мне понадобилось столько времени, чтобы добраться до тебя, – сказал он. – Я был занят.
– Вот как?
Генерал тоже постоянно бывал занят. У него никогда не оставалось времени для дочери.
– Из больницы меня перевели на военную базу под строгий надзор. Они сказали, что этого требует моя безопасность, но фактически это очень напоминало тюрьму.
– Правда?
Линда закрыла глаза. Ей очень хотелось поверить в то, что он говорит. Поверить в то, что он разыскал бы ее раньше, если бы мог.
– А ты хоть немного скучала по мне? – прошептал он, почти касаясь губами ее уха.
Линда очень хотела солгать. Но не смогла. Она вдруг обнаружила, что просто физически не может больше лгать. Как будто кто-то установил предел лжи в ее жизни и она исчерпала весь отпущенный ей запас. Ей ничего не оставалось, кроме как сказать правду:
– Да. Я скучала по тебе. Я пыталась забыть тебя, но…
Тони нежно коснулся рукой ее щеки.
– Прости. Я был уверен, что с твоим допуском к секретности ты в курсе всего, что происходит со мной. Я бы даже не удивился, если бы ты приехала, чтобы вытащить меня оттуда.
– После того что сделал Шелтон, наше агентство отстранили от участия в твоем деле.
– Прости, – снова сказал он. – Но мне не позволяли ни с кем встречаться и разговаривать. Только отвечать на вопросы следователей. Это продолжалось долго.
– То же самое делала и я.
– У тебя неприятности?
– Нет. Уже нет.
– Я не хочу, чтобы у тебя из-за меня возникали проблемы.
Линда поморщилась. Проблемы у нее были. Из-за него. Она не могла спать. Не могла есть. Не могла сосредоточиться.
– С того самого момента, как я тебя увидела, у меня начались сплошные проблемы, – сказала она.
– Неужели ты считаешь, что все было так плохо? – серьезно спросил Тони.
Линда не знала, что сказать. Ей ничего не приходило в голову – никаких язвительных реплик, никаких едких замечаний. В устремленном на нее взгляде Тони было столько нежности, что она едва не заплакала.
– Я беспокоился о тебе, – сказал Тони. – Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. А ты? Как твое плечо?
– Более или менее. Вряд ли мне суждено научиться метко стрелять, но в лаборатории я вполне могу работать.
– Это хорошо. – Она прикусила губу. – А все эти неприятности с арестом? Они кончились? Все нормально?
– Да. Я получил официальные публичные извинения от президента.
– Я рада за тебя. А что насчет взрывчатки?
– Это еще одно дело, которым я был занят. Мы испытали модификацию системы безопасности для контроля взрывчатых веществ. Теперь она способна распознать и мою взрывчатку тоже. Так что, если даже формула попадет в чужие руки и кто-то сделает такую бомбу, наши системы не пропустят ее на борт самолета.
– Так, значит, именно над этим ты думал, пока скрывался от всех? – с нескрываемым удивлением спросила Линда. – Ты пытался найти защиту от своего собственного изобретения? Фактически сделать свою формулу бесполезной?
– Это же вполне логично, – сказал Тони. – Если я сумел создать взрывчатку, на которую не реагируют современные системы безопасности, значит, я должен быть в состоянии разработать более совершенную систему защиты. Кому этим заниматься, как не мне? Ведь только я знаю состав этой новой взрывчатки, – хитро улыбнулся он.
– Да. Я понимаю, – с невольным уважением проговорила Линда.
Он и в самом деле герой. Храбрый, умный, целеустремленный мужчина. Человек, который ставит перед собой задачу и решает ее. А Линда воспитана уважать героев.
– Как дела в твоем агентстве? – спросил Тони.
– Оно в процессе реорганизации. Шелтон осужден военным трибуналом. Он не выйдет из тюрьмы до конца жизни. Генри вышел на работу. Он теперь занял место Шелтона.
– Ты должна быть довольна этим.
– Все довольны. Даже сам Генри. Честно говоря, я не ожидала, что он согласится. Это бумажная работа. Но он сейчас нужен агентству. Это человек, которому мы все полностью доверяем. Я думаю, он считает своим долгом восстановить репутацию агентства.
– А как его здоровье?
– Нормально. Он немного прихрамывает, но сейчас для него это не самое главное. Ты знаешь, они с
