— Я не знаю, Макс. Можете отнести это за счет моего запоздалого умственного развития, — отпарировала она и была удивлена, заметив, как огонек признательности вытеснил раздражение из его взгляда. Но она не могла опровергнуть естественное предположение Антонии, что Макс оплатил счет, и единственное, чего ей сейчас хотелось, — избавиться от этой привлекательной умной молодой женщины, чье происхождение, положение в обществе и красота давали ей право претендовать на мужчину, которого, теперь не было смысла скрывать это от себя, полюбила Линнет.
Она почувствовала почти облегчение, терпеливо выслушивая графиню фон Рудерсдорф, которая долго и нудно рассказывала, как их самолет задержался в Нью-Йорке. Антонии вскоре это надоело, и она незаметно ушла. Убедившись, что разговор в гостиной перешел в ровный гул, Линнет смогла заглянуть в столовую, чтобы проверить, все ли там в порядке.
— Все идеально. Когда работа сделана и знаешь, что она сделана хорошо, забудь о ней, — услышала она за спиной голос Макса. Опираясь плечом о дверной косяк, он осматривал стол и выглядел элегантным и крайне респектабельным в смокинге с атласным широким поясом.
Линнет почувствовала, как у нее из-под ребер начинает растекаться боль — глубокий нервный спазм, который был ей знаком по выступлениям перед публикой. Он иногда возникал перед тем, как ей предстояло петь. Но как только она начинала, боль проходила, радость и уверенность в себе охватывали ее, и она знала, что все будет хорошо.
Но не теперь. Боль возникла оттого, что она полюбила, знала, что лекарства от этого нет и что ничего хорошего ее чувство не сулит.
Это был мужчина, из-за которого Джоанна погубила себя, мужчина, которого хотела Антония, мужчина из совсем других жизненных сфер, который, конечно, был не для нее. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем.
Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и попыталась выглядеть, говорить и вести себя, как всегда.
— Я думаю, вы правы.
— Я знаю, что прав. И спасибо, Линнет, за всю ту трудную работу, которую вы сделали.
— Пожалуйста, — сказала она машинально по-итальянски.
Он слегка улыбнулся.
— Вы действительно помогли. Тетя Дина выглядит намного более спокойной, — сказал он, и Линнет проследила за его взглядом — туда, где Дина смеялась, разговаривая с Вернером Пассевальдом.
Швейцарский банкир, крупный блондин пятидесяти с чем-то лет, держал руку на плече Дины, и она улыбалась ему. На мгновение Линнет показалось, что это молодая девушка.
— Она просто светится от счастья! — воскликнула Линнет. — Можно подумать, что… — Она быстро остановила себя, но Макс загадочно посмотрел ей в лицо, уголки его рта чуть поднялись.
— Что она его любит? Вы это хотели сказать? Ну, конечно, любит, Линнет. Старик Вернер ухаживает за ней с тех пор, как умер мой дядя, и они были бы идеальной парой.
Линнет, вспомнив слова Дины о ее одиночестве, пробормотала:
— Так почему же она не выйдет за него замуж? Чего она ждет?
— А как вы думаете? Она не вышла за него замуж, так как понимает, что нужна здесь. Она уже несколько лет не дает моей семье развалиться и собственные желания переносит на второй план, до тех пор, пока не убедится, что я устроил свою жизнь. Короче, она ждет, когда я снова женюсь, чтобы у Косимы была мать, а у этого дома душа.
Он заглянул ей в глаза с глубокой серьезностью, которая ничем не напоминала того легкомысленного, смеющегося плейбоя, образ которого он так легко принимал, когда находил это нужным. Линнет почувствовала, что ее медленно душит спазм, что дыхание с трудом вырывается из груди.
— А вы… вы собираетесь сделать это… скоро? — спросила она еле слышно.
— Надеюсь, птичка-певунья, — сказал он спокойно, как о чем-то решенном. — Надеюсь, что скоро сделаю это.
7
Линнет приняла как должное тот факт, что и в загородном доме, и в «Кафаворите» у Макса была отдельная комната, где он занимался делами, связанными с его бизнесом. Кроме того, он вел дела комитета, ставящего своей целью восстановление Венеции. Эту работу Макс выполнял исключительно в благотворительных целях.
Что ее удивляло, так это количество времени, которое он проводил там, — иногда он покидал кабинет только на время ужина, а затем работал еще несколько часов.
— Вы заработаете себе язву или же сердечный приступ, — однажды вечером серьезно сказала она ему.
Он нахмурился и провел рукой по блестящим волнистым темным волосам.
— Я очень признателен вам за заботу о моем здоровье, но если бы я нуждался в сиделке, я бы тотчас нанял ее! — насмешливо заметил он. — Вам трудно угодить, Линнет. Вы не раз упрекали меня за частые отлучки из дома. Теперь я почти все время здесь — Косима видится со мной каждый день, — и вы опять недовольны!
Линнет почувствовала, как загорелись ее щеки. Неужели он в самом деле внял ее замечаниям и внес изменения в свой образ жизни? Едва ли это так. Скорей уж он задерживается в Венеции из-за Антонии. Правда ли, что он вскоре собирается снова жениться?
Бесполезно было мучить себя всеми этими вопросами. Уже прошла половина срока, на который она подписала контракт. Еще недавно Линнет мечтала о том, чтобы день, когда ей будет можно покинуть этот дом, хоть когда-нибудь наступил. Теперь она хотела другого, — чтобы этот день не наступал никогда. Она была убеждена, что, после того как уедет, они с Максом никогда больше не увидятся. Да, она нравилась Кэсси, но в ее возрасте привязанности преходящи. Кроме того, Кэсси ожидала школа и радость обретения новых друзей. Что касается самого Макса, то он никогда больше даже и не вспомнит о ней.
— Ваша беда, Макс, в том, что вы постоянно бросаетесь из одной крайности в другую, — немного резко сказала она.
Он лениво улыбнулся, и ее сердце на секунду сбилось с ритма.
— Ничего подобного. Завтра днем я играю в поло. Так что устраиваю себе отдых. Теперь довольны? Не так давно вы меня обвиняли, что я только и делаю, что развлекаюсь. Вы почти так же невыносимы, как в свое время была Альба!
Ее щеки запылали.
— Нет ничего удивительного в том, что люди заботятся друг о друге.
— Забота редко бывает бескорыстной, — парировал он. Под маской цинизма было спрятано разочарование. — Я знаю, что Альба любила меня, но у нее были две свои дочери. И, естественно, она любила их гораздо больше, чем меня. Я постоянно ревновал ее. Мой отец любил только свой бизнес и память о моей матери. Он видел во мне только наследника тех традиций, которые и он унаследовал, и богатства, накопленного им. Что же касается моей дорогой жены…
Он резко оборвал себя. Его рот твердо сжался. В его глазах Линнет прочитала горечь, стыд и гнев. У нее перехватило дыхание. «Что?» — хотелось ей прокричать. «Не останавливайся — расскажи мне!» Но он больше ничего не сказал. Было ясно, что он и не собирался этого делать! Она еще раз убедилась, что он не хочет говорить о своей семейной жизни.
— Я не согласна с такой точкой зрения на чувства других людей, — упрямо заметила Линнет. — Кэсси любит вас и взамен не просит ничего, кроме любви. Дина, как вы сами сказали, пожертвовала ради вас своими желаниями и мечтами.
Он посмотрел на нее весьма странным взглядом.
— Ну, певчая птичка, вы сегодня включились на полную мощность! — ядовито заметил он. — Вы рассуждаете со всей мудростью неопытного человека, вас ждет разочарование!
— Откуда вы знаете, что в моей жизни не было трудностей? — недовольно воскликнула она. — Если
