— Что вы имеете в виду? — намеренно осторожно поинтересовалась Линнет. — Я очень редко вижу его в последнее время и не могу сказать ничего.
— Именно так, — подтвердила Дина. — Он все время старается оставаться в своем кабинете, мало говорит и о чем-то постоянно думает. Как будто ему предстоит прийти к какому-то очень важному решению.
Линнет отпила глоток чая и аккуратно поставила чашку на блюдце, прежде чем ответить Дине:
— Мне кажется, что у него какое-то важное дело, оно и занимает все его время.
Дина покачала головой.
— Я так не думаю. Делами он занят всегда. Они — часть его жизни в течение многих лет, он привык с ними справляться. Мне кажется, это связано с чем-то личным.
— Что… женитьба? — казалось, что холодный туман проник в дом и окутал Линнет, заставив похолодеть ее сердце.
— Возможно, — нахмурилась Дина. — Конечно, было бы неплохо, если бы он женился, но он не должен принимать решение наспех. На этот раз он должен выбрать подходящую женщину, приняв во внимание все обстоятельства, чтобы не повторить прошлой ошибки.
— Я не думаю, чтобы он считал, что совершает ошибку, когда женился в первый раз, если тогда был влюблен, — заметила Линнет.
— Вы же ничего не знаете об этом, Линнет. Вас не было здесь в то время, — отпарировала Дина резко, что было совсем не похоже на нее. — У него были споры с отцом, который планировал для него совершенно иное будущее. Мой брат всегда считал, что он все знает лучше других. Он ожидал, что остальные будут подчиняться его желаниям.
Сыночек — копия отца, с усмешкой подумала Линнет. Ей так хотелось сказать, что она знает об этом гораздо больше, чем все подозревают, но что она знала? В деревне этот брак стал настоящей сенсацией. Только что Джоанна и Руперт были неразлучны, хотя их отношения никогда не были закреплены официально, но потом, ни с того ни с сего, Джоанна собралась замуж за итальянского аристократа.
— Макс отправился в Париж, чтобы присутствовать на балу, — продолжала Дина, — а вернулся оттуда помолвленный с английской девушкой, которую никто из нас не знал.
Линнет с трудом вспомнила, как Джоанна поехала в Париж — но ведь она постоянно куда-то ездила. К тому времени, внезапно подумала она, — и ей стало очень больно — Линнет все реже и реже видела героиню своего детства.
— Не сейчас, Мышка, я очень занята, — нетерпеливо отвечала ей Джоанна, если Линнет где-то перехватывала ее. Хотя потеря к ней интереса обижала Линнет, сама Линнет была очень доброжелательной девочкой и постоянно придумывала извинения для Джоанны: у Джоанны масса дел, вокруг нее вьются толпы друзей, она нужна всем. Теперь, когда она сама становилась взрослее, Линнет поняла, что старшая подружка обращала на нее внимание только тогда, когда ей это было интересно и выгодно.
Она радостно побежала в Холл, когда узнала о будущем замужестве и нашла Джоанну в конюшне, где та ухаживала за своей лошадью.
— Джоанна, Джоанна, ты выходишь замуж? Можно я буду подружкой у тебя на свадьбе? — умоляла она вне себя от возбуждения.
Джоанна апатично посмотрела на нее, подняв голову над каштановой масти лошадью.
— Ты? Нет, конечно, моя Мышка! Я не думаю, что ты будешь моей подружкой, — откровенно ответила она. — Во-первых, свадьба будет в Италии. Мой роскошный новый жених твердо настаивает на этом, а я не собираюсь ему возражать! Кроме того, ты не моя родственница! Подружками невесты всегда бывают маленькие девочки. — Она пренебрежительно посмотрела на Линнет, которая в то время была тощей и длинной, с крупными руками и ногами.
Конечно, у Джоанны было много маленьких кузин. Наверное, их хватало и у ее жениха, пыталась убедить себя Линнет по дороге домой. Где же она прятала это неприятное воспоминание все эти годы? Возможно, она забыла о нем просто потому, что оно причиняло ей боль.
— Вы правы, меня здесь не было, — согласилась Линнет, как будто ей было все равно. — Меня здесь не будет, когда он женится и в следующий раз. Я к Рождеству вернусь в Англию.
— Нам будет не хватать вас, — заметила Дина. — Но все вполне понятно — вы многого должны добиться в жизни, правда?
Линнет улыбнулась. Пусть Дина думает именно так. Менее года назад она не представляла себе жизнь без пения. Теперь она знает, что если даже к ней вернется голос и она сможет начать там, где она остановилась, музыка не будет полностью заполнять ее жизнь, как это было прежде. Невозможно было представить, что появится что-то, столь важное для нее. Но в то время она не знала любви. Теперь же она полюбила. Как будто пересекла границу, а вернуться обратно уже не могла. Она стала совсем другой, и это пугало ее.
Мрачные мысли и рассказ Дины о Максе не давали Линнет расслабиться. И после чая она решила, что ей стоит выйти прогуляться. Она надела короткий жакет. Он плохо согревал ее в такую хмурую погоду. Но ей хотелось незаметно покинуть дом, выйти через заднюю дверь.
В этот холодный день на улице было мало людей. Венеция напоминала покинутые декорации. Каблуки туфель Линнет громко стучали по камням. Облака будто передвигались вместе с нею и обволакивали ее. Редкие прохожие в тумане выглядели нереальными и угрожающими. Только светящиеся кафе и бары были полны жизни и людей. Линнет не хотела заходить туда. Она неудобно себя чувствовала, потому что была одна. Поэтому продолжала идти, чтобы немного согреться и отвлечься от своих мыслей. Но ей не удалось достичь ни первого, ни второго. В сердце ее царил Макс — Макс, который никогда не станет принадлежать ей. Скоро он будет принадлежать другой женщине, и она заполнит его жизнь и будет нежиться в его объятиях. Линнет приехала сюда, готовая ненавидеть Макса. Но он безо всяких усилий, не стараясь и не очень-то думая об этом, заставил ее полюбить себя. Она продрогла до костей, когда вернулась домой тем же путем, каким покинула дом.
— Линнет!
Его голос насторожил ее. Он был спокоен, но в нем звучали неприятные нотки. Она испуганно повернулась и увидела, что Макс стоит рядом, скрестив руки. Он смотрел на нее с таким выражением, что Линнет похолодела. Она никак не могла понять, в чем дело. В его взгляде была холодная злость, с долей презрения и разочарования. Она почувствовала себя червяком, выползшим из-под камня. Он мог тут же растоптать ее и уничтожить, прежде чем она заразила всю его семью.
— Макс… Ты меня испугал. На улице так холодно, мне следует купить себе теплое пальто… — она начала глупо болтать, с удивлением слушая себя и думая, как же она нелепо выглядит, когда волнуется.
— Не стоит об этом говорить сейчас, — грубо и резко заметил он, — в мой кабинет, сейчас же.
— Но я…
— Я сказал, сейчас же! — с ним было невозможно спорить, и Линнет молча пошла по коридору. Он тяжело шагал за нею. Она не могла ничего придумать, что бы помогло ей понять, в чем тут дело. Но она знала, что ее ждут неприятности.
Он закрыл дверь, но не пригласил ее сесть, и сам не сел за свой стол. Просто указал на маленькую деревянную коробку, стоявшую на столе.
— Мне кажется, вы узнаете эту шкатулку?
Линнет уставилась на шкатулку. Холодок пробежал по спине и опустится ниже по ногам. Она почувствовала слабость и испугалась, что сейчас упадет в обморок. Это была очень старая музыкальная шкатулка с фигуркой балерины на крышке. Линнет знала: когда шкатулку открывали, балерина начинала кружиться; если шкатулку заводили специальным ключом, звучал вальс-минутка Шопена.
Она узнала эту шкатулку. Та когда-то стояла на столе у Джоанны в Верн-Холле. Джоанна тогда прятала там свой дневник: «Тот самый, где написаны вещи, которые не следует читать моей мамочке», — издевательски заметила она.
Линнет потеряла дар речи, она застыла, как статуя Снежной королевы. Мозг ее перестал работать. Только встревоженные рефлексы бешено реагировали, посылая дрожь вдоль спины!
— Откройте, — сурово сказал Макс, и, поскольку она не сразу повиновалась, он повторил, слегка
