Но признаться в том, что она боится собственных чувств, Морин была не в состоянии. Она привыкла к тому, что всегда могла контролировать свои эмоции. А тут одного прикосновения Алана было достаточно, чтобы забыть обо всем на свете и полностью подчиниться ему… и своему телу.
Алан смотрел на нее так внимательно, словно пытался прочитать в ее глазах то, что не было сказано. Несколько секунд она выдерживала этот взгляд, потом, густо покраснев, отвернулась. Глубоко вздохнув, он отошел к своему столу.
— Ну хорошо. Уговорила. Тогда постараемся держаться друг от друга подальше. И займемся наконец работой.
— Постараемся. Займемся.
Морин кивала головой, испытывая облегчение и одновременно разочарование. Алан так легко отказался от нее.
Она довольно быстро отрегулировала стул и снова уселась за машинку, бросив последний взгляд на Алана. Но он уже листал какие-то бумаги и не обращал на нее никакого внимания. Тогда и Морин углубилась в письма.
Когда часы пробили полдень, она удивленно вскинула голову. Неужели три часа пролетели так незаметно? Алан откинулся на спинку стула, потирая глаза. Морин впервые обратила внимание на то, какие у него красивые длинные пальцы. Как у музыканта, а вовсе не как у бизнесмена.
Ей вдруг захотелось подойти и нежно провести рукой по его волосам, по лбу. Почувствовав ее взгляд, Алан поднял голову.
— Обеденный перерыв, — объявил он и тут же отвел глаза. — Пойдем. Мария терпеть не может, когда опаздывают к обеду.
Морин послушно отложила в сторону очередное письмо. Поднявшись, она с удивлением поняла, что устала. Ее даже повело немного, так что пришлось опереться на стол.
— Может быть, тебе стоит прерываться каждый час хотя бы минут на десять, — слегка нахмурившись, заметил Алан.
— Хорошо, — согласилась Морин.
Забежав к себе в комнату на пару минут, чтобы умыться и переодеться перед обедом, она мимоходом глянула в зеркало. Лицо и вправду было немного усталое. Под глазами наметились синяки. Видимо, оттого, что плохо спала ночью. Но утомила ее не работа, перепечатывать письма было не так уж и сложно. Утомляло напряжение, постоянно висящее в комнате.
Все это время она словно бы находилась в раздвоенном состоянии. Одна Морин яростно барабанила по клавишам, а другая без устали, не отрываясь, наблюдала за Аланом. Она вздрагивала от каждого его движения, провожала его взглядом, когда он вставал и подходил к книжным полкам. Хорошо, что через комнату не было слышно его дыхания, а то бы ей пришлось вздрагивать еще и от каждого вдоха и выдоха.
Интересно, ощущал ли он что-либо подобное? Если и ощущал, она этого не заметила. Он ни разу не поднял головы, не поглядел в ее сторону; казалось, он вообще о ней забыл. И это было обидно. Морин подавила зевок. Ничего, выспится этой ночью.
Обед был выше всяких похвал. Мария подала форель под легким соусом, удивительно нежную и сочную. Ореховое мороженое с кофе тоже было на высоте. Правда, кофе ей почему-то не хотелось, и Мария принесла матэ — специально для Морин. Травяной чай, который не произвел на нее никакого впечатления в Дублине, здесь показался вкусным и душистым.
— Сейчас мне надо отъехать на пару часов по делам, — сказал Алан, допивая кофе. — Но потом, если хочешь, можем покататься верхом. Часов в пять, когда жара немного спадет.
— Да, конечно, — обрадовалась Морин. — А пока тебя не будет, я закончу печатать письма.
— Договорились. — Алан улыбнулся и встал. — Только обязательно прикрой чем-нибудь голову. В пять часов солнце все равно еще горячее. Сапоги у тебя есть?
— Нет, — покачала головой Морин. — Но подходящая обувь найдется.
— Хорошо. Так в пять я тебя жду в холле.
Кивнув на прощание, Алан быстро вышел, а Морин еще посидела немного, пытаясь стряхнуть сонливость. Хорошо бы сегодня лечь пораньше, подумала она, поднимаясь, и пошла в офис.
Без Алана работа шла гораздо быстрее. К половине пятого Морин напечатала все письма и, с чувством выполненного долга, довольная собой, отправилась переодеваться. Ковбойка, свободные джинсы и кроссовки — то, что надо, решила она. А на голову можно надеть старую бейсболку, чудом оказавшуюся в чемодане.
Когда без десяти пять Морин спустилась в холл, Алан уже поджидал ее. Высокие сапоги подчеркивали его длинные ноги и узкие бедра.
— Похоже, ты обладаешь редким для женщины достоинством, — заметил он, бросив на Морин насмешливый взгляд.
— Интересно, каким?
— Тебя не пришлось дожидаться. Это тебя на секретарских курсах научили приходить вовремя?
— Я такая уродилась, — ответила она, стараясь не обращать внимания на насмешку.
— Чего только не бывает. — Алан улыбнулся, но уже не насмешливо, а по-дружески. — Ну что ж, пойдем.
Они прошли через сад и повернули налево.
— Вот это тот самый бассейн, о котором я тебе говорил. Ты его уже видела?
Морин покачала головой.
— Еще нет. Но я обязательно сюда приду! Изумительно!
Это было больше похоже на реку — сильно вытянутый водоем с крошечными островками в центре, на которых стояли зонтики и маленькие столы.
— Ты сам все это придумал?
Алан довольно кивнул головой.
— А во время засухи ты играешь здесь в футбол?
Он усмехнулся.
— Устраиваю танцы для жителей окрестных деревень.
Морин так и не поняла, шутил он или говорил всерьез. Они подошли к конюшне, рядом с которой располагался большой выгон. Внутри бегало несколько лошадей, в том числе и тот прекрасный жеребец, которого утром выезжал Алан.
Пока Алан ходил за седлами, Морин подошла поближе к ограде, рассматривая лошадей. Все они были очень хорошо ухоженные и необыкновенно красивые.
— Ну, — поинтересовался Алан, подходя сзади. — Выбрала себе кого-нибудь?
— Мне нравится та, светло-серая.
— Это Геба. Очень нежная и ласковая лошадка. Одобряю твой выбор.
— А вот тот, вороной?
— Арес. Злой, кусачий и слушается только меня. К нему тебе лучше не подходить.
Морин возмущенно хмыкнула.
— Вообще-то мне уже приходилось иметь дело с лошадьми.
— Может быть, ты и седлать их умеешь? — прищурился Алан.
Морин сердито выхватила сбрую у него из рук. Алан бросил на нее насмешливый взгляд и громко крикнул что-то по-испански. Тут же словно из-под земли вырос смуглый мальчишка лет двенадцати и, торопливо поздоровавшись с Морин, ринулся в загон. Через пару минут он уже вывел Гебу.
Морин решительно шагнула к лошади, протянула ей ладонь. Геба ткнулась в ладонь теплым мягким носом и негромко заржала.
— Ты ей понравилась, — заметил Алан.
Не отвечая, Морин погладила лошадь по бархатной спине, а затем, не спеша, надела на нее седло. Несколько мгновений Алан наблюдал за ней, а потом, убедившись, что его помощь действительно не требуется, направился в загон сам.
Седлать лошадей они закончили почти одновременно, и Морин почудилось, что во взгляде Алана мелькнуло нечто, сильно похожее на уважение, — кажется, впервые с момента их знакомства.
