эксцессы».
Владимир Ильич писал: «Французское слово 'bouder', передаваемое русским 'будировать', означает — сердиться, дуться. А г. Люц, очевидно, производит это слово от 'будоражить', или, может быть, 'возбудить'. Как смеялись г.г. буржуазные депутаты и буржуазная пресса, когда в 1-ой Думе один крестьянин употребил слово 'прерогативы' в смысле 'рогатки'! А между тем ошибка была тем простительнее, что разные 'прерогативы' (т. е. исключительные права) господствующих являются, на самом деле, — рогатками для русской жизни. Но образованность г. Люца не 'возбудировала' смеха его образованных друзей и их печати». ?
К этому же вопросу — неправильному употреблению иностранных слов — и к примеру со словом «будировать» Ленин еще раз возвращается в начале 1920 года в заметке «Об очистке русского языка», в которой он пишет: «Перенимать французски-нижегородское словоупотребление значит перенимать худшее от худших представителей русского помещичьего класса, который по-французски учился, но, во- первых не доучился, а во-вторых, коверкал русский язык». ?
Когда-то слово «будировать» понималось у нас правильно. Так, Ф. М. Достоевский в романе «Братья Карамазовы» устами черта говорит Ивану Федоровичу: «Возьми
_________
? В.И.Ленин. Соч., т.19, стр. 32.
? В.И.Ленин. Соч., т.30, стр. 274.
душу русскую просвещенного атеиста и смешай с душой пророка Ионы, будировавшего во чреве китов три дня и три ночи». По библейскому мифу, пророк Иона находился «во чреве китове» в сердитом уединении и уж, конечно, никого не «будил» и не «возбуждал»...
Заметим, кстати, что ныне забываемое, но когда-то весьма популярное слово «будуар» происходит от того же французского глагола «bouder» (сердиться, дуться) в его прямом значении: «будуаром» называлась во французских (а затем — в подражание — и в русских) буржуазных домах комната, в которой жена могла находиться в уединении («дуться») после ссоры с мужем...
К сожалению, слово «будировать» до настоящего времени употребляется многими (особенно ораторами) с «образованностью г. Люца», то есть совершенно неправильно, — по случайному звуковому сходству французского слова «bouder» («будэ») с русским «будить».
Тут произошло то же самое, что со словами «довлеть», и «одинарный», о чем мы уже писали.
Эту заметку хочется заключить словами А. П. Сумарокова, писавшего еще в середине XVIII века: «Восприятие чужих слов, а особенно без необходимости, есть не обогащение, но порча языка. Язык наш толико сею заражен
язвою, что и теперь уже вычищать его трудно»...
* * *
Итак — мы говорили о ненужном употреблении иностранных слов при наличии соответствующих по смыслу русских слов. Говорили мы и о неправильном их применении. Теперь поговорим о неправильном употреблении иностранных слов... как иностранных.
Вот несколько примеров.
В извещениях для лиц, поступающих в высшие учебные заведения, постоянно упоминаются «абитуриенты» в смысле «поступающие в вузы». Между тем «abituriens» («абитуриенс», род. падеж «абитуриентис») по-латыни означает «собирающийся уходить», то есть оканчивающий курс обучения. А поскольку «собирающийся уходить» по окончании курса средней школы часто одновременно является «собирающимся поступить» в высшую школу, — и произошла упомянутая путаница. Ошибка незначительная, но зачем же допускать даже маленькую ошибку, если можно ее избежать? А еще проще: вообще заменить слово «абитуриент» словом «выпускник». Ясно, точно и общепонятно!
Еще пример. Многие называют «кариатидами» декоративные статуи в виде человеческих фигур, не делая разницы между мужскими и женскими фигурами. (Этой ошибки не избег даже словарь Ушакова)
Между тем «кариати?дес» означает по-гречески «карийские девы» (жрицы храма Артемиды в Карии, в области Лаконии). Это название утвердилось в архитектуре за упомянутыми фигурами. Что же касается аналогичных архитектурных мужских фигур, то они имеют свое специальное название — «теламоны», или, иногда, «атланты» (в память Атланта — по античному мифу, «поддерживавшего небесный свод»). Итак — при входе в Эрмитаж стоят отнюдь не кариатиды, а теламоны, или атланты...
* * *
Здесь мы совершенно не касаемся тех слов, которые произносятся неправильно только из-за малограмотности и недостаточной общей культуры, например, «веласапед», «колидор», «фильяндский вокзал», «сколько время?» и пр., поскольку это совсем не является темой настоящей книги.
Однако есть слово, которое произносится неправильно зачастую людьми весьма образованными — отчасти по небрежности, отчасти в силу той «инерции речи», о которой мы еще будем говорить.
Это слово — «гомеопатия», которое многими произносится как «гемеопатия».
В чем же дело?
А вот в чем. «Кровь» по-гречески — «га?йма» (родительный падеж «га?йматос»). От этого слова произошло довольно много весьма распространенных словообразований, которые в русской транскрипции начинаются с «гема» или «гемо» («гематоген», «гемоглобин», «гематома», «геморрой» и т. д.).
«Гомеопатия» — происходит от совершенно другого слова «го?мойос» (точнее «хо? мойос»), что означает «подобный», так как основной закон гомеопатии гласит: «Подобное лечится подобным». Вот это случайное звуковое сходство двух совершенно различных греческих слов и породило путаницу.
Об ударениях
Поговорим об ударениях, помня, что неправильные ударения в значительной степени уродуют и коверкают наш разговорный язык.
Но прежде чем говорить об отдельных словах, хочется немного остановиться на одной особенности русского языка: на интонационно-смысловом оттенке, который вызывается переносом ударения с имени существительного на предлог, что фактически иногда сливает их в одну часть речи — в наречие.
Вот примеры:
«Он готов был даже на сме?рть, он знал, что будет стоять на своем посту на?смерть...»
«Во вре?мя ночного сна начался пожар, но он был во?время замечен и погашен...»
«Без го?ду неделя» это не совсем то же самое, что «бе?з году неделя», и «как на гре?х» чем-то отличается от «как на гре?х», так же, как «слово за сло?во» отличается от «слова за? слово».
Впрочем, иногда обе формы (с ударением на предлоге и с ударением на существительном) равноправны в языке, что подтверждают следующие примеры:
В народной песне поется:
«Как по мо?рю, морю синему»
У Лермонтова читаем:
«По не?бу полуночи ангел летел...»
А Пушкин в «Царе Салтане» пишет:
«Туча по? небу идет,
Бочка по морю плывет...»
Когда мы говорим: «идти по? лесу», «вид на? море», «действовать на?спех», «поднять на? смех» и т. д., — мы руководствуемся не точным грамматическим правилом, а духом языка. К сожалению, эта тонкая особенность русского языка ощущается далеко не всеми. Всё чаще и чаще приходится слышать вместо «с глазу на? глаз» неверное «с глазу на гла?з», хотя «на гла?з» по-русски означает «приблизительно», «без точной мерки»... Вместо правильного
