Знаю по себе: когда я начинаю новую работу, то иду на погружение, как глубоководная рыба. Я вся – в замысле и практически не реагирую на окружающую жизнь. Я – ТАМ.
Бедный Ира не в состоянии сосредоточиться и погрузиться. Его, как рыбу на крючке, постоянно дергают вверх за губу. Он вынужден всплывать и решать совершенно другие задачи. Задачи кредиторов.
В таком состоянии: о каком творчестве речь? Художник должен зависеть только от замысла.
Ира бросил в жертву квартире свой талант. И теперь квартира есть, а таланта нет. Может, талант и остался, но его растратили на другое. А именно: догнать, перезанять, обмануть, наврать, пообещать, выстроить в голове пирамиду. Для этого нужна большая и непрекращающаяся энергия. А энергия – одна на все. Как кошелек с деньгами. Потратил на одно, значит, на другое не хватит.
Встал вопрос о закрытии фильма. Но средства вложены. Обидно. Пригласили другого режиссера – опытного веселого закройщика. Он доснял фильм до конца, ловко смонтировал, профессионально склеил. Если нет большой одаренности, можно выехать на профессии. Профессионал – это немало. Вполне допустимо.
Получилась киношка на крепкое три. Даже на четыре с минусом. Киношка резво прокатилась по стране. Собрала кучу денег.
Ира встряхнулся. Сделал вид, что никакого провала не было. О каком провале речь? Его фамилия в титрах метровыми буквами. Он – режиссер-постановщик, элита интеллигенции, имеющий приз, живущий на улице Горького.
Ира рассчитался с самыми ядовитыми кредиторами. Их было сорок человек. После чего деньги быстро кончились, а кредиторы остались. И немало. Шестьдесят человек.
Ира надеялся, что людям надоест вытаскивать из него деньги. Или просто забудут о долге. Но нет. Продолжали жужжать над ухом, как комар в ночи. И даже присылали людей, которые выколачивали нужную сумму. Иру не били, но пугали. Тоже очень неприятно.
Ира стал искать новый сценарий и обращаться на студии страны. Отправляясь на переговоры, Ира брал с собой кассету первого фильма. Кассета очаровывала. С Ирой готовы были сотрудничать.
Ира добился новой постановки и снова провалился с треском. Провальная репутация за ним закрепилась. Ире перестали давать работу. Он надел маску гения, которого запрещают, и под это дело легко одалживал и переодалживал.
Погоня за деньгами стала фоном, на котором протекала его жизнь. А может, и основным смыслом.
Прошло двадцать лет. Я превратилась в женщину среднего возраста. У меня выросли дети и появились внуки. Мои книги продавались большими тиражами. Моя личная жизнь булькала, как затихающий вулкан. Я надеялась, что вулкан уснет. От его деятельности – сплошные трагедии. Котел моей жизни все кипел и переливался через край.
Ира канул, растворился во времени. Я о нем ничего не слышала.
Раздался звонок. Я сняла трубку и услышала жужжание.
– З-з-з-з-з…
– Здравствуй, – отозвалась я. – Как живешь?
– У м-м-моей дочери рак мозга, – медным голосом произнес Ира.
– О господи… – выдохнула я.
Помолчала и сказала неуверенно:
– По-моему, у тебя нет детей…
Я не слышала, чтобы Ира женился и родил.
– Это дочь моей жены, – отчеканил Ира.
Значит, Ира женился. А почему и нет…
– Это уже легче, – отозвалась я.
Болезнь чужих детей мы переносим легче, чем своих.
– У м-м-меня с женой очень хорошие отношения, – строго заметил Ира.
– Понятно…
Я ждала, – чего он хочет? Наверное, денег. Хотя прошлый долг он мне не вернул. Но прошлое осталось в прошлом.
– Я х-хочу п-продать телевидению свой первый фильм.
– А я при чем? – не поняла я.
– Дай мне телефон директора канала. У тебя есть.
– У меня есть, но директор канала не разрешает давать свой телефон.
– М-м-мне нужны деньги на операцию в Германии. Неужели не понятно?
– Ладно. Записывай…
Я продиктовала секретный мобильный телефон.
Ира записал и тут же набрал директора. Представился. И четко, почти не заикаясь, объявил, что у его дочери рак мозга и в связи с этим он хочет продать свой фильм каналу.
Директор содрогнулся. У него самого были дети, и оказаться в положении Иры – не приведи господь. Директора пронзило сочувствие. Он готов был пойти навстречу несчастному, но существуют формальности.
– Кому принадлежат права на фильм? – спросил директор.
Ира безмолвствовал. Может, не знал.
– Я выясню, – пообещал директор. – Позвоните мне через час.
Директор дал распоряжение своим помощникам, и они за пять минут все выяснили: фильм принадлежит студии Горького, и телевидение не имеет права купить его у частного лица. Это все равно что купить краденую вещь.
Директору канала предлагалась афера. Хорошо, что он проверил.
Ира позвонил ровно через час. Представился.
– Права у студии Горького. Вы что, не знали? – спросил директор.
Ира бросил трубку, как обжегся. Директор понял: звонивший знал. Все знал, но рассчитывал, что проверять не станут. Словосочетание «рак мозга» – как электрошок, а в состоянии шока люди забывают о формальностях. Однако директор оказался осторожным. Он был опытный чиновник. Дело не выгорело. Ира выглядел как жалкий аферист.
Директор позвонил мне и спросил:
– Это ты дала телефон?
– Я, – созналась я.
– А кто он такой, этот Ираклий Аристотелевич?
– Джентльмен удачи.
– А у него действительно больна дочь?
– Не знаю, – призналась я.
Ира – человек непостижимый. В нем сочетаются вершины и пропасти. Могло не оказаться ни дочери, ни рака. Но зачем думать о человеке худшее? Недаром существует презумпция невиновности.
Ира позвонил через неделю как ни в чем не бывало.
– Т-т-ты будешь сегодня дома с семи до восьми вечера?
– А что? – насторожилась я.
– Я участвую в передаче «Кто хочет стать миллионером?». Я хочу выиграть миллион на операцию дочери.
– А я при чем?
– Звонок другу. Я тебе позвоню.
– Нашел интеллектуалку…
– В-в-все равно. Сиди дома.
Я догадалась. Ира хочет на всю страну сообщить, что я – его друг. Ну, пожалуйста.
В назначенное время я сидела дома, но звонка не последовало. Ира провалился гораздо раньше подсказки. Его выигрыш составил одну тысячу рублей.
По окончании игры он мне позвонил.
– Я перепутал название ящерицы, – весело сообщил он. – Надо было сказать «игуана», а я сказал
