Суббота, 25 июня
Никто не знает, сколько времени проспал майор Грущо после этого нового сновидения. Но достоверно известно, что ровно в 03.17 утра его буквально сорвал с кровати оглушительный и по-хамски беспрерывный звонок в дверь. Грущо вскочил, выбежал, сатанея, в прихожую и крикнул в бешенстве:
– Кто там? Убью, блин!
Звонок усекся, грубый мужской голос приказал:
– Открывай! Полиция!
Грущо сорвал с вешалки свой офицерский китель, накинул его на плечи и завозился с замками.
– Какая на хрен полиция? Я сам полиция!
Но едва он открыл последний замок, как дверь распахнулась, словно от удара ногой, и в прихожую разом ворвались пятеро дюжих омоновцев, сорвали с Грущо китель и скрутили ему руки за спину.
– Да в чем дело, мать вашу… – хрипел Грущо, и тут в квартиру вошла полковник Ирина Рогова – усталая, без косметики и с красными от бессонницы глазами.
– Кто еще в доме?
– Никого, я один. А в чем дело?
Но Рогова не ответила, жестом приказала трем омоновцам обыскать квартиру, а двум остальным – протащить Грущо на кухню. После чего пошла, не спеша, по квартире (всего-то три комнаты, 68 метров и без всякого евроремонта). На ходу цепкими своими глазищами сфотографировала каждую мелочь, которую омоновцы бесцеремонно вытряхивали из шкафа, комода, тумбочек, двух книжных шкафов и даже из Андрюшиного письменного стола. Мебель, она отметила, была еще советская, шатурского производства, телевизор из прошлого века, а компьютер с ламповым монитором. Бесстрастно оценив эту неказистость, Рогова тут же присела к компьютеру, включила его, достала из кармана какую-то дискетку, вставила ее в компьютер и с профессиональной сноровкой обошла пароль и открыла перечень всех файлов и документов. Но даже ее, полковника и начальника Управления антитеррора МЧС, этот перечень заставил удивленно заморгать глазами: «Эдгар По, Собрание сочинений», «Эрскин Колдуэлл, Собрание сочинений», «Джери Козински, Собрание сочинений», «Артур Миллер, Собрание сочинений» и так далее – почти вся американская литература! И ничего, кроме этого!
Еще раз посмотрев на омоновцев, которые, снимая с книжных полок английские и русские словари и книги, быстро листали каждую из них, а потом небрежно швыряли на пол, Рогова вернулась на кухню, где омоновцы жестко – по рукам и ногам – прикрутили Грущо к тяжелому дубовому стулу и стояли над ним, сторожа каждое его движение. Не глядя на него, Рогова рыскнула по немытой посуде, нашла в кофейнике вчерашний кофе, налила себе в чистую чашку, отпила большой глоток и только после этого спросила:
– Итак, майор, что курим?
– А в чем дело, полковник? – спросил Грущо, хотя, как мент, прекрасно знал, что если на тебя наехала Система, то «качать», как говорится, «права», то есть требовать ордер на обыск или арест совершенно бесполезно. МЧС на то и Министерство
– Сейчас я спрашиваю! – жестко резанула она. – Что вы курите?
– Ну, «Парламент». Вон, в кителе, в кармане.
– Ага! Я так и знала… – Рогова села напротив Грущо на край кухонного стола так, что офицерская юбка открыла ее стройные ноги почти до причинного места. Грущо невольно уставился глазами в эту гибельную перспективу, но Рогову это нисколько не смутило, она даже не одернула юбку, а, допив кофе, поставила чашку на стол и спросила почти дружелюбно: – Так что? Будем колоться, майор?
Он поднял на нее глаза:
– Насчет чего?
– Насчет этих гребаных снов. Вы сегодняшний сон видели?
– Ну-у… – протянул Грущо. – В-видел. А что?
– Кабинетик узнали? – Рогова нетерпеливо застучала по столу своими красивыми тонкими пальцами. – А? Узнали?
И только тут Грущо сообразил, что в том сне, который он видел час или два назад, разговор Шубина с Андреевым происходил в его служебном кабинете на Васильевской, 3!
– Молчим, – удовлетворенно сказала Рогова. – Отпираться бессмысленно, конечно! Ведь вся страна уже этот сон посмотрела! Да и я только что была в твоем кабинете и сама проверила: два окна в решетке, в простенке двойной портрет, за окном троллейбус и в ящике сигареты «Парламент»! Ну, майор, с кем мы этот сериал производим?
– Какой сериал? – не понял Грущо, мысленно обеспокоившись, – если Рогова уже побывала в его кабинете на Васильевской, то коньяк из сейфа она изъяла или нет?
Рогова усмехнулась:
– Тупите, майор. А еще выпускник Омской академии! Или прикидываетесь, тянете время? А? Так я вам сама скажу: вчера, в первой серии этого сна все действие происходило на вашей территории, верно? И вы лично сопроводили этот маскарад и банду убийц прямо от Дома кино до Пушкинской площади. То есть под вашей охраной они прошли на кинофестиваль и стреляли в Шубина. Так? А во второй серии все действие вообще снято в вашем кабинете! Они там даже ваши сигареты курили, вот только коньяк не выпили. И после этого вы мне будете трындеть, что вы ни ухом ни рылом? – И Рогова снова застучала пальцами по столу. – Ну, быстро: контакты, имена, телефоны, явки! Ну!
И, высоко подняв левую ногу, Рогова по дуге пронесла ее у лица Грущо, а затем носком своего черного, офицерского, на небольшом каблуке ботинка бесцеремонно наступила на едва прикрытый трусами пах майора Грущо.
– Итак, я считаю до трех. Раз…
Майор скривился от боли.
– Два.
– Да я клянусь…
– Три!
Наверно, весь шестиэтажный дом Грущо проснулся в этот миг от его ужасного крика. Но вряд ли бы это удержало полковника Рогову от того, чтобы окончательно раздавить его мужское достоинство. Чуть приподняв носок ботинка, она дала Грущо возможность перехватить открытым ртом воздух и сообщила:
– Считаю еще раз. Раз…
Тут, слава Богу, на кухню пришел один из омоновцев, проводивших бесцеремонный шмон, и доложил:
– Ничего нет, Ирина Петровна.
– Не может быть, – сказала она. – Ищите! Флэшку, дискетку – что-нибудь! Они тут американскую литературу томами глотают.
Омоновец ушел, Рогова снова прижала ногой пах Грущо и сказала:
– Итак, считаю. Раз!..
Однако телефонный звонок прервал эту экзекуцию. Рогова посмотрела на навесной, на кухонной стене телефонный аппарат, потом на свои «Командирские» часы и усмехнулась:
– Ну вот! Кто это может звонить нам в четыре утра?
Грущо пожал плечами:
– Наверно, жена, Катя.
– Откуда?
– Из Америки.
– Из Америки?! О, как интересно! Она у нас связной, да?
– Она сына повезла в летний лагерь. Ему тринадцать лет.
– Удобный предлог, я понимаю. Под Москвой нет лагерей для тринадцатилетних…
– Нет, он олимпиаду выиграл, литературную…
На протяжении всего этого разговора телефон продолжал звонить, и Рогова кивком головы отправила одного из омоновцев в гостиную, а потом, когда этот омоновец принес оттуда трубку переносного телефона,
