женатого человека. Все свободное время Галя проводила на местных рынках и в магазинах, скупая подушки, покрывала, бусы и другие штуки непонятного вида, но, вероятно, незаменимые в индийском быту. Эти штуковины Галя просто расставляла на полки и подоконники. С Ларисой она первое время неплохо ладила и даже пыталась подружиться, но, видимо, Сергей успел пооткровенничать о своем прошлом не только со Степаном, а злые языки не замедлили облагодетельствовать Галю важной информацией, так что уже скоро при виде Ларисы Галя недовольно поджимала лиловые губки, а та спокойно и с достоинством проходила мимо, словно Гали вообще не было. Вот такая Лариса. Очень строгая. И очень красивая.
Степан опять посмотрел наверх. В окнах горел свет. Он снова вздохнул.
Степану нравилось работать в посольстве. Он чувствовал себя очень нужным и важным, а его мама дома, в Воронеже, говорила, что сын работает в «дипкорпусе». Это слово она долго запоминала, но оно того стоило, — соседи замирали от зависти.
Вчера вечером Степан долго пил кофе с хмурой архивисткой Дашей. Хмурой ее называли все посольские, но он так не считал. Даша просто была замкнутой и не любила сплетничать, а в остальном с ней было даже интересно, а иногда и весело. Ей нравился Дмитрий, но тот никак не обращал на нее внимания. Даша по этому поводу переживала не сильно, да и вообще она почти никогда не переживала. Другом она была надежным и полезным, потому что на редкость хорошо разбиралась во всяких лекарствах. Что бы у кого ни болело, у Даши всегда находились порошки, таблетки и чудодейственный чай. Она водила дружбу с местным аптекарем Садживом и была единственным человеком, кто понимал садживов английский. Когда у Степана разболелся зуб (а зубных врачей он боялся почти так же, как богомолов), Даша дала ему на редкость вонючий зеленый порошок и белую таблетку, тоже местного производства. Порошок должен был избавить от боли и воспаления, а таблетка, по словам Даши, была снотворная, чтобы отдохнуть и не мучиться. Всю индийскую ночь Степе снилась Мила Тарасовна, которая ловила уклейку, а за ее спиной сидела такая грустная, но такая красивая Лариса, одетая в красное сари. Наутро зубная боль исчезла вместе со странным видением.
Степан снова посмотрел на окна верхнего этажа. Конференц-зал настырно светился.
Степан вздохнул и поднялся со стула. Он решил сходить наверх и посмотреть, в честь чего так поздно проводилось собрание, а заодно поинтересоваться, когда можно будет закрыть служебное помещение. Сердце радостно застучало: Степа любил чувствовать себя незаменимым и важным человеком. Проходя по коридору, он уже представлял, как посмотрят на него посольские. Ребята, конечно, будут жутко благодарны, Сергей наверняка незаметно подмигнет. А Лариса, может быть, даже улыбнется из вежливости. Такая сдержанная, но такая красивая…
Степан взялся за ручку, потянул дверь на себя и заглянул в зал. К его удивлению, кресла вокруг овального стола были пустые. Картинка, которую он увидел дальше, как-то странно поплыла в сторону, а свет стал гаснуть. На столе, свернувшись калачиком, лежала Лариса Васильевна. Очень красивая. Но явно очень неживая…
Дмитрий Свистов уже почти спал, когда зазвонил телефон. Не включая свет, он нащупал трубку и сказал:
— Слушаю.
Как ни странно, это был Григорий Алексеевич. Обычно сдержанный, он сбивчиво сказал, что на территории посольства возникла непредвиденная ситуация, и попросил Диму прийти в конференц- зал.
Дмитрий быстро оделся, замешкался только, когда завязывал галстук, потому что сначала не мог решить, надевать ли его вообще, а потом спросонья не мог понять, какой именно надевать. В голове при этом прокручивались все возможные непредвиденные ситуации: от исчезновения секретных документов до эпидемии неизвестного вируса среди сотрудников. От всех этих вариантов на душе становилось только тревожнее.
Когда он подходил к двери конференц-зала, тревога почти достигла апогея, — издалека были слышны приглушенные голоса, причем некоторые из них явно принадлежали индусам. Дима зашел в зал и сначала растерялся, — там были почти все сотрудники, некоторые сидели на стульях, другие стояли у стен и перешептывались. Григорий Алексеевич — как обычно, в идеально отглаженном костюме — разговаривал с двумя индусами в полицейской форме, которая, однако, особой солидности им не придавала. На столе лежало что-то, накрытое простыней. Дмитрий решил было, что это мешок или свернутое одеяло, но тут увидел торчащую из-под простыни маленькую ножку в чулке, с пальчиками, похожими на карамельки. На полу валялась женская туфля. Диме показалось, что он уже видел такую же коричневую замшевую лодочку, но он никак не мог понять, где именно. И тут его осенило, но в это же самое мгновение вся накопившаяся тревога добралась до сердца и там взорвалась оглушительной вспышкой, ударив изнутри в глаза и уши. Туфлю эту Дима наблюдал вчера во время собрания, она покачивалась на ноге Ларисы, когда та отчитывала делопроизводителей. Теперь туфля валялась на полу, потом ее подобрала рука индийского полицейского и сунула в пластиковый пакет. Сама Лариса, видимо, и была укрыта простыней. Кто-то тихо взял Диму за локоть, и он чуть не подпрыгнул от испуга. Это оказалась Даша.
— Дело плохо, — тихо, одними губами сказала она. — Лариса умерла. Похоже на отравление. Здесь был наш доктор, потом вызвали этих, как полагается, — она кивнула на полицейских.
«Какой ужас», — промелькнуло в голове у Дмитрия. Лариса была его непосредственной начальницей, и нельзя сказать, чтобы у них были чудесные отношения. Лариса имела привычку выражать свое недовольство подчиненными громко и при всех, а Дмитрий весьма болезненно реагировал на любые замечания.
— А когда узнали? — спросил он.
— Да пару часов назад, — ответила мрачная Даша. — Ее Степан нашел, охранник наш. Здоровенный детина такой, а говорят, в обморок грохнулся.
— Это от жары, — вполголоса произнес Дмитрий. Ему показалось, что во рту стало ужасно сухо, а губы вообще как будто были сделаны из той же замши, что и ларисины туфли.
— А сейчас индюки, пардон, полицейские инспекторы Республики Индия, проводят допрос свидетелей, — продолжила Даша. — Можешь себе представить это шоу. Они с собой переводчика притащили, но от него толку тоже мало. Короче, в театр ходить не надо, — у нас сегодня ночью собственный цирк.
— Не надо, — тихо повторил Дима. — А тебя уже допрашивали?
— Я следующая, — сообщила Даша. — Пока там Мила. Уже минут сорок. У нее чуть истерика не случилась, представляешь. Я даже не знала, что она с Ларисой так дружила, они же вроде на днях поскандалили.
Дмитрий перевел взгляд в противоположный угол комнаты и увидел Сергея с Галей. Молодая супруга выглядела сильно заплаканной, то и дело прижималась к мужу и вздрагивала, косясь на полицейских. В это время один из индусов принялся щедро посыпать все вокруг черным порошком, а двое медиков, судя по белым комбинезонам и смешным голубым панамкам, упаковали Ларису в мешок с «молнией» и унесли на носилках. На стуле рядом с Сергеем сидела еще одна незнакомая молодая девушка в ярко-голубой футболке.
— А это кто? — кивнул на нее Дима.
— Это Настя, ларисина то ли племянница, то ли свояченица, короче, какая-то родственница, — объяснила Даша. — Ты что, не видел ее еще? Так она уже недели три у Ларисы гостит.
Но дискуссии о ларисиной родственнице не суждено было продолжиться, так как в конференц-зал вошел еще один человек в форме и, не отрывая взгляда от бумажки, произнес абракадабру из странных звуков, в которых Даша, однако, угадала свои фамилию и имя. Она отправилась в соседний кабинет на так называемый предварительный допрос. Настоящий, как объяснил всем Григорий Алексеевич, должен был состояться завтра в полицейском участке.
Дмитрий присел на краешек стула и задумался. История выходила очень пугающая и очень запутанная. Конечно, еще неизвестно, было ли это на самом деле отравление, как сказала Даша. Но если так, то получалось, что почти у всех сотрудников канцелярии, да и не только канцелярии, был повод не то чтобы сильно желать ларисиной смерти, но по меньшей мере сильно ее недолюбливать. Диме вдруг стало ужасно страшно, что кто-то из них может угодить в местную тюрьму. Речь, конечно, не шла о дипломатах, у
