Никодимов не способен в настоящий момент рассуждать здраво. Страх сменяется успокоением и снова схватывает в тиски… — Нет, Кирилл не поучал сейчас Валерия. Он просто думал вслух. — В таком состоянии Никодимов несомненно сделает какую-нибудь глупость. В этом можно не сомневаться. — Лицо Дегтярева прояснилось. — Итак, Валерий, начинается борьба между следователем и преступником. Как в шахматах — надо предугадать несколько ходов противника. Постараемся это сделать. А пока займемся его блокнотом. Посмотрим, чьи там адреса и телефоны. Нужно будет выяснить, кто эти люди, что их связывает с Никодимовым. Интересно, не окажется ли там Сергей, чье имя выгравировано на зажигалке. Неплохо бы узнать, кому она принадлежала…
Говоря это, Дегтярев листал блокнот. Имени «Сергей» там не оказалось.
Выйдя из прокуратуры, Никодимов несколько минут постоял на углу, желая убедиться, что за ним не следят. Потом сел на трамвай, проехал в другой конец города, зашел в вестибюль метро, спустился вниз. На следующей станции поднялся по эскалатору, оглянулся. Все были заняты своими делами, никто не обращал на него внимания. Тогда он подошел к телефонной будке, опустил монету, набрал номер. Трубку сняли сразу же, после первого гудка. Видимо, ждали звонка.
— Слушаю, — сказал женский голос.
— Клава? Это я, Никодимов. Митя дома?
— Боже мой! — женский голос звучал глухо и взволнованно. — Вы ведь ушли вместе. Сказали на час… Где Митя? Я просто с ума схожу!
— Отвечайте на вопросы, Клава. Гостей у вас не было?
— Каких гостей?
Никодимов вздохнул свободнее:
— Значит, не было. Очень хорошо. Теперь слушайте меня внимательно. Если Митю спросят — скажите в командировке.
— Что за вздор? Какая командировка? У Мити отпуск.
— Не перебивайте! Командировка срочная и строго секретная, так что не пытайтесь выяснять — куда. Вам все равно не скажут. Через несколько дней он вернется.
— Мы оба со вчерашнего дня в отпуске! Как могли его послать в командировку? Почему он сам не позвонил мне по телефону?!
— Об этом спросите Митю, когда он вернется.
Нажал на рычаг. Вышел из будки. Теперь в ресторан. Скорее. Если Митя не попался, значит ждет там, как условились.
Павлов сидел за столиком неподалеку от входа.
— Наконец-то! Жду тебя весь вечер. Хотел уже ехать домой. Что произошло?
— Об этом после. Домой тебе возвращаться нельзя.
— Но Клава…
— Клаве я звонил. Сказал, что начальство прервало твой отпуск и срочно отправило в командировку.
— И она тебе поверила?!
— Это несущественно.
— Никто ведь не видел, как ты передавал мне деньги. Зачем ты придумал эту командировку?
— Трудно сказать, что они видят!
Подошел официант. Подал меню. Не заглянув в него, Никодимов нетерпеливо сказал:
— Ромштекс и бутылку пива. Да поскорее.
Официант смахнул со стола несуществующие крошки и отошел.
— Что произошло? — повторил Павлов.
— Задержали. Обыскали. Но так как денег при мне не было, доказать им ничего не удастся. Эта старая дура Исаева, если и заявила, возьмет свои показания обратно. Я ей объяснил, чем это пахнет для нее лично…
— Если она заявила, — перебил Павлов, — то могла и номера купюр переписать… — Ему вдруг почудилось, что пачка денег, лежащая в кармане, зашевелилась, словно живая, готовая в любой момент его обличить. Надо избавиться от нее как можно скорее! Во рту разом пересохло, и он сказал, с трудом шевеля губами. — Забери деньги обратно.
— Не могу. Я уже «на крючке», а тебя они не знают. Не трусь, Митя. Все обойдется. У н и х куда легче складывается жизнь, когда они имеют дело с грабителями и прочей уголовной шпаной. А установить, брал ли человек взятку, если его не схватили с поличным, почти невозможно.
— Почти…
— А ты что хочешь? Без всякого риска? Так не бывает. Но, поверь, риск для нас сведен до минимума: тот, кто дает взятку, так же мало заинтересован, чтобы помочь следствию, как и мы с тобой. Придется ведь объяснить, где он взял деньги! А это не всякому хочется.
— Слышал от тебя не раз. Лучше скажи, что делать? Я не могу ходить с этими деньгами.
— Правильно. Надо уехать на несколько дней. С того я и начал. Поезжай… ну, скажем, в Тулу. Остановись в гостинице. Я тебе напишу до востребования или позвоню по междугородному, скажу, когда можешь возвращаться. Деньги отправь из Тулы почтовым переводом Марине Сокольской. Если номера их переписаны, лучше избавиться от этих купюр. Пусть шеф с нами рассчитается теми бумажками, которые Марина получит по почте.
— Почему Марина? Отчего не послать прямо шефу?
— Вряд ли шеф будет доволен, если почтовый перевод попадет в руки его супруги.
— Хорошо. Сделаю. А ты забери у Клавы фотоаппарат, спрячь его. — Павлов опрокинул рюмку водки, и Никодимов услышал, как жидкость забулькала в горле.
— Хватит пить. Расплачивайся и отправляйся. Вон несут мой ромштекс. Незачем, чтоб нас долго видели вместе.
— Получите с меня, — сказал Павлов официанту и положил на стол десять рублей. Не считая, небрежно сунул в карман сдачу. Вышел из ресторана.
Никодимов поспешно доел свой ромштекс. Ему предстояли еще кое-какие дела.
После его ухода к директору ресторана зашел молодой человек.
— Мне надо ознакомиться с выручкой, — сказал он и предъявил удостоверение.
Вскоре Кириллу Дегтяреву сообщили: одна десятирублевка изъята из кассы ресторана и может быть приобщена к делу. Вслед за этим поступило еще сообщение: человек, с которым Никодимов встретился, прямо из ресторана поехал на Курский вокзал и купил билет до Тулы. Оставалось ждать известий от Верезова о Никодимове.
Верезов явился в отличном настроении:
— Наш общий друг человек бывалый, Кирилл Михайлович. Колесил, колесил по Москве, раньше чем вернулся из ресторана домой. Загонял меня совсем, честное комсомольское!
Однако вид у Верезова отнюдь не был «загнанный». Дегтярев рассмеялся:
— Может быть, на пенсию пора, лейтенант? — И уже серьезно. — Долго Никодимов просидел дома?
— Минут пятнадцать… Откуда вы знаете, что он ушел?
— Догадываюсь. — Дегтярев снова рассмеялся. — Это ж у тебя на лице написано!
— Что за разнесчастная у меня внешность. Как по книге все прочесть можно. Девушки таких не любят, преступники не уважают… — И, словно не было никакого отклонения от темы, продолжал. — Шофер такси, на котором Никодимов приехал из ресторана, ждал у подъезда. Никодимов вышел с чемоданом и поехал на Белорусский вокзал. Откровенно говоря, я испугался — неужели смотается? Но он только сдал чемодан на хранение и обратным ходом домой.
— Что в чемодане?
— Два серебряных портсигара, пять шкурок серого каракуля, три пыжиковых шапки, два отреза на пальто, четыре на костюмы, сберегательная книжка. Сумма вклада девятьсот семьдесят пять рублей. Вот опись вещей и протокол.
— Сейчас Никодимов дома?
