обратился к Элеазару:
— Бронзовый Змей приветствует тебя в своих владениях, — произнес он гортанно по-английски.
— Эта стрела — залог его благосклонности к тебе, Два дня назад один из наших воинов послал ее в середину Луны. Иногда случается так, что наша мать Луна возвращает стрелу охотникам. Найти такую стрелу — великая честь. Мы все склоняемся перед твоей маленькой дочерью.
При этих словах индейцы подняли руку и испустили громкий победный клич. Корали спрятала красное от конфуза лицо в платье матери. Тогда заговорил Элеазар:
— Мой сын тяжело болен. Вчера его укусила гремучая змея. Мы опасаемся за его жизнь.
— Покажите мне его! — приказал индейский вождь.
Элеазар подошел к переднему фургону и вынес оттуда Бенджамина в коконе из одеял; мальчик как будто дремал. Отец подошел к Бронзовому Змею. Индеец просунул левую руку под затылок Бенджамина и слегка приподнял его голову. Правая рука вождя скользнула по щекам мальчика, задержавшись на прикрытых глазах. Сам он склонил лицо, разукрашенное зеленой татуировкой, к незрячему лицу ребенка. Наконец, тот со стоном открыл глаза, и его непонимающий затуманенный взор встретился с пристальным взглядом индейца. 'Немигающие глаза, — подумал Элеазар, — глаза без век, змеиные глаза'.
— Он выздоровеет, — промолвил, наконец, индейский вождь. — Дай ему выпить травяной отвар и держи до завтрашнего дня в темноте.
Часом позже пастор и Бронзовый Змей сидели и беседовали в вигваме из бизоньих шкур, возле слабо тлеющего очага, что хоть как-то защищал от ночной стужи. Элеазар подробно рассказал о том, как гремучая змея укусила его сына и как тяжко страдал мальчик весь прошедший день.
— Я приехал сюда с острова, где всех змей истребил Патрик, наш святой покровитель, — сказал он под конец. — Вчера мы впервые увидели живую змею среди песков и камней пустыни. Ты зовешься Бронзовым Змеем, — так поделись же со мной своим мудрым знанием!
Индеец долго задумчиво молчал, потом начал глухим голосом:
— Змеи бывают двух видов — ядовитые и сжимающие. Если змея ядовита, она убивает поцелуем. Если не ядовита — объятием. Первая — не что иное, как уста, вторая же — рука. Но любая из них всегда убивает этим любовным жестом.
— Вот знак глубочайшего извращения! — прошептал Элеазар.
— Призвание змеи — злонесущая инверсия, — продолжал индеец. — Первый змей сверкал на солнце, как самое великолепное и безупречное из всех творений Великого Духа. Это сияние уподобляло его царю детей Божьих.
— Верно, то был прекраснейший из ангелов — Люцифер, Светоносец, — подтвердил пастор.
— Однако гордыня сгубила его. Он возомнил себя равным Великому Духу. Тогда воины Господни обрушились на него. Они вырвали ему крылья, руки, ноги, член. Они превратили его в кожаный жезл, увенчанный маской, в змею. А потом сбросили на землю.
— То был ангел-ствол. Ибо упал он на ветви дерева, яблони. И там Светоносец посвятил в свою адскую мудрость первую человеческую пару, Адама и Еву, — продолжил Элеазар.
— Это так, но вернемся к его голове, — сказал индеец, — к этой безупречной, завораживающей голове, что выше всякой красоты, всякого безобразия. Она подобна пустыне, которую ты здесь открыл для себя; безупречность пустыни также ставит ее за грань и красоты и безобразия. Пустыня показывает нам лик Бога в виде своих бескрайних просторов, а голова змеи есть ее животное воплощение.
— Объясни мне, в чем заключается магия змеиной головы, — попросил Элеазар.
— Голова змеи состоит из слабо сочлененных костей, — начал индеец. — Вот почему змея может разъять челюсти так широко, как только захочет. Да и вся голова устроена таким же образом. Например, когда змее нужно проглотить крупную добычу, ее головные кости свободно раздвигаются, а тело, подобно живому чехлу, само натягивается на пойманную жертву.
Что же до глаз змеи… да, они внушают ужас, но они же и лечат! Посмотри в мои глаза, — они исцелили твоего сына. Заметил ли ты, что веки у меня никогда не опускаются? Вот этому свойству я и обязан своим именем — Бронзовый Змей. Но я скажу тебе правду: здесь нет никакой моей заслуги, просто я, как и змеи, лишен век. Так можем ли мы закрывать глаза, даже глядя на ослепительное солнце?!
— Веко, с его трепетом, с тем влажным и теплым мраком, в который оно ласково погружает глазное яблоко, — вот он, символ моей родины, нежной, дождливой Ирландии, — мечтательно промолвил Элеазар.
— У орлов есть веки. У ящериц, черепах, игуан тоже есть веки. Одна только змея лишена век.
Но можно выразиться иначе. Можно сказать, что змея вся целиком одета огромным веком, ибо глаза ее прикрыты кожей, которую она сбрасывает раз в год, во время линьки. И там, где у змеи глаза, эта кожа прозрачна. Вся змея — это как бы одно лицо, один взгляд.
Индеец надолго замолчал. Потом он указал на свои обнаженные грудь и ноги.
— Я вижу, ты закутан в одежду и меха с головы до ног, чтобы защититься от ночного холода, — сказал он пастору. — Только лицо твое не прикрыто, оно не боится мороза. Теперь взгляни на меня! Я обнажен с головы до ног, но мне не холодно, ибо весь я — одно сплошное лицо!
Вернувшись к своим, Элеазар внимательно осмотрел спящего Бенджамина и понял, что мальчик выздоровел.
Он раскрыл Библию и прочел:
(Числа, XXI, 6–9)
'Весь я — одно сплошное лицо', — сказал ему индеец. 'Тот обнаженный взгляд, который и жалит насмерть и исцеляет, — вот она, необъятная тайна Господня', — подумал Элеазар.
16
Последние зеленые канделябры кактусов и кусты терновника давно исчезли из вида. В победоносных солнечных лучах над розовым песком струился и дрожал раскаленный воздух. Элеазар остановился перед высохшим терновым кустом, усеянным шипами, и снял шляпу, чтобы подставить лицо беспощадному свету, а, может быть, еще и уступив чувству благоговения. Внезапно он постиг глубинный смысл своего странствия. Теперь ему было понятно, что земля отчизны, а особенно, небеса его детства и юности простерли перед его глазами слепую завесу дождей, туманов и хлорофилла, скрывшую от него истину. Зеленая Ирландия встала между его взором и Священным Писанием. Только жгучий, сухой, прозрачный воздух пустыни подчинялся неумолимой очевидности библейского закона.
Элеазар взглянул вниз, на колючий куст. Он был не настолько безумен, чтобы уповать на чудо: вдруг да воспламенится куст, и глас Господен воззвучит из его середины. И не настолько самонадеян, чтобы уподоблять себя Моисею. Но как железные опилки покорно слушаются движения магнита, так и личная судьба Элеазара неодолимо влеклась за судьбою Пророка, преображаясь и обретая новый смысл в ее божественном сиянии. Грандиозная, пестрая череда картин исхода служила шифром к скромным эпизодам его собственной жизни.
Так, двусмысленное положение протестанта в католической стране было озарено двусмысленным статусом Моисея, еврейского младенца, спасенного и воспитанного египетской принцессой. И было неоспоримое сходство между тем, как он, Элеазар, убил интенданта лендлорда, и как Моисей убил египетского надсмотрщика, избивавшего еврея. Картофельная фитофтора и эпидемия тифа и холеры, поразившие Ирландию, были родственны казням египетским. Сорокадневные испытания на борту 'Надежды' были сравнимы с сорокадневным постом Моисея на горе Синай. Даже Моисеев жезл, то и дело превращаемый в змея, имел аналог в виде трости-змеи О'Брайдов, этой исчезнувшей в Ирландии змеи, которая теперь встретилась Элеазару среди пустыни, в лице индейского вождя.
