На его губах снова появилась насмешливая улыбка.
— Полно, милая: я же помню, что вчера ночью ты против меня совсем ничего не имела. Твои губы так сладко ответили на мой поцелуй…
— Прекратите! Говорить такое грешно!
Он сделал еще шаг к ней, и она попятилась, но они оказались в тесном чулане, так что всего через несколько шагов она уже уперлась спиной в стену. Гордон прижал ладони к этой стене, превратив свои сильные руки в ограду. Он оказался так близко, что она снова смогла ощущать запах его кожи, который оказался даже более приятным, чем ей помнилось.
— Ну что ж, если ты не хочешь разговоров о том, что происходит между нами, остаются только действия.
— Между нами ничего не происходит.
Его губы заглушили ее возражения. Сегодняшний поцелуй оказался более крепким и жадным. Он согнул локти, так что их тела соприкоснулись. Она дернулась, ее ощущения были настолько сильными, что она не в состоянии была справиться с собой. Однако Гордон снова поймал ее голову, прижав ладони к щекам и удерживая ее так, как ему хотелось. Его губы продолжали настойчиво шевелиться, пока она не сдалась, приоткрыв свои губы. Кончик его языка дразняще скользнул по ее нижней губе, а потом двинулся вдоль верхней. Казалось, будто он пробует ее на вкус, наслаждаясь каждым мгновением. Она оказалась зажатой между его телом и стеной, не имея возможности отодвинуться, избавиться от умелой ласки. Возбуждение заливало ее, порождаемое теплым запахом его кожи и жарким поцелуем.
— Между нами очень многое происходит, малышка, и я с удовольствием буду разбираться, что именно.
Он начал прокладывать дорожку из нежных поцелуев по ее щеке и шее. Она задрожала, ее кожа оказалась неожиданно чувствительной. Наслаждение разливалось по ее телу, собираясь жарким комом внизу живота, где уже закипало и набирало силу желание. Она ахнула, содрогаясь от силы этого желания. Оно терзало ее, словно дикий зверь, требующий пищи, — и единственным, кто мог его удовлетворить, был Гордон. Она невольно подняла руки, чтобы обхватить его, у нее не было сил скрывать свои чувства. Ей вдруг стало ясно, что она испытывает острое одиночество, что ее тело истосковалось по прикосновениям. Ее руки радостно впитывали тепло его тела, ее охватывал незнакомый трепет. Ей хотелось дать себе волю, прижаться к нему всем телом.
Она вообразила, как они будут извиваться на постели, — и эта картина потрясла ее, заставив осознать плотскую природу своих ощущений.
— Прекратите, Гордон! Прошу вас!
Она умоляла его, но испытывала при этом настоящее отчаяние, понимая, что ее решимость не сможет долго сопротивляться настоятельным требованиям тела.
— Мое имя на твоих устах звучит слаще меда, малышка.
Гордон поднял голову и заглянул ей в глаза. Его ладони снова уперлись в стену рядом с ее головой, и она услышала хриплое дыхание.
— Хоть мне и ничуть не нравится то, о чем ты меня просишь.
— Вы должны взять себя в руки!
Он возмущенно фыркнул, и в его глазах зажглась упрямая решимость, которая заставила ее насторожиться. Этому мужчине очень не нравилось, когда ему говорят, будто он что-то должен. Он подался вперед, но Джемма успела поднять руку и прикрыть себе губы, не позволяя ему снова ее поцеловать.
— Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое.
Он приложил руку к ее грудине, так что его пальцы оказались точно над ее сердцем. Она судорожно втянула в себя воздух: никогда раньше рука мужчины не прикасалась к мягким полусферам ее грудей. Несмотря на то что его пальцы легли поверх ткани ее лифа, она содрогнулась.
— Твое сердечко колотится так быстро, прося меня целовать тебя и дальше, пока я не пойму, что спрятано у тебя под корсетом.
— Разве вам не хватает женщин, которые готовы отдаться ради одной только похоти? Я невинна, и ваши слова совершенно неуместны.
— А моя рука? Тебе не нравится, где она оказалась? Не верю.
Его пальцы чуть сильнее прижались к ее груди. Острый страх пронизал ее, когда ее соски начали гореть и набухать. Оказывается, она не в силах сопротивляться желанию своего тела ответить на его ласку. Ее реакция была мгновенной и необоримой.
— Вы играете со мной! Брат говорил мне, что шотландцы не лишены благородства и порядочности, хотя большинство англичан и утверждает обратное. Вы намерены продемонстрировать мне это или доказать, что эти разговоры были правдой? Множество англичан готовы ненавидеть всех, кто родился вне Англии, но я к их числу никогда не принадлежала. Я предпочитаю судить обо всем сама. Возможно, я сделала ошибку.
Его ноздри гневно раздулись, показывая, что она сумела ударить его по больному месту. Его рука осталась на месте, и Джемме показалось, что с каждой секундой его пальцы и ладонь становятся все горячее. Как странно, что она так остро ощущает его прикосновение — и это при том, что она так раздосадована его словами и действиями! Казалось, что они созданы, чтобы противостоять друг другу.
— Я эти слова заслужил.
Голос Гордона звучал очень мрачно, и таким же мрачным было выражение его лица, однако он убрал руку с ее груди и кончиками пальцев провел по ее щеке. По ее телу пробежала невольная дрожь, и она судорожно вздохнула.
— И в то же время не могу сказать, что сожалею об этом, когда ты так реагируешь на мои ласки, милая.
Его пальцы добрались до ее лба, и он дернул непокорную прядку, которая выбилась из ее косы, туго стягивавшей более длинные пряди ее волос в аккуратную прическу.
— Я ни о чем не жалею, Джемма. И ты тоже.
Его голос был низким, бархатным и полным обещания новых наслаждений, если она согласится отдаться его воле.
— Но я прошу вас прекратить это безумие.
Благопристойность того требовала. Ей был крайне неприятен диктат разума, так что пришлось с силой прикусить нижнюю губу, чтобы хоть на время позабыть о своих чувствах.
Его пальцы заставили ее губы не двигаться, медленно заскользив по ним. Она задрожала — и ее взгляд сосредоточился на его губах. Сладкая боль внизу ее живота настоятельно требовала, чтобы она нежно поцеловала его пальцы, приглашая продолжить.
— Я предпочитаю, чтобы ты звала меня по имени.
Она подняла руки и схватила его за запястье, однако стоило ей оттолкнуть его пальцы, как ее губы протестующе заныли.
— Отправьте меня домой, Гордон. Я вас прошу.
По его глазам Джемма увидела, что в нем борются противоречивые чувства. Он испытывал тот же конфликт желаний, какой раздирал ее тело. Желание прикасаться и получать ответное прикосновение боролось с требованиями чести. Сейчас они вдруг стали очень похожими, несмотря на то что он был мужчиной, а она — женщиной.
— Нет.
Неожиданно он повернулся к ней спиной и решительно шагнул к выходу.
— Подождите!
Он не остановился и даже не замедлил шага.
— Гордон Дуайр! Не смейте от меня убегать, словно трус!
Он зарычал и стремительно повернулся к ней, так что килт цветов его клана резко колыхнулся вокруг его ног. Он угрожающе наставил на нее палец.
— Никогда не зови меня трусом, Джемма, если не хочешь на себе испытать, на что я готов отважиться.
— Тогда не убегайте от меня только из-за того, что вам неприятно, что я права. А разве нет? Ваша рыцарская честь требует вернуть меня домой прежде, чем моя репутация будет погублена, а вас назовут
