теле дрожь. Подняв руку, он дотронулся до пряди ее волос. Едва он успел к ним прикоснуться, как Джемма отпрянула от него. Собственное отступление заставило ее раздраженно зашипеть, но она ничего не могла с собой поделать — потребность отстраниться была слишком сильна.
— Я вам не подарок!
— И потому мне тебя не трогать? Ты это хочешь сказать, Джемма? — Он отступил на шаг и внимательно посмотрел на нее. — Этим утром тебе нравились мои прикосновения.
— Зачем вы это делаете?
— Что ты имеешь в виду?
— Дразните меня. Вам действительно нравится издеваться, или это просто способ перехитрить меня и получить желаемое без моего согласия? — Джемма сурово на него посмотрела. — Сначала будете меня подзуживать, а когда я вас ударю, скажете, что я сама виновата в том, что вы меня трогаете. Вы именно этого добиваетесь, Бэррас?
Он шумно втянул в себя воздух, медленно его выдохнул и скрестил руки на груди. Его поза выглядела угрожающе, но Джемма не собиралась трепетать под его пристальным взглядом.
— Немало девушек пало благодаря этой тактике, но, честно говоря, сегодня я приготовил нечто получше.
Повернувшись, он указал на то, что оказалось у него за спиной: на стол, освещенный мягким золотистым сиянием свечей. На столе стояла серебряная посуда, в которой отражались горящие свечи, а солонка была наполнена дорогой белой солью.
— Я подумал, что мы могли бы вместе поужинать.
У нее во рту снова стало сухо, те неприятные подозрения, которые возникли у нее при разговоре с Улой, оказались справедливыми!
— Поскольку я попросил у твоего брата твоей руки, то считаю, что нам полагается немного лучше узнать друг друга.
У Джеммы за спиной кто-то негромко кашлянул. Обернувшись, она увидела входящих друг за другом музыкантов. Она не знала, в каком именно помещении замка оказалась, но комната была чудесная: с красивыми арками потолка и окнами, впускавшими теплый вечерний ветерок. Музыканты скрылись за деревянной ширмой, стало слышно, как они там рассаживаются. Вскоре оттуда поплыла музыка: нежная мелодия, которую создавали струны лютни и флейты, но благодаря ширме Джемма и хозяин замка оставались вдвоем.
Такая обстановка подошла бы для ухаживания за самой знатной дамой, однако в глубине души Джемма не почувствовала никакого удовольствия. Гордону эта обстановка совершенно не подходила. Джемма даже ощутила разочарование из-за того, что он столь впечатляюще следует правилам поведения знати.
— Если хочешь, я могу отправить их отсюда, если ты предпочтешь продолжить то, что мы начали вчера.
Он поднял руку — и музыка смолкла. Взгляд его был вызывающим, но выражение явного предвкушения, промелькнувшее на его лице, оказалось решающим.
— Все чудесно.
Джемма заставила себя направиться к столу, чувствуя, что с каждым неуверенным шагом ее сердце колотится все сильнее. Гордон уселся за стол напротив нее, однако этот предмет мебели оказался настолько узким, что их колени почти соприкоснулись. Она внезапно обратила внимание на то, что он не надел камзола, и, наверное, ее взгляд достаточно выразительно скользнул по тонкой ткани его рубашки.
— Мы, шотландцы, немного привычнее к погоде, милая. В это время года мне в доме камзол не нужен.
Ее щеки покраснели из-за того, что он заметил, на чем задержался ее взгляд. По правде говоря, ей не следовало бы удивляться его откровенности, хотя большинство мужчин не стали бы говорить о таких мелочах вслух. Она глубоко вздохнула и в очередной раз напомнила себе, что Гордон совершенно не похож на тех мужчин, с которыми она была знакома. Ее брат был сдержан и рассудителен, он всегда тщательно взвешивал свои мысли, прежде чем кому бы то ни было дозволялось их узнать.
Гордон же подхватывал ее и тащил, куда ему хочется, если она отказывалась идти сама.
— Насколько я понимаю, нам полагается разговаривать, милая.
Она вздрогнула.
— О!.. Ну… Да, наверное.
Служанки начали вносить еду, но они в комнате не задерживались. Поставив два больших блюда, они сняли крышки, открывая красиво разложенную на тарелках еду. Там оказались летние овощи, жареный цыпленок и даже печеные яблоки.
— Ты сказала это так неуверенно. Значит ли это, что мы можем забыть об английской традиции и вернуться к шотландским?
Джемма возмущенно закатила глаза, но невольно улыбнулась.
— Вы — мальчишка. — Она обвиняюще наставила на него ножик. — В душе вы сорванец лет десяти.
Он тихо засмеялся, накалывая на кончик ножа кусок цыпленка.
— Ну, это просто игривая сторона моей натуры. В тебе тоже такая есть. Не отпирайся.
Джемма решительно покачала головой:
— Я повзрослела, сэр.
На его лице появилось задумчивое выражение, и несколько мгновений он молча жевал.
— Нет, милая, ты просто на время отодвинула свои желания в сторону, чтобы заботиться об отце. Пора бы тебе выпустить их на волю из чулана, в котором ты их заперла.
— Ясно. Значит ли это, что вы хотели бы иметь в супругах женщину, которая занята тем, что потворствует своим желаниям? — Джемма недоверчиво покачала головой. — Брак — это долг, и лучше подходить к нему зрело.
Он нахмурился.
— Ну, это просто стыд! Даже не знаю, что лучше, — прибить тебя сразу, чтобы ты не мучилась, или… — тут он широко улыбнулся, блеснув белыми зубами, — погонять вокруг стола.
Один из музыкантов сфальшивил, демонстрируя, что они там за ширмой жадно ловят каждое их слово.
— Оба эти варианта не будут соответствовать вашему решению ухаживать за мной подобающим образом.
Джемме пришлось больно прикусить губу, чтобы не улыбнуться столь абсурдному предложению. А еще оно показалось ей привлекательным, потому что он — кто бы сомневался? — быстро сумел бы ее поймать.
— Да, но, по-моему, догонялки нам доставили бы больше удовольствия.
Он прижал ладонь к столешнице и приподнялся с места. Ахнув, Джемма выронила нож.
— Вы не посмеете!
Едва эти слова сорвались с ее губ, как она вспомнила, что он говорил ей этим утром.
«Я покажу тебе, на что я готов отважиться».
Он зарычал — и его кресло опрокинулось. Музыканты смолкли, но из-за ширмы послышались звуки, отнюдь не свидетельствовавшие об испуге. Джемма была рада, что на ней надето достаточно простое платье, которое позволило ей выскользнуть из-за стола и оказаться на другой его стороне, прежде чем Гордон успел ее поймать.
— Это глупо!
Но она задыхалась — и вовсе не от возмущения.
— Да, но весело.
Он бросился к ней, но она успела увернуться от его рук.
— Прекратите, Гордон, иначе мы испортим все это чудесное убранство стола!
— У меня умелые прачки, и я знаю, где найти хорошего серебряных дел мастера.
На этот раз он быстро потянулся через стол, сумев схватить ее за юбку.
