ударить, но он перевернул ее на живот и снова зажал ей руки.
— Ты настоящая дикая кошка, Джемма Рэмсден! Ты уверена, что твоя матушка тебя не обманывала? Я готов поклясться, что у тебя в жилах есть шотландская кровь.
— Я англичанка, мерзкий тролль! Англичанка! Ты меня слышишь? Пойди и найди себе какую-нибудь шотландскую девку, которой нравится такое грубое ухаживание, потому что мне оно отвратительно!
В ответ ее больно шлепнули по попе. Она шумно выдохнула и почувствовала, как ее наполняет возмущение. И затряслась от ярости, забилась, пытаясь высвободиться.
— Да уж, я тебя слышал. И половина служанок на кухне, наверное, тоже. Тебя надо укротить.
Он еще раз сильно шлепнул ее, а потом задрал ей подол, открыв ногу. Крепко держа ее, он начал распускать сыромятный шнурок, которым были стянуты пуговицы ее сапожка.
Когда обе руки Гордона оказались заняты ее ногой, Джемма смогла перевернуться и лягнуть его свободной ногой. Она попала ему по затылку, заставив выпустить ее ногу.
— Меня не нужно укрощать! Это вам не мешало бы научиться себя вести. Это не ухаживание, а самое настоящее скотство.
Она попыталась скатиться с кровати, однако Гордон успел схватить ее за пояс и удержать. Он снова бросил ее в центр кровати и, сев спиной к ней, заставил широко раздвинуть ноги, навалившись ей на живот и грудь.
— Я ухаживаю именно так, милая, и если ты хочешь меня перехитрить, постарайся придумать что- нибудь получше.
Ее расширившиеся глаза были устремлены на балдахин у нее над головой. Она потрясенно поняла, что оказалась на спине, что ноги ее широко раздвинуты, а между ними лежит мужчина. Его поясница оказалась прямо у нее между ног, спиной он вжимался ей в живот, не давая шевелиться. К ее сокровенным местам никто еще не прикасался — и даже его спина вызвала в них новые непонятные ощущения. Ее щеки горели, но гордость не позволяла ей сдаться без боя. Гордон дернул шнурок — и стянул с ноги сапожок, на мгновение высоко подняв его, словно ценную добычу.
— Босиком тебе будет не так легко ходить по конюшне!
Джемма резко приподнялась и ухватилась за его берет. Одним рывком она сдернула с него головной убор, заставив Гордона раздраженно зарычать.
— Непокрытой голове на холоде тоже будет неуютно!
— Мне надо было подольше шлепать тебя по заду.
Перевернувшись, он схватил ее за руки и без всякого труда завел ей обе руки наверх.
— Но, пожалуй, лежать на тебе вот так мне слишком приятно, чтобы снова тебя переворачивать.
Она попыталась приподняться, чтобы сбросить его с себя, но единственным результатом этого движения стало то, что складки его пледа попали ей в самое интимное место. Она ахнула и замерла, потому что этот контакт вызвал волну острого наслаждения, которое прокатилось по низу ее живота. Юбка ее задралась, так что ее наготу прикрывала только тонкая ткань сорочки. Ему не составит никакого труда овладеть ею. Но хуже всего было то, что ее собственное тело наслаждалось этим контактом: у нее между ногами возникла сладкая пульсирующая боль, требовавшая его новых прикосновений.
— Я не выйду за вас замуж, даже если вы меня изнасилуете.
Ей было страшно, хоть она и не хотела признаваться в этом. Это чувство было гораздо более сильным, чем тот страх, который она испытала в окружении тех английских рыцарей. Ей безумно не хотелось, чтобы Гордон относился к ней настолько пренебрежительно, чтобы взять ее силой. Наверное, он в глубине души ожидает, что она не справится с собой и уступит.
Однако у нее не было никаких оснований на то, чтобы рассчитывать на подобное милосердие. Дикий горец, не знающий пощады.
— Если бы мои намерения были такими, я сделал бы это в первую же ночь, которую ты здесь провела, и сказал бы твоему брату, что твоя девственная кровь уже запятнала мои простыни. И мне было бы незачем уходить от тебя вчера вечером, так что мне не пришлось бы почти всю ночь мучиться от неутоленного желания.
Он отпустил ее запястья и стянул с ее головы полотняный чепец, который она надела, занимаясь домашними делами. Сдернув завязку с ее косы, он быстро распустил ее плетение. При этом он не дергал ее волосы, а бережно расчесывал их своими пальцами, так что ей ни на секунду не стало больно. Джемму изумило то, насколько хорошо он умеет сдерживать свою силу, и одновременно пробудило в ней чувство нежности.
— И почему же вы так не сделали?
Джемма поспешно прикусила язык, но вернуть эти слова назад было невозможно. Распустив ей косу, Гордон захватил несколько прядей ее волос и, поднеся к лицу, жадно втянул в себя их аромат. Это напомнило ей о том, как нежен он был с ней накануне вечером. В этом человеке таилась масса противоречий — как и в ней самой.
— Потому что, как я уже говорил, я собираюсь за тобой ухаживать.
Он отпустил ее волосы и поднял голову, и на его лице не видно было той высокомерной насмешливости, какую она так часто замечала. Теперь в его синих глазах отражалось что-то похожее на чувство, которое пробудило в ней надежду на то, что Гордону нужно нечто большее, нежели просто ее способность родить ему детей.
— Я много месяцев смотрел, как ты скачешь на лошади по краю моих владений. Черт побери, все, кто носит цвета моего клана, знают, что я пренебрегал всеми делами, чтобы ездить туда и видеть тебя. Так что когда невеста твоего брата попала ко мне, я поддался соблазну и отвез ее сюда, чтобы договориться с твоим братом и получить возможность узнать, кто ты такая.
— Но мы только и делаем, что ссоримся!
С тихим ворчанием он прикрыл ей рот ладонью.
— Нет, милая, у нас еще кое-что получается очень хорошо. Поцелуи. И я хочу понять, насколько далеко заходит в тебе эта страсть.
Он отвел ладонь от ее губ и припал к ним в поцелуе. Это был именно такой поцелуй, о каком Джемма мечтала после того, который они разделили в прошлый раз. На этот раз Гордон не дразнил ее, он приник к ее губам с такой жадностью, что у нее перехватило дыхание. Почему-то его сильное тело побуждало ее прижиматься к нему теснее — и она ощутила, как в ней пробуждается наслаждение. Ей захотелось действовать, повторять его движения, постичь науку поцелуя.
— Отвечай мне!
Его тихий голос был полон страсти. Его руки нырнули в ее распущенные волосы, ладони обхватили ее голову. Кончик его языка скользнул по ее нижней губе, а потом осторожно толкнулся в ее полуоткрывшиеся губы, словно ожидая разрешения войти. По ее телу пробежала дрожь: его переполняли желания, которые неслись с такой стремительностью, что она не успевала их понять. Она в состоянии была только их испытывать и купаться в блаженстве, которое грозило затопить ее целиком. Однако она хотела чего-то большего, ей необходимо было ответно прикасаться к нему, не дожидаясь покорно его ласки. Жажда придала ей смелости.
Она запустила пальцы в его волосы. Они оказались мягкими и шелковистыми, принеся ей новый прилив наслаждения. Тем не менее, она безумно желала ощутить его силу, ее руки переместились на его плечи, на мощные мышцы, бугрившиеся на его спине и руках. Его язык ворвался в ее рот, переплетаясь с языком, и внезапно внизу ее живота возникло средоточие того томления, которое заполняло ее. У нее между ног возникла пульсация, которая повторяла биение ее бешено стучащего сердца. Ее тело было так переполнено желанием, что больше не могло сохранять неподвижность. Ее бедра приподнялись, стараясь усилить давление на это пульсирующее местечко.
— Правильно, милая. Стоит нам прекратить ненужные разговоры — и мы дарим друг другу, удовольствие.
Он наклонился и нежно поцеловал полусферу ее груди, выглядывавшую из лифа платья. Джемма дернулась, потрясенная остротой ощущения настолько, что не могла спрятать свою реакцию. Его губы уступили место пальцам: они погладили нежную кожу, а потом нырнули в складку между поднятыми корсетом грудями. На то, чтобы расстегнуть крючки на ее лифе, ему понадобились считанные мгновения. Раздвинув шерстяную ткань платья, он добрался до ее корсета. Отыскав шнуровку, стягивавшую корсет
