немилосердно бесчувственный мужчина. Но он не подлец. Где-то в самой глубине души она чувствовала, что это так.
Значит, если все, что написано в письме, — правда, а в этом, похоже, никто не сомневается, то могла быть только одна причина.
— Он, должно быть, безумно любил ее, — сказала она вслух.
И тогда семья изгнала его.
Письмо, порхая, слетело на пол, когда Анжела встала и подошла к окну. Уж она-то знала кое-что относительно семейного отвержения. И она была не склонна безоговорочно осуждать Фила Боргеса только за это, А что до всего остального, то Регина сумела поставить ему в вину только безразличие к чужому мнению.
Анжела беспокойно ходила, поглядывая наружу, в залитую дождем тьму.
Идет ли он под дождем, замерзший и усталый? Или раскинул свою палатку и угощает бобами какую- нибудь сироту?
Неожиданный взрыв эмоций потряс ее мысли. Анжела судорожно вздохнула. Она отпрянула от окна, словно обжегшись, чувствуя, что вся дрожит.
— Я ревную, — сказала она вслух. — Ревную, О Господи, что со мной происходит?
Она схватила спящего котенка в охапку и почти что вылетела из комнаты.
Фил, вошедший в гостиную часом позже, обнаружил ее свернувшейся клубочком в кресле и читающей затрепанный роман в мягком переплете.
Увидев ее, он в удивлении остановился. Анжела подняла голову. Встретив его взгляд, она слегка покраснела и сказала лишь:
— Вы в порядке? Как там дела? Он пожал плечами и прошел к бару.
— Сыро и холодно. Похоже, что Галисию все покинули до того, как вода поднялась. — Он налил себе добрую порцию выпивки. — Никаких признаков того, что Уинстон там был.
— Ох! — Анжела чуть не подскочила. До нее вдруг дошло, что он, должно быть, искал ее отца. — Н-но вы думали, он мог там быть, да?
Фил повернулся к ней со стаканом в руке.
— Вы не очень хорошо знаете его, правда? — с любопытством спросил он.
Анжелу задел такой тон. Она вздернула подбородок.
— Я знаю его настолько хорошо, насколько он позволяет, — с достоинством ответила она.
— Ну да, я так и думал.
Он посмотрел на бледно-золотую жидкость в своем стакане и задумчиво поболтал ее.
— Он ведь вам ничего не говорит? Я имею в виду насчет того, что делает и куда идет?
Анжела кивнула.
— Ничего. Он сказал, что если я чего-то не буду знать, то и не буду тратить время, чтобы думать об этом. — Она внезапно рассмеялась. — Отца ужасно беспокоит, что люди тратят время. Он считает, я трачу слишком много времени, рассказывая детям разные истории, вместо того чтобы только учить их географии. А что до историй, то мне говорили… впрочем, это все пустяки.
Фил рассеянно улыбнулся. Его глаза изучали выражение ее лица.
— И он никогда не упоминал обо мне? Анжела покачала головой.
— Я же сказала: он мне ничего не говорил. Думаю, он боялся, как бы его слова не обернулись против него, — сказала она с невольной тоской и добавила: — Он говорит, что мир полон предателей:
— Включая вас? — недоверчиво протянул Фил.
Анжела закусила губу. Отец не проявлял подозрительности к ней, пока она не заявила о своем намерении покинуть маленькую миссию. Она сказала ему, что чувствует себя здесь как в ловушке и отчаянно хочет вернуться во внешний мир. Именно тогда он начал все скрывать от нее.
— Он становится очень нетерпим к людям, которые хоть в чем-то не разделяют его взглядов. Фил слегка усмехнулся.
— Становится? Я что-то не помню, чтобы он когда-нибудь был терпимым.
Анжела заинтересовалась.
— А вы давно его знаете?
— Дольше вас, если вы встретились с ним только пять лет назад, — с кислой миной сказал Фил. — Ведь он прибыл на территорию лет пятнадцать назад. Разумеется, в то время я еще не был владельцем этой земли. Но я часто сталкивался с ним, когда он корчевал сельву, чтобы выращивать помидоры.
Он слегка осклабился.
— Надо сказать, я его отговорил.
Анжела была поражена. За все это время, что она провела с отцом, ей ни разу не удалось отговорить его от задуманного. Она так и сказала.
Фил оперся на стол красного дерева и с любопытством поглядел на нее.
— А зачем вы вообще сюда приехали? — резко спросил он.
Она не была готова к прямому вопросу. Сердце у нее сжалось.
— Долгая история, — уклончиво ответила она.
Фил посмотрел в темноту за окнами. Ветер снова усилился, заставляя бугенвиллеи вокруг дома трещать и дребезжать, словно снаружи происходила пляска скелетов. Его губы скривились в усмешке.
— Ночь тоже будет долгой. И я никуда не тороплюсь.
Анжела поглядела на него. Он держал одну руку в кармане, небрежно распахнув свободную хлопковую куртку. Брюки, рубашка и сама куртка были перепачканы зеленью и покрыты пятнами там, где они промокли от ливня и потом высохли. Ясно, что он с утра не брился, и теперь его подбородок был черен от дневной щетины. Он выглядел настоящим бандитом — закоренелым, неисправимым и очень опасным. И самым опасным казалась насмешливая теплота в его глазах, глядящих на нее в ожидании ответа.
Анжела окончательно только сейчас поняла, до чего же привлекателен этот человек. До чего же привлекателен для нее, поправила она себя.
— Ну? — Он лениво наблюдал за ней. — Вам было сколько? Восемнадцать?.. Немного поздно, чтобы убежать из школы. Так откуда вы убежали?
Ее сердце подступило к горлу. О, он все видел, этот смеющийся, беззаботный бандит.
— Откуда вы знаете, что я от чего-то бежала? — тупо спросила она.
— Уинстон — очень горькое лекарство, принимать которое можно только с отчаяния, — цинично объяснил он. — Так что там было? Провал на экзаменах? Или неудачная юношеская любовь?
Она ничего не сказала. Она была уверена, что никогда об этом не скажет. Но его глаза сузились.
— Ага, вот оно что. — Он осушил свой стакан, наблюдая за ней. — Так что наделал парень? Подвел вас со свиданием? Не оказался ли Уинстон Крей с джунглями Амазонки слишком сильнодействующим средством?
Ленивый, небрежный допрос разозлил Анжелу. Но это было кстати, так как помогло ей преодолеть замешательство. Она неприязненно взглянула на него.
— Парень жил в одном доме со мной и рассчитывал, что я стану его любовницей, — честно ответила она.
Брови Фила удивленно взметнулись вверх, И Анжела почувствовала некоторое удовлетворение. В конце концов, он все же не знал о ней всего, что следовало бы знать, подумала она.
— Всякий раз, когда его жена была в отъезде, — хладнокровно закончила она.
К нему сразу вернулось самообладание. Он поставил стакан на место.
— Неприятно, — спокойно сказал он. — Полагаю, вы любили его.
Анжела невольно покраснела. Он ухмыльнулся той самой кривой ухмылкой, в которой столько же цинизма, сколько и веселости.
— Ну, конечно, любили. Объяснения в любви так опьяняют в восемнадцать… Особенно когда любовь запретная — Его голос звучал задумчиво. — И все же я считаю, что Амазонка — это уж слишком.
Она пожала плечами.
— Моя мать умерла, когда мне было двенадцать. С тех пор я жила в семье у дяди. Они были добры ко мне, но… О, вы понимаете! Они не знали, что со мной делать. У меня не было денег, а они жили по своим доходам, и я для них была обузой. Когда Уинстон явился с предложением присоединиться к нему… — Она
