эгоистом.
Николь взялась за плетеную ручку коляски. Хочет Генри того или нет, а с сыном придется встретиться сейчас же… Однако вновь миновав кухню, она застыла на пороге… Генри исчез, оставив несколько небрежно брошенных монет. Все конечно! Наверняка он уже намылился заказывать обратный билет в Штаты…
2
Парикмахер склонился к детской колясочке.
— Твоя мама как фея из волшебной сказки.
Малыш улыбался, ясные глазки искрились смехом, на щеках появились прелестные ямочки. Он сложил розовые губки бантиком и скорчил забавную гримаску. Николь засмеялась.
— Доказательство убедительное, хотя трудно сказать, пришлось ли ему по вкусу мое преображение. — Она повертелась перед зеркалом. — Огромное вам спасибо.
Николь покинула дамский салон «Русалочьего клуба» на диво похорошевшей. Все-таки есть одно преимущество в приезде Генри. Она уже была готова самостоятельно обкорнать свои чудные волосы, но вовремя удержалась. В прошлом подобные эксперименты оканчивались плачевно: казалось, по ее голове вкривь и вкось прогулялись ножницы незадачливого дилетанта. Теперь, благодаря умелому мастеру укрощенные локоны золотым каскадом рассыпались по плечам, а игривая челка придавала новой прическе особый шик. Николь с утра надела алую блузку из креп-жоржета и выглядела очень стильно, как почетная гостья респектабельного отеля.
Широкий проход между салоном и основным корпусом «Клуба» был выложен мрамором. Лишь состоятельные люди могли позволить себе провести здесь отпуск или медовый месяц. Постояльцам выделяли отдельные бунгало, расположенные на склоне холма, похожего на райский сад, восходящий к небу. «Клуб» входил в общий комплекс «Корсара» на элитных правах, имел свой фешенебельный ресторан, где вечерние трапезы проходили в полумраке при свечах, а утром в гигантские окна щедрыми потоками лился свет, и всюду пестрели цветы.
Николь с восхищением осмотрелась. В этот час миниатюрные магазинчики, разбросанные по всей территории комплекса, пустовали. Остановившись у одного из прилавков, она разглядывала вызывающе броские бикини и перламутровые украшения, разложенные на фоне гладко отполированных кокосовых орехов. Огромные диковинные плоды продолговатой формы доставляли сюда с Сейшельских островов как дорогостоящие сувениры, хотя раньше их ядра перемолачивались и использовались как лекарственный препарат, усиливающий половое влечение.
У Николь не возникало нужды в искусственных возбуждающих средствах, когда рядом был Генри. Они во многом дополняли друг друга, будто складывали разрозненные частицы мозаики…
Дверь с табличкой «Менеджер» распахнулась и тут же захлопнулась за человеком, который показался ей знакомым. Она усиленно пыталась вспомнить: коротко постриженные светлые волосы, пикантные усики, габардиновый костюм с иголочки — подозрительно похож на Ханса Рутберга. Приятный сюрприз! Николь не знала, где предпочитают останавливаться южноафриканские магнаты, но, безусловно, «Русалочий клуб»— наиболее удачный выбор. И наконец-то за их бедный «Причал» возьмется твердая мужская рука!
Николь осторожно спустила коляску со ступенек на мощеную дорожку. Земля и воздух дышат зноем, и солнце палит нещадно — без темных очков не обойтись.
— Николь! — Она обернулась на зов высокого, пронзительного голоса — около бассейна в шезлонге лежала крашеная блондинка в блестящем желтом купальнике и энергично махала ей рукой.
— Привет, Агата, — с улыбкой отозвалась Николь и подождала, пока женщина подошла к ней томной походкой, слегка покачиваясь на тонких шпильках.
Агата Прайстон впервые посетила Блэк-Ривер недели две назад. В Порт-Луи она взяла напрокат машину и, периодически наведываясь в «Причал», заказывала неутомимой Диане немыслимые фруктовые салаты, а потом перебиралась за стойку бара и, потягивая коктейль, строила глазки Полю Жуану, внешность которого — выгоревшие на солнце курчавые волосы, пленительная улыбка и на редкость пропорциональное телосложение — буквально косила наповал подобных красоток.
Если поблизости оказывался Джонни, неугомонная путешественница не упускала случая потискать его.
Агата уже минут пять трещала как сорока, не позволяя своей собеседнице вставить ни слова. Николь втайне жалела ее, разглядев за показной развязностью вызов наступающей старости.
— В общем, я хотела сказать тебе, что приду на ланч — прощебетала Агата. — Ведь сегодня Поль работает в утреннюю смену?
— Да, хотя обычно он спит до обеда или путает дни недели.
— Он настоящий сердцеед, как и вы, молодой человек. — Агата пощекотала Джонни животик.
Малыш извивался и корчился от смеха.
— У вас есть дети? — поинтересовалась Николь.
Агата не подала виду, как больно задел ее этот вопрос.
— Нет. Я заведую престижным бутиком, продаю одежду и аксессуары «от кутюр» — на семью не хватает времени. Недавно я развелась и теперь отдыхаю в одиночестве. — Она посмотрела на свою руку: все пальцы были унизаны дорогими кольцами, а на месте обручального остался чуть приметный след. — Разумеется, я снова могу выйти замуж и завести ребенка. Мне слегка за тридцать, еще не поздно.
— Конечно. — Николь постаралась, чтобы ее слова прозвучали правдоподобно и обнадеживающе.
— Я чувствую, Поль ко мне неравнодушен, — доверительно сообщила Агата. — И это взаимно.
Николь насторожилась. Конечно, эта птичка тщательно следит за собой, у нее ухоженное лицо, роскошные туалеты, но выглядит она на все сорок пять лет. «Слегка за тридцать» — не угодно ли! А бедолаге Полю едва стукнуло двадцать четыре.
У этого беспечного ловеласа врожденная склонность к любой подвернувшейся бабенке на лбу написана, но, возможно, Агата не хочет подобного замечать. Она попросту жаждет завалить его в койку.
— У Поля есть девушка, — мягко предупредила Николь, опасаясь огорчить собеседницу, — и даже не одна. А теперь извините, мне надо идти. Скоро увидимся. — Она с облегчением вздохнула, заметив, что подоспевший швейцар открывает перед ней резные чугунные ворота.
— До свидания, милочка. — Агата явно пропустила мимо ушей ее предостережение.
Ночью Николь не смогла уснуть, ворочалась с боку на бок и думала о Генри. Когда он смылся из «Причала» на английский манер, Николь разобиделась и решила — скатертью дорога! Но он здесь, на острове: вечером в его «домике» горел свет, а утром громко хлопнула дверь.
Николь всегда грезила о настоящей, счастливой семье. К изощренным фокусам судьбы она была не подготовлена, зато обладала неисчерпаемым жизнелюбием. Повинуясь материнскому инстинкту, она строила планы на будущее, радужные и практичные одновременно, лелеяла и украшала свой обособленный мирок. Но все это — до того, как снова повстречалась с Генри.
— Я собиралась отправить фотографии твоему папе, когда тебе исполнится годик. — Николь заговорила вслух, обращаясь к малышу. — А если папуля не откликнется, поехать в Америку, нагрянуть прямо к нему в офис и сказать: «Позволь представить тебе твоего сына и наследника». Тогда ему не отвертеться! Правда?
Джонни хлопал в ладоши, растопырив пальчики, и звонко лопотал что-то на неведомом взрослым языке.
— Ясное дело, он не в состоянии выкраивать для тебя по нескольку часов в день, — не унималась Николь, — но ведь у мальчика должен быть отец. Он обязан проявлять хоть немного заботы и участия, поздравлять с днем рождения и быть рядом, когда ты вырастешь и спросишь, куда делся твой папа. Я надеялась втолковать этому безмозглому идиоту прописные истины, подбирала слова, но вот он свалился
