помогла взять себя в руки.
— А как вы думаете, Дженна? — безжалостно спросил Ален. — Бернар и вправду 'мил'?
— Я не заметила в нем никаких дефектов, — отозвалась Дженна, заставляя себя взглянуть на Алена. — Возможно, вам следует поспешить. Во время нашей встречи Бернар показался мне обаятельным мужчиной. — Она отвернулась от насмешливых глаз Алена. Он не верил в ее хладнокровие, и Дженне требовалось убедить его. Ален никогда не узнает о ее отчаянии. — Похоже, близятся свадьбы, — беспечно произнесла она, обращаясь к Маргарите. — Совсем забыла вам сказать: когда я звонила Глину, он просил меня стать его женой. Мы объявим о своей помолвке сразу же, как только я вернусь в Англию.
— Какая радость! — В потоке слов Маргариты почти потонуло хриплое восклицание Алена, но он сдержался, а Маргарита продолжала: — Теперь я понимаю, почему вы не смогли задержаться. И школа туг ни при чем, верно? Дженна, дорогая, я вдвойне благодарна за то, что вы провели это время со мной — сейчас, когда вам, вероятно, не терпится вернуться к жениху!
— Я была рада провести это время с вами, — заверила ее Дженна, и Маргарита ликующе улыбнулась.
— Теперь я знаю, что вы вернетесь. Вы привезете его с собой, n'est-ce pas?
— Непременно, — кивнула Дженна. Она отплатила Алену сторицей, но не могла посмотреть ему в глаза. Увидев его потемневшее лицо, Маргарита, будто внезапно осознав что-то, бросила на Алена и Дженну удивленный взгляд.
Она могла бы с таким же успехом добраться до аэропорта на такси. Ален всю дорогу мрачно молчал. Он вел машину умело и очень быстро — словно не мог дождаться, когда Дженна войдет в самолет и исчезнет с его глаз.
Ален проследил, как Дженна благополучно прошла досмотр, и затем покинул ее, не забыв уколоть напоследок тщательно выбранными словами.
— Ну, прощайте, Дженна, — сухо произнес он, глядя на нее сверху вниз. — Полагаю, вскоре ваш поверенный свяжется с нами. Поскольку по французским законам процесс раздела наследства может тянуться бесконечно, возможно, с нами свяжется уже ваш супруг.
— Возможно. — Дженна уставилась на носки своих туфель, а затем быстро вскинула голову, желая сказать хоть что-нибудь и смягчить неловкость. — Ален…
— Не притворяйтесь, ma chere, — холодно посоветовал он. — Как видите, я веду себя естественно.
— Я хотела поблагодарить вас.
— За что? Я лишь показал вам ваше наследство, позволил увидеть частицу жизни человека, который приходился вам отцом. Я считал это своим долгом.
Он держался так холодно, что Дженна вспыхнула. Ален вел себя так, словно между ними ничего не произошло.
— Полагаю, вы считали своим долгом и целовать меня, и…
— Желать вас? — подсказал он. — Это был не долг, мадемуазель, а удовольствие — пока оно продолжалось. Вы собираетесь сообщить об этом своему поверенному?
— Это событие не заслуживает упоминания! — фыркнула Дженна, мучительно покраснев. Ален отметил ее румянец неторопливой и саркастической усмешкой, но промолчал. Дженна насмешливо поклонилась, и Ален повернулся, чтобы уйти.
— Прибывают мои гости. До свидания, Дженна. Было очень приятно…
Его последнее замечание повисло в воздухе, и Дженна еще долго смотрела ему в спину. В последний раз она видела Алена, в последний раз наблюдала, как быстро он движется в толпе, в последний раз перед ней мелькнула его улыбка. Дженне хотелось броситься за ним, но это было невозможно. Он решительно отделался от нее.
Дженна увидела его гостью — потому что было невозможно не заметить эту высокую, элегантную брюнетку с сияющей улыбкой, которую Ален приветствовал, словно королеву. Ален поцеловал ей руку с большим пылом, чем требовали правила вежливости, и Дженна отвернулась, ощутив вспышку ревности. Значит, он не ограничивался вниманием Клодины? Впрочем, чего ждать от француза и, в конце концов, что она знает об этом человеке?
Как только объявили ее рейс, Дженна поднялась и направилась к выходу. По-видимому, самолет будет полон. Никто не встретит ее в Лондоне — потому что Дженна не позаботилась известить Глина о своем приезде. Как глупо! Она считала, что это равнозначно сдаче в плен, и это ощущение до сих пор не покидало ее. Только с Аленом она чувствовала себя свободной.
Внезапно ее отстранили от барьера, мускулистые руки повернули ее, и Дженна обнаружила, что смотрит прямо в горящие глаза Алена.
— Ален! Что такое… в чем дело?
— Прощальный подарок, cherie.
Он приподнял ее, почти оторвав от пола, крепко прижал к себе и прильнул к ее губам в долгом поцелуе. Этот поцелуй был таким страстным, что Дженна ощутила слабость. Кровь прилила к ее голове, в ушах зазвенело. Это чувственное нападение перепутало в ее голове все мысли, и Дженна только молча смотрела на Алена, когда тот отпустил ее.
— Считайте это моим свадебным подарком, — хрипло посоветовал он, — но предназначен он только для вас — не стоит делиться им с будущим мужем. К тому же он вряд ли поймет всю ценность такого подарка.
Ален пошел прочь, высокий и смуглый, а Дженна застыла, не спуская с него глаз. Люди вокруг улыбались, хотя ничего не поняли. Дженна тоже не знала, почему он вернулся, но догадывалась, что причиной всему — гнев и раздражение. Может, она единственная отказала ему? Несомненно, Ален испытывал влечение ко многим женщинам.
Дженна прошла за барьер, не оглядываясь. Одно она знала наверняка: свадьба Алена состоится гораздо раньше, чем ее собственная. Ее помолвка так и не будет объявлена. Дженна догадывалась, что теперь Клодина перейдет к решительным действиям, устремившись к финишу. Ален же будет держаться так же надменно, как обычно, и не пожелает изменить свою жизнь ни на йоту. Будь Клодина хоть немного милее, Дженна могла бы пожалеть ее.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Дженна продержалась почти месяц. Собственный дом словно душил ее; казавшийся раньше надежной крепостью, он превращался для нее в тюрьму. Все, о чем она думала, оказалось ложью, и Дженна тщательно оглядывала собственные веши новыми глазами. В доме не было и следа бедности, ничто не указывало на необходимость постоянных переездов, кроме каприза женщины, решившей по каким-то причинам отказать бывшему мужу в праве видеться с дочерью.
Дженна обследовала все закоулки в поисках следов отца. Ей хотелось найти фотографию, письмо, книгу, принадлежавшую ему. Но в доме ничего не оказалось. Она даже забралась на чердак, где никогда прежде не бывала, — может, хоть здесь найдется картина, написанная им давным-давно. Но если некогда здесь и были картины Расселла, то теперь они исчезли бесследно. Имоджин Брайант вычеркнула его из своей жизни так, словно его и не существовало, и Дженна запылала гневом. Это даже побудило ее встретиться с Недом Кларком.
— Что случилось с картинами, которые мой отец написал до развода? — холодно спросила она, усаживаясь.
На этот раз Нед внимательно оглядел ее и сразу заметил, как изменилась Дженна. Он лишался всяких шансов одержать верх в беседе: Дженна превратилась в клиента, причем весьма рассерженного.
— Они находились в доме, так как являлись частью имущества. Ваш отец согласился оставить вашей матери все.
— Откуда вам это известно? — подозрительно спросила Дженна. — Вы же познакомились с нами совсем недавно.
