— Только не надо пересказывать. Я здоров. Приехали — Вам выходить.
Машина тормозит.
— Я не могу Вас оставить. Здесь. С ним, — он оборачивается и указывает подбородком на ружье — А как же ваша жена? Дети, родители? Вы подумайте минутку, что будет? Поставьте себя на место кого-нибудь из них, — шантажировал неугомонный врач.
— У меня никого нет, — человек за рулем курил в приспущенное стекло.
— Дык, может быть, в этом-то и коренится проблема? Дотяните до завтра, а там все найдутся.
— Завтра? Найдутся? Ну, если только какие-нибудь случайные дети. А Вам-то что?
— Любой нормальный человек на моем месте скажет, что это грех и это ужасно. А я, как врач, скажу более: там не будет ничего, кроме бессмысленного мрака, кроме пустоты. Разве можно вот так, как Вы, предавать жизнь. Это непозволительно, это безумно с любой точки зрения. Заклинаю, одумайтесь, поверните все вспять!
— Я теряю время на пустые разговоры. Они далеки от сути, — спокойно произнес водитель, задумчиво разглядывая темную даль.
Попутчик покидает машину, ныряя в ночь, отъезжающий слышит, как он продолжает что-то говорить-говорить самому себе. А бешеный двигатель толкает машину вперед. И шумит и шумит в сизой темноте.
Через пару километров что-то опять мелькает в свете фар, заставляя водителя притормозить. Передняя дверь распахивается. Заглянувший вежливо просит:
— Дарагой! Давэзи да ближайшей станции. Тут нэдалэко. Вот деньги. Памаги. Очэнь нада.
— Садись. А деньги спрячь.
Улыбающаяся физиономия и шелест убранных в карман денег. Кто-то, крякнув, усаживается рядом, настроенный «пагаварить, што за жизн пашла, адны праблэмы».
Далее следует непонятная тирада, в переводе, возможно, нецензурная. Водитель докуривает сигарету, пронзая взглядом лобовое стекло. Кто-то замечает ружье.
— Хххарощий ружье! Ты оххотник! Уважжжаю!
Его резко обрывают:
— Я не охотник, моя жена мне изменила. Я решил ее прикончить.
Осознав услышанное, попутчик характерно встряхивает руками:
— Ты шшшто, опомнысь! Канччай, слущщщщий! Умерь себя. Знаешь, у меня гостеприимный дом. Поехали. Моя жжженщина наккроет стол. Щащлык. Вино. Пагаварым. Залэчим раны. У кого их нет! А завтра новый день. И все будет новое. И деньги. И женщины. И возможнасти.
— Спасибо, я вегетарианец и пью только виски. Как-нибудь разберусь сам. Вам выходить.
Незнакомец ныряет в ночь, растерянно жестикулируя в темноте.
Задумчивый человек едет дальше. Кажется, впереди снова кто-то движется по обочине. Он машинально тормозит, сам не зная, почему. Внутрь заглядывает девушка с очень грустными глазами и спрашивает:
— Подвезете?
— Куда?
— Вперед.
— Садись.
Она запрыгивает на заднее сиденье. Садится рядом с ружьем, совершенно не замечая его. Машина мчится. Девушка смотрит на вырванную светом фар и редких фонарей дорогу, на придорожную темноту. Человек за рулем разглядывает в зеркале ее лицо. Опущенные уголки губ. И впервые за эту ночь заговаривает сам:
— Что так кисло-то? Улыбнись!
— Да как-то сейчас не могу.
— А чего это?
— Разучилась улыбаться.
— Это как?
— Ну, так.
— Расскажи.
— А можно я лучше сказку расскажу?
— Давай, — хмурый человек сдерживает улыбку.
И она начинает сказку: «В одной стране жил-был принц. А в другой стране жила-была принцесса. На балу у одного знакомого графа они случайно встретились. Оказалось, что они похожи друг на друга, как две капли воды. И они полюбили друг друга так, как любят раз в тысячу лет. Сильно-сильно. Он подарил ей карету цветов, кольцо и белое платье. И на следующий день намечалась их свадьба. Наступила ночь. Принцесса спала. Видела во сне любимого и улыбалась. А на высокой горе в страшном сером замке с острыми башнями жила ведьма. Она собирала улыбки людей. У нее была целая огромная коллекция самых разных улыбок. Ночью ведьма превратилась в змею, вползла в открытое окно и украла улыбку принцессы.
На следующее утро принцесса проснулась и не смогла улыбнуться солнцу. Не смогла улыбнуться новому дню. Не смогла улыбнуться своим родителям, королю с королевой. И даже принцу она в тот день не смогла улыбнуться.
А он подумал, что она его не любит так сильно, как он ее. Принцесса прошептала свое «да» в церкви, но принц не поверил, потому что она не улыбалась, и ему показалось, что у нее очень унылое, расчетливое лицо. Он подумал, что она любит кого-то другого. И уехал прочь. Навсегда. Тоже очень грустный…»
По щеке человека за рулем текла скупая, возможно, первая в его жизни, возможно, тридцать первая или три тысячи тридцать первая мужская слеза.
— А вот меня никто никогда не любил, — тихо признался он.
— Вы демон, да? — убежденно спросила девушка.
— Нет, напротив, я — добрый волшебник. А наш удел — одиночество и чудеса.
— Значит, Вас обязательно скоро полюбят, честное слово!
— Честных слов так мало… А к тебе вернется твоя улыбка. Завтра утром. Я обещаю. Вот увидишь!
Машина остановилась.
— Удачи, — шепнула грустная девушка и исчезла в ночь.
Он мчался дальше. И уже ждал следующего попутчика. Следующей была старушка, опоздавшая на последний поезд. Она ехала от школьной подруги, тоже старушки, домой, потому что голодная собака ждала ее и скулила. Бабушка сразу заявила, что денег у нее нет.
— А мне и не надо, — спокойно сказал водитель.
Они ехали, он молчал, а бабушка что-то говорила-говорила, потом заметила ружье и тут же умолкла.
— Еду грабить продовольственные склады, убью всех, кто помешает, — спокойно ответил он на молчание, пронзая взглядом лобовое стекло, — Вас не трону, так как бабушек очень уважаю и всегда в таких случаях берегу — добродушно прибавил он.
