– Очевидно лишь то, что ты, без моего согласия, приняла решение, касающееся меня, и даже не поставила меня в известность, – вознегодовал он.
Она никогда не видела Болтона таким. Он раскалился добела, но не от ярости, а от переполнявшей его решимости. Непреклонность читалась в его глазах, даже поза выражала несогласие.
Она задрожала от возбуждения.
Внезапно он резко выдернул подушку из-под ее головы, схватил за руки и всей своей тяжестью придавил ее, не позволяя шелохнуться.
– По крайней мере, объясни мне правила, – вымолвил он, глядя ей в глаза.
– Какие правила? – не поняла она.
– По которым ты играешь, – жестко потребовал он.
– Нет никаких правил. – Она хотела, чтобы он понял ее.
– Значит, существуют нормы. Каковы нормы твоего поведения? – спросил он.
– Пусти меня, Болтон, – сказала Вирджиния, пытаясь освободиться.
– Сначала поговорим, – он был непреклонен. – Разве мы не способны разговаривать, как цивилизованные люди? – упиралась она.
– По-видимому, нет. Ты ничего со мной не обсуждаешь, принимаешь решение и лишь потом доводишь его до моего сведения. – Он слегка надавил на нее бедрами и ладонями. – Ответь мне, Вирджиния.
Она знала, что Болтон не из тех мужчин, которыми можно безнаказанно руководить, но не подозревала, что ему наплевать на доводы.
– Не усложняй все еще больше, Болтон, – серьезным тоном заговорила она.
– Это не сложные вопросы, Вирджиния. Они всего лишь честные. И заслуживают честных ответов, – резко заявил Болтон.
Ей никогда не встречался столь непреклонный мужчина. Сегодня ей не хотелось иметь дело с
– Хорошо. Ты добивался честного ответа. Мне сорок восемь лет, и я живу по правилам, до понимания которых ты еще не дорос, – пояснила она.
Он весь напрягся, а его глаза стали пронзительней грозовой молнии.
– Ты полагаешь, для любви возраст имеет значение? – На этот раз давление его бедер стало настойчивей. – Мне безразлично, даже если тебе было бы пятьдесят восемь. Это ничего не меняет. Я люблю тебя и так просто не сдамся. Если ты хочешь отделаться от меня, тебе придется представить более веские доводы для нашего разрыва, – настаивал он.
– О Боже! Болтон! Я не хочу отделаться от тебя. – Она обвила его руками и сжала в объятиях. – Не хочу… Не хочу…
Он раздвинул ее ноги и вошел в нее. На этот раз в нем не было мягкости, а было могущество мужчины, решившего покорить женщину.
Его страсть нарастала. Вирджиния
– Болтон… Болтон… – Она вновь и вновь выкрикивала его имя, и это звучало как нежный призыв.
Он предвосхищал ее желания, знал, как доставить ей удовольствие и как доставить удовольствие себе.
– Ты хочешь этого, Вирджиния? – Он перевернул ее на живот, словно пушинку. – Так?
– Да, да, да. Так, Болтон, так, – просила Вирджиния.
Дверь в ванную комнату была открыта, и в зеркалах на стенах от потолка до пола отражалось каждое их движение. Это было прекрасно.
Они никак не могли насытиться друг другом. Их оставили мысли о прошлом и мысли о будущем. Они были здесь, – только здесь и только сейчас, уверенные, что второго подобного мгновения не будет, – и безумно желали, чтобы магия любви длилась вечно.
Это их желание казалось неутолимым, и они бесконечно предавались любви.
– О Боже, Болтон… У меня не было никого, кто бы сравнился с тобой. Никогда, – прошептала Вирджиния.
И никогда уже не будет. Безмолвные слезы катились по ее лицу. Когда он, уставший, упал рядом с ней, она прижала его к себе, пряча лицо в ладонях.
– Я не хочу, чтобы ты уходил, Болтон, – сказала она.
– Я никуда не уйду. – Он приподнялся на локтях и нежно вытер пальцами ее слезы. – Не плачь. Я не уйду.
– Скоро приедет Кэндас… Когда она дома, я не привожу в свою спальню мужчин, – объяснила Вирджиния.
– Понимаю. Я соберу свои вещи и, пока она здесь, переберусь в гостевой коттедж, – казалось, проблемы больше не существовало.
– Это лучший выход из положения, – обрадовалась Вирджиния.
– Тогда у меня появится возможность упорядочить заметки для статьи. – Он довольно улыбнулся.
Она запустила пальцы в его волосы и, удерживая его, улыбнулась.
– Болтон… Я хочу, чтобы ты познакомился с подругами Кэндас, – заявила она.
– В качестве кого? Фотожурналиста, готовящего о тебе статью, или любовника? – ехидно осведомился он.
– Я обещаю подумать об этом, когда придет время, – сказала Вирджиния.
Время пришло намного быстрее, чем рассчитывала Вирджиния.
Вечером приехали Кэндас и Мардж Ратлэнд, а Болтон перебрался в домик для гостей, чтобы дать Вирджинии возможность побыть с девушками одной. Он и Вирджиния тщательно продумали каждый свой шаг.
Сейчас они встретились и разговаривали на кухне.
– Неужели ты собираешься советоваться со мной? – поддразнивал он ее. – Это что-то новенькое.
– Я побоялась твоего наказания в случае, если я этого не сделаю, – призналась Вирджиния.
– Побоялась? – Он погладил ее по голове ладонью – большой, теплой и сильной. – Иди сюда. – Он нежно поцеловал ее в губы. – Неужели ты такая трусиха, Вирджиния?
– Скорее, изголодавшаяся, Болтон. Я изголодалась по всему, что ты мне можешь дать, – сказала она.
Стоя на цыпочках в кухне, она стала целовать его, пока оба не почувствовали горячий прилив страсти. Вирджиния отстранилась и налила в бокалы лимонад.
– Это нас охладит. Иначе Кэндас обнаружит нас на кухонном полу, и мне придется давать ей подробные объяснения.
За лимонадом они решили, что Болтон присоединится к ним за ужином, а потом они все вместе отправятся потанцевать.
План выглядел надежным, и не должен был вызвать нежелательных осложнений. Правда, они не учли, что Мардж так страстно отреагирует на появление Болтона.
Только он показался в дверях, как жизнелюбивая рыжеволосая девица оказалась сраженной наповал. Вирджиния поняла это по предназначенной Болтону ослепительной улыбке, по движениям тела, по почти открытым маневрам, в результате чего Мардж оказалась рядом с ним за столом.
Но не это явилось для Вирджинии сюрпризом. Любая здоровая женщина должна была обратить внимание на Болтона Грея Вульфа. Что поразило Вирджинию, так это ее собственные чувства – она безумно ревновала к этой молодой женщине, к которой до этого относилась как ко второй своей дочери.
– Никогда не встречала
Остатки материнских чувств Вирджинии по отношению к Мардж тут же улетучились. Она была в таком смятении, что даже не расслышала ответа Болтона.
