одиночеству.
— А знаешь, — сочувственно улыбнулась она, — твоя история ничуть не оттолкнула бы моих родителей. Напротив, она произвела бы на них очень сильное впечатление, ибо свидетельствует о твоем уме и честолюбии. А кстати, в Эй-Би-Экс она кому-нибудь известна?
— Никому. Это никого не должно интересовать. Пусть принимают меня таким, какой я есть сейчас.
А какой ты сейчас? — подумала Джилл. Мы женаты три года, но я этого так и не знаю.
Они вышли из леса рядом с соседским домом. Пока они гуляли, на землю лег туман.
— Вроде бы дождь собирается, — заметила Джилл.
— Похоже на то. — Но Эйден не посмотрел на небо, а кинул прощальный взгляд на лес, словно деревья продолжали что-то ему нашептывать.
В дом они вошли замерзшие, в отсыревшей одежде. Джилл раздела Мэдди и обрядила в самый теплый шерстяной свитер.
— Посмотри, как она разрумянилась! — сказала Джилл, улыбаясь.
— Да, у нас красивая, здоровая девочка! — гордо сказал он, вступая в единоборство со своими ботинками.
— Погоди, я помогу, — крикнула Джилл и стала расшнуровывать ботинки, что пока было Эйдену не по силам.
Усевшись на пол, Джилл стянула ботинок с его правой ноги и принялась за левую, требовавшую более осторожного обращения. Поставив ее себе на бедро, она слегка помассировала чуть отекшую лодыжку. Нога в сыром носке казалась тяжелой и большой — настоящая мужская нога. Внезапно Джилл захотелось прижаться к ней лицом.
— Как твоя лодыжка? — ласково спросила она.
Эйден молчал. Джилл подняла голову и увидела, что он пристально наблюдает за ней, по-видимому меньше всего думая о лодыжке. Она попыталась было отвернуться, но не смогла. Его глаза, в которых горело желание, притягивали ее как магнитом. Пространство между ними словно наэлетризовалось.
С долгим вздохом Джилл поднялась с колен, сняла с вешалки толстый свитер и облачилась в него.
— Тебе холодно? — спросил он. — Можно зажечь камин.
— Гораздо легче включить отопление.
— Включим, но попозже. А сейчас лучше разжечь огонь, — сказал он с насмешливой улыбкой.
— А я сварю овсяный суп. — Она сделала вид, что не понимает его полунамеков.
Перекусив дымящимся супом с хрустящими французскими хлебцами, Джилл отнесла Мэдди в ее комнату и уложила спать.
Эйдена она застала там же, где и оставила, — в столовой перед горящим камином у соснового стола, на котором он расставил шахматные фигуры.
— Разрешите вызвать вас на поединок?
— Пожалуйста, — ответила она. — Только как бы тебе не остаться без рубашки.
Эйден бросил на нее иронический взгляд и слегка улыбнулся.
Туман на улице сгустился, свет померк, а они все играли под мирное потрескивание горящих в камине поленьев и тихую музыку из стереосистемы. Разговаривали мало — в этом не было надобности. Они пребывали в полном согласии друг с другом.
Как он рассказывал в лесу о своем детстве! Наконец-то он доверился ей, впустил в свою душу. Его одержимость работой по-прежнему ей не нравилась, но по крайней мере она понимала теперь ее истоки.
А когда понимаешь, многое можно простить.
— Твой ход, — мягко напомнил он.
Джилл сделала ход слоном и взяла ладью. Эйден в раздумье склонился над доской, пощипывая отросшую за эти дни щетину.
Она была и рада, и не рада его сегодняшним откровениям. Восстановился пласт его памяти, касавшийся детства, жизни с отцом, а потом с дядей, колледжа, поступления в Эй-Би-Экс, встречи с ней и женитьбы. Кое-какие белые пятна еще оставались, но общая картина вырисовалась довольно четко. Полностью не были представлены только самые ранние детские годы и самые последние, но это, разумеется, лишь вопрос времени. А когда и эта, последняя, бомба разорвется, когда он вспомнит их семейную жизнь и то, что они находятся на пороге развода, покою и счастью придет конец.
Эйден двинул пешку и поднял голову от доски. К стыду своему, Джилл ощутила на глазах слезы.
— Джилл! — Он вскочил, обогнул стол и обнял ее за плечи. — Джилл! Что случилось?
Губы Джилл дрогнули, по щеке скатилась слеза. Внезапно ее разобрал истерический смех.
— Прекрасный день сегодня, да?
Он посмотрел на нее так, словно она спятила. Джилл снова рассмеялась, и еще одна слеза скатилась вниз.
— В такой день начинаешь понимать, как дорога каждая минута жизни.
Лицо Эйдена смягчилось, он притянул ее к себе.
— Даже не думал, что ты такая глупышка.
У нее все поплыло перед глазами. Нет, она не глупышка. Но она знает, что их счастью отмерен короткий срок.
— О, Эйден, — зарыдала она, обвивая его руками и прижимая к себе изо всех сил.
— В чем дело, любимая?
— Я веду себя просто глупо, — прошептала она спустя несколько секунд.
Эйден отодвинул жену ровно настолько, чтобы иметь возможность заглянуть ей в глаза.
— Так, может, мы вместе будем вести себя глупо? — предложил он, опустил голову и поцеловал ее.
Поцелуй этот, сначала просто любящий, нежный, очень быстро стал горячим и страстным. Джилл было больше невмоготу противиться его желанию. Он как-никак ее муж, единственный на свете мужчина, которому она отдавалась, единственный, которого она хотела. А сейчас она хочет его больше, чем когда бы то ни было.
Эйден одной ногой отпихнул стол, освобождая место на ковре, и, не переставая осыпать Джилл поцелуями, положил ее на спину.
— О, Джилл, — задыхаясь, пробормотал он. — Я всю неделю мечтаю о тебе. Это такая пытка.
— Тогда не теряй ни минуты. Люби меня, Эйден, люби.
Он поцеловал ее с такой силой, что у нее перехватило дыхание. Вцепившись руками ему в волосы, она ответила ему тем же, и из груди ее вырвался стон. Все ее тело было как в огне.
Эйден водил рукой по ее телу, приближаясь к грудям. Еще одно движение, все ближе и ближе — и вот он уже обхватил нежные возвышенности, а Джилл вскрикнула от острого вожделения. Он просунул руку под ее свитер и расстегнул лифчик, словно обжигая кожу прикосновениями пальцев.
Несмотря за затуманившую ее сознание страсть, Джилл сознавала, что он лежит, опираясь на руку в гипсе, что это утомительно, а может даже, и больно.
— Ложись на спину, — шепнула она. — А я все сделаю.
Эйден повиновался. Сломанную руку он закинул за голову, как делает человек, молящий о пощаде. Темнеющее за окном небо усиливало прелесть горящего в камине огня, обволакивавшего их своим интимным теплом.
Джилл легла на него — тело к телу — и покрыла его лицо быстрыми нежными поцелуями. Он раскрыл рот ей навстречу, но она нарочно избегала его. Кожа его показалась ей горячее огня, пульс бился неистово. Но вот губы Джилл коснулись его уха, и Эйден вздрогнул.
