любили все немецкое. Ведь все это было, а теперь кажется таким нереальным, как будто оно никогда не существовало.
— Вот почему многие из нас здесь влюбляются и ищут возможности ощущать что-нибудь «реальное», — задумчиво сказала Джорджи. — Но возвратимся к нашему разговору о Звездочке. Где она сейчас?
— С ней Билль.
— Ну, Билль! — выпалила Джорджи. — Они освободились от Билля в первую же минуту, как если бы он был ненужной вещью. Сам Билль всегда так боится кому бы то ни было помешать, что достаточно Звездочке попросить его идти впереди них, и он побежит домой с быстротой охотничьей собаки.
— Ты, по-видимому, считаешь, что теперь такое рыцарство — редкость.
— О, да! Такие люди, как Билль, встречаются довольно редко, — потом менее уверенно добавила: — я все-таки хотела бы, чтобы Звездочка уже была дома.
Раздался телефонный звонок. Голос Билля ответил Джорджи:
— Роди получил приказ выступать на заре. Я узнал об этом раньше его. Может быть, вы подготовите к этому Звездочку.
— Где Звездочка? — спросила Джорджи.
— Он повез ее домой полчаса тому назад. Узнав эту новость, я вам позвонил.
— Хорошо, спасибо, — кратко ответила Джорджи.
Она повесила трубку, подошла к дверям и открыла их.
— Никого не видно.
Она сразу подумала, что раньше двенадцати никто и не появится, и сердито захлопнула дверь.
— Кажется, в восемь часов у Нонны должен собраться кое-кто. Пойдем!
— Нет, я не пойду. У меня есть еще работа.
— Ты замерзнешь.
— Нет, не замерзну. Я могу работать в перчатках.
Сента решила, что в мастерской не очень холодно, зажгла папиросу и приступила к работе на станке.
Вдруг открылась дверь, и в комнату вошла Звездочка. Она схватила Сенту за руку.
— Сента, милая, помоги мне один только раз. Нонна способна отослать меня домой. Скажи, что меня вызвали по телефону, если кто-нибудь спросит. Скажи, что меня вызвали из автомобильного отряда. Нонна ведь не захочет ссориться с начальством.
Сента посмотрела на лицо молодой девушки, поднятое к ней. Мокрые пряди вьющихся золотистых волос прилипли к вискам Звездочки.
— Куда ты идешь? — спросила Сента.
— Куда-нибудь, с Роди… Он должен на заре выступать. Быть может, он никогда не вернется… Сента, теперь нет больше ни старых законов, ни прежних строгих правил. До войны были какие-то законы. Теперь их нет. Нужно брать от жизни то, что она дает.
Глаза ее были полны слез.
— Сента, дарлинг, ты знаешь, что это такое. Ты когда-то тоже любила. Помоги мне, Сента… — она жала руку Сенты. — Чему ты улыбаешься? Тут не над чем смеяться.
— Я не смеюсь, я даже не улыбаюсь. Но говорить о любви вот так, как ты, в этой отвратительной землянке под завывание ветра… Подумай, месяц тому назад ты была безумно влюблена в Чарльза Тревора.
— Я тогда еще не знала Роди.
Сента строго продолжала:
— Но ведь ты бы его не знала и теперь, если бы Чарльз не был ранен и не уехал домой. А вот Чарльз тебя очень любил. Роди тебе не предан. Джорджи совершенно права.
Звездочка полузаглушенно засмеялась и круто повернулась на каблуках.
— Ну, что ж. Вот увидите, я все это переживу. Даже если вы все отвернетесь от меня.
Захлопнув дверь, она ушла.
Сента с минуту колебалась. Затем побежала вслед и окликнула ее по имени. Никто не отозвался. Только слышен был слабый отзвук уходящей вдаль мотоциклетки. Сента вздрогнула и пошла в землянку, медленно обходя застывшие кочки грязи. Джорджи не было. Ее волнение за Звездочку все более усиливалось.
— Проклятая война, — сказала она.
Глава XIV
В апреле Сента уехала. Лондон был еще более удручающим, чем Абевиль. Дома Виктор продолжал раздражать всех окружающих. К моменту ее приезда он был помешан на том, чтобы сокращать порции еды. Но только для других. Сам же он прибегал к самым низким средствам, чтобы получить немного больше сахара, масла и мяса. Клое стала вегетарианкой. Сенте она казалась еще более оторванной от мелочей жизни. Изменились даже ее манеры и разговор. Она говорила теперь только односложно. У нее было большое горе. Сильвестра эвакуировали из Месопотамии, и от него приходило очень мало известий. Во время пребывания Сенты в Лондоне он вернулся. Они не виделись два года. Желтолицый, желтобородый викинг со смеющимися огромными голубыми глазами оказался Сильвестром, но не тем Сильвестром, которого она когда-то знала, а совершенно иным. Сплошная масса бинтов делала его беспомощным ребенком.
Первое же его слово уничтожило расстояние, созданное между ними годами разлуки.
— Алло, ты выросла!
Никто из них не говорил о войне. Напротив, все разговоры велись о домашних делах.
— Единственное, что мне ясно, — говорил Сильвестр, — что когда кончится война, я не вернусь домой. Тебе двадцать два, мне почти двадцать три. Для Оксфорда я слишком стар, даже если бы я страстно хотел наверстать потерянное время. Но у меня этого желания нет. Ведь все теперь имеет так мало значения. Мне предлагают место в нефтяном деле. Зачем же возвращаться к старому? А ты, Сента, что думаешь делать?
Она подняла брови.
— Не знаю, — созналась она.
— Я думаю… не знаю… ты… австриец… как?
— Я не имею известий от Макса уже более двух лет.
— Мало ли что могло случиться…
Сильвестр сказал:
— Но ведь ты же не могла бы теперь быть его женой?
Как будто не слыша этого вопроса, Сента продолжала:
— В будущий вторник Нико выходит замуж. Я ради этого взяла отпуск. Она выходит замуж за какого-то важного человека.
— Я уверен, что у него большие деньги.
— Да, очень большие. Он до войны был богатым человеком, а теперь еще богаче. Свадьба будет очень шикарная, в соборе Бредфорда. Я уверена, что Нико придумала эту церемонию только для того, чтобы это стоило больших денег и потому, что этого желает Альберт.
— Я возьму мать с собой. Живя с этим проклятым Виктором, она постепенно чахнет.
— Алло, Мики, — окликнул он какого-то мужчину, проезжавшего по коридору в механическом кресле.
Мики остановился.
— Не хочешь ли ты познакомиться с сестрой? Сента, это Мики Торрес.
Торрес подъехал к ним. Он протянул руку и улыбнулся, обнаруживая прекрасные зубы. Улыбка осветила его некрасивое лицо и быстрые карие глаза с золотистыми точками.
