нибудь для Дона, чтобы доставить ему удовольствие, она готова была голодать, украсть и совершить любое преступление, правда, так, чтобы оно не было обнаружено; и это желание избежать наказания и разоблачения исходило исключительно из того факта, что такой результат мог быть пагубным для карьеры и всей будущности Дона.
Рикки нерешительно сказал, комкая свою поношенную серую шляпу:
— Припоминаете ли вы, мадам, тот вечер среди гостей джентльмена с черными жемчужными запонками?
— Зачем это вам, Рикки? — спросила Стефания с целью выиграть время. Ее мозг усиленно работал.
Рикки, волнуясь, кратко изложил ей суть дела. Он закончил свою прерывистую речь словами:
— Эта запонка поможет нам раскрыть тайну, миссис Кердью, и, быть может, найти убийцу. Вот что это значит!
— Я ничего не могу вспомнить. Но я еще подумаю, Рикки. Приходите завтра утром. А я тем временем спрошу мужа, не помнит ли он. Если я только смогу, я непременно помогу вам, Рикки.
Оставшись одна, Стефания подошла к своему письменному столу, открыла небольшой ящичек и вынула оттуда маленькую книжечку с замочком. Эта книжечка содержала полный список обычных посетителей Лоринга. Стефания считала, что такой указатель сможет когда-нибудь оказаться полезным. Она принялась терпеливо просматривать все имена, стараясь восстановить в памяти каждое лицо.
Запонки из черного жемчуга были большой редкостью, а она была очень наблюдательной.
Дойдя до имени Роберта Брекенриджа, она остановилась.
Лоринг ей рассказывал об этой ужасной суматохе, связанной с этим юношей.
Черные жемчужины почему-то ассоциировались с Брекенриджем.
Она постаралась представить себе Роберта: высокий, молодой, темноволосый… и… да, у него были запонки из черного жемчуга!
На следующее утро, отыскав в телефонной книжке номер Брекенриджа, она позвонила ему.
Экономка Роберта ответила ей, что капитан Брекенридж уехал из Англии. Стефания весьма неопределенно сказала: «Благодарю!» и повесила трубку; обернувшись, она встретила жадный и полный отчаяния взгляд только что пришедшего Рикки.
— Ну, что вы узнали? — спросил он.
— Ничего нового, — ответила сухо и совершенно безразличным тоном Стефания. Рикки и его волнения перестали существовать для нее. Единственно важными были сейчас ее личные интересы.
Она предложила Рикки виски с содовой и, когда он отказался, проводила его до дверей, пожав на прощание руку.
— Бодритесь, Рикки! — сказала она, кивая и улыбаясь ему.
Как только дверь за ним закрылась, Стефания вернулась в маленькую гостиную, закурила и, глубоко затягиваясь, стала нервно ходить из угла в угол.
В большом зеркале отразилась ее высокая, стройная фигура, маленькая, красиво причесанная голова и задумчивое лицо.
Всякий, глядя на Стефанию Кердью, сказал бы: «Очень хорошенькая женщина, и к тому же, весьма изысканная».
Такое определение точно подходило к Стефании: у нее был какой-то особенно изысканный и очень светский вид. Ее нельзя было назвать красивой, но она всегда была хорошо причесана, у нее были правильные мелкие черты лица и обворожительная улыбка. Она всегда носила очень хорошо сшитые скромные костюмы «Tailleur» и блузы из мягкого крепдешина, а на шее — небольшую нитку жемчуга; ее вечерние платья всегда были мягко прилегающие, какого-то очень красивого неопределенного цвета; кроме того, она всегда знала, что ей к лицу, и очень умело применяла косметику: еле заметный слой румян на щеках и чуть тронутые кармином губы.
Но под этой внешней женственностью и мягкостью скрывался железный характер.
Бенни хорошо знал это. Он столкнулся с этим свойством еще в первые ужасные месяцы своей болезни, когда он то бушевал, то смиренно молил ее о прощении, но постоянно обожал ее.
Однажды вечером, когда он, наконец, узнал, что никогда больше не сумеет ходить, его охватила болезненная ярость, потом, совершенно обессиленный, он предложил Стефании развестись с ним и вернуть себе свободу.
Стефания молча слушала его со странной улыбкой на губах, и бедняга Бенни, преисполненный сознанием, что случилось что-то непоправимое, схватил ее за платье, стараясь притянуть к себе.
— Перестань! — отрезала Стефания, и Бенни тотчас же отпустил ее.
Стефания поднялась и сказала ровным и спокойным голосом, подчеркивая каждое слово:
— Слушай, Бенни! Мы женаты. У нас есть ребенок. Я, конечно, могла бы сделать прекрасную партию, если бы была свободна, но я прежде всего мать, а потом все остальное. Я не знаю, почему все это так случилось, но это факт. Ты никогда не должен предлагать мне подобных вещей, упоминать о разводе. Я найду выход. Я буду добывать деньги для нас! Ты думаешь, я не хочу, чтобы у Дона все было самое лучшее? Я достану для него все! Он будет учиться в Тоне и Оксфорде. Каким образом, я еще сама не знаю, но он будет там!
На другой день она позвонила Лорингу. Лоринг был влюблен в нее и хотел на ней жениться еще тогда, когда она не была замужем за Бенни.
«Вы и я, — говорил он, — могли бы почистить вдвоем весь Лондон. Мне нужна именно такая женщина, как вы, у которой мужской ум, скрытый под пушистыми золотыми волосами».
Стефания сразу угадала способ, которым он добывал средства к существованию, ведь недаром она была единственной дочерью адвоката, который всегда занимался подозрительными делами. Она восхищалась великолепным нахальством, необычайным апломбом и ловкостью Лоринга.
Но Бенни каким-то образом сумел тогда затронуть ее сердце. Это было во время войны, и он вывел Стефанию из ее обычного равновесия своим стремительным ухаживанием, своим жадным обожанием.
Бедный Бенни был тогда молод, весел, здоров и уверен в себе и в будущем…
Он надоел Стефании почти сразу же, но она была благодарна ему за благородство, мягкость и нежность, с которыми он относился к ней… а потом родился Дон, и с его появлением сразу изменилась вся жизнь.
Дону было около года, когда Бенни был ранен, и почти два, когда Стефания явилась к Лорингу и сказала:
— Вы мне когда-то говорили, что вам нужна такая женщина, как я, что я вам могу помочь и что вы мне многое можете доверить. Так вот, если вы не изменили вашего мнения, сделайте это теперь. Мне нужны деньги. Я знаю, как вы их добываете. В общем, возьмите меня в компанию.
Лоринг взглянул на нее в упор; она выдержала его взгляд. Тогда он крепко сжал ее руку и ответил: «Хорошо. Я согласен».
И с того вечера они выработали целый кодекс мошенничества.
Стефания оказалась незаменимым партнером. Она была молода и привлекательна, и никому в голову не могло прийти подозревать ее в нечестной игре. Она удвоила доход Лоринга, и он честно платил ей.
Мечты о будущем Дона не казались теперь неосуществимыми. Бенни никогда не знал, чем она занимается. Он думал, что она играет в бридж и изредка выигрывает.
Смерть Лоринга была личным ударом для Стефании и огромной потерей в смысле материального благополучия. Заботы о будущности Дона, ее страстное желание доставить ему все самое лучшее теперь особенно усилились.
Когда-то Стефания поклялась не трогать капитал, который она собрала за годы «работы» с Лорингом, но уже теперь ей было трудно поддерживать обычный образ жизни без помощи тех небольших сумм, которые она отделяла для этой цели из каждодневного выигрыша.
Она закурила вторую папиросу. Сейчас она еще определенно не думала о шантаже, но потом — кто знает… Она чувствовала, что Роберт Брекенридж был каким-то образом причастен к смерти Лоринга. Запонки из черного жемчуга не попадают случайно в комнату, где находят труп… тем более запонки с поломанной оправой — платина ведь ломается с большим трудом…
Она снова постаралась представить себе Брекенриджа и внезапно вспомнила, что лорд Хайс — его
