пребывания в пансионе, а Бар — почти с тех пор, как научился ходить. Он совсем оживился, когда разговор коснулся воспитания лошадей, видно было, что он очень любит их. В конце целой Диссертации на тему о породах лошадей он перегнулся через стол и очень серьезно сказал:
— У нас с вами, Селия, бесконечно много общих интересов!
Совершенно незаметно для себя он назвал ее по имени, спохватился, покраснел и стал извиняться.
— Это сорвалось как-то невольно… вы кажетесь таким ребенком, — просто сказал он.
— Мне это было очень приятно, — ответила Селия.
Он провел с ней вечер, отвез ее и Сисси домой.
На следующее утро, очень элегантно одетый, он явился в цветочный магазин, где уже работала Селия. Она выбрала для него бутоньерку.
— Я зайду за вами в час, и мы пойдем вместе завтракать, — спокойно сообщил он ей.
— Где Селия? — беспрерывно повторял Хайс и шепотом прибавлял: — Дорогая, я хочу, чтобы ты пришла, я люблю тебя…
— Он поправился бы в десять раз быстрее, если бы она была здесь, — ворчал доктор Уоллес.
Пенси приходила ежедневно, приносила цветы и фрукты и посылала их к нему наверх с коротенькими записочками. Хайс получал все, отвечал ей и снова погружался в забытье.
Он выздоравливал. Хирург был вполне доволен его состоянием, но доктор Уоллес, который знал тайну Хайса, был неудовлетворен. Однажды днем он решил откровенно поговорить с Хайсом.
— А где теперь маленькая мисс Лоринг? — весело спросил он. — Она была здесь в день вашей операции, и с тех пор я ее не видел.
Хайс молча взглянул на него; в его глазах промелькнуло задумчивое, трогательное выражение. Потом несколько нерешительно он сказал:
— Я ничего не слышал о ней.
Доктор Уоллес хотел спросить: «Не могу ли я помочь вам в этом?» — но у него не хватило на это мужества; он заколебался и пропустил удобный момент.
Хайс вывел его из этого состояния нерешительности. Он спросил:
— Мне бы хотелось выйти, уйти из этой комнаты! Мне кажется, что я сумею завтра куда-нибудь поехать. Как вы думаете, доктор?
Хайсу уже сняли повязку с головы, и волосы уже отросли; он сильно похудел за время болезни, но был по-прежнему очень привлекателен.
Когда доктор Уоллес ушел, Хайс подошел к окну. Где она теперь? Почему она ничего не написала ему? Почему она так внезапно ушла? Почему, почему?.. Это слово сверлило его мозг весь день и всю ночь.
В тот день, когда его впервые оставили одного, Хайс прокрался в комнату Селии и заперся там. Он был еще очень слаб после болезни; совсем обессиленный, он упал на кровать и долго лежал без движения. Наконец, собрав последние силы, он поднялся и, шатаясь, стал бродить по большой комнате, стараясь найти хоть что-то, напоминавшее о Селии.
Он остановился у окна и вновь пережил те часы, которые они проводили вместе, особенно тот незабываемый день, когда, опустившись на колени перед ее кроватью, он долго-долго целовал ее, а она возвращала ему поцелуи.
В те счастливые дни его ничто не трогало; все внешние неприятности, конечно, огорчали его, но ненадолго. Тогда произошла эта история с Твайном из-за жемчужины Робина… бедный милый Робин… он дорого заплатил за свой юношеский пыл!.. Было еще много других мелких неприятностей, но они все как-то проходили мимо него, не достигая сознания. Он и Селия были тогда в волшебном царстве, куда не могли проникнуть ни печаль, ни досада, ни беспокойство.
Теперь все это вернулось…
Он вошел тогда к себе в комнату, измученный и несчастный, и застал там Пенси, которая ждала его. И она в этот день была грустна. Хайс постарался развлечь ее и принялся болтать о том, что их раньше всегда так интересовало.
Сегодня, после ухода доктора, Хайс стоял у окна, и, погрузившись в воспоминания, лениво следил за проезжающими автомобилями. Вдруг он заметил Пенси и рядом с ней того русского молодого человека — Дивина, кажется?
«Ну, и высокий же он!» — подумал Хайс, глядя на Бориса. Он хотел махнуть им рукой, но поленился. Он не двинулся с места, продолжая наблюдать за Пенси и Борисом. Он видел, как Борис крепко сжал ее руку и, заглянув ей в лицо, улыбнулся; как Пенси подняла к нему глаза, полные любви. Хайс заметил это, несмотря на большое расстояние.
Он понял это, даже не отдавая себе отчета — как; просто он был уверен в этом. Что-то едва уловимое в выражении ее лица, в повороте головы ясно говорило о любви.
Он отошел от окна и закурил. Ах, если бы это была правда! Если бы Дивин тоже любил ее!
Но потом он вспомнил, что Селия ушла от него, что теперь из того, что Пенси полюбила другого и даст ему свободу?!
Некоторое время спустя Пенси вошла в комнату. Она подошла к Хайсу и протянула ему губы для поцелуя. Он улыбнулся и слегка коснулся их губами.
— Как это мило с вашей стороны, что вы пришли, Пенси, — сказал он. — Как видите, я почти совсем здоров. Завтра я уже выйду на улицу. Поедемте со мной куда-нибудь!
Его ум очень быстро работал, и он сразу же сообразил, что Пенси условилась на завтра с Борисом и ни за что бы не отказалась от этого, но в то же время она осознает, что ей нужно было бы провести этот день с ним.
— Может быть, вы уже условились с кем-нибудь на завтра? — спросил Хайс. — Если так, то, Пенси, милая, вы не должны отказываться от прогулки ради меня!
— Вы будете очень недовольны, если я именно завтра не поеду с вами? — смущенно спросила Пенси. — Я… мы… на завтра назначен пикник; мы поедем на автомобиле к реке, а там наймем баркас. Мне бы очень хотелось поехать, но ведь это будет ужасно бессердечно оставить вас одного в первый день вашего настоящего выздоровления!
— О, не беспокойтесь об этом, — сказал Хайс, — конечно, вы должны принять участие в пикнике! А кто еще будет там?
Пенси храбро стала перечислять имена участвующих; когда она дошла до имени Бориса, то слегка замялась и сказала:
— И еще этот русский, Борис Дивин, он тоже будет.
— Он очень славный парень, — сказал Хайс нарочито рассеянным тоном, исподтишка взглянув на Пенси: она вся зарделась и опустила глаза.
Ему стало бесконечно жаль ее. Смешанное чувство досады и облегчения, охватившее его вначале, исчезло. Он глубоко сочувствовал бедной маленькой Пенси, которая полюбила другого и не решается в этом признаться.
— Пенси, — мягко сказал он, ласково взяв ее руку в свою. — Пенси, милая, не лучше ли сказать всю правду?
У себя дома, прижавшись к Борису, Пенси говорила:
— Он влюблен в эту девушку — Селию Лоринг, а она исчезла, попросту она оставила его.
Борис слегка вздрогнул, потом сказал:
— Какой я ужасный дурак, беби! Ведь в этом виноват я — она ушла от Хайса из-за меня!
— Что это значит? — спросила Пенси.
— К сожалению, это правда, — огорченно заявил Борис. — Я ее видел в первый день болезни Хайса и рассказал о том, что вы помолвлены. Вы говорите, что она ушла из дому в тот же день? Тогда мне понятно все: она ничего не знала о вас и о Хайсе!
Анна Линдсей вошла в комнату достаточно медленно для того, чтобы дать Пенси возможность подняться и подойти к зеркалу, делая вид, что она поправляет волосы. Анна остановилась на пороге и
