мертвецами и без зазрения совести изгоняли их из академий и университетов.
Глупость — а она признавалась ярчайшим проявлением духа Расы — старательно прививалась населению с пеленок. В школах, где учителей отбирали, обращая внимание не на их знания, а на манеру одеваться и завязывать галстук, искусство муштры доведено было до наивысшего совершенства. Ученикам умышленно засоряли головы всяческими ненужностями, пустыми фразами и идеями, которые пинцетами извлекались из ссохшихся мозгов мертвецов, более двухсот лет покоящихся в могилах, переносились в банки со спиртом и выдавались за вполне современные и совершенно гениальные теории.
Истинных ученых (а таких было немного) называли ослами. Суровые правила предписывали, что высокие должности могут занимать только проверенные глупцы. А такими считались те, кто на письменных экзаменах делал более восьмидесяти ошибок на сто слов и не в состоянии был осилить правила деления. Поэтому в городе часто слышались такие хвалебные речи:
— Такой–то — форменный идиот! Он может решить любой вопрос, и особенно вопрос неразрешимый.
— Поэт Икс — непроходимый дурак! И так далее и тому подобное.
Со стороны казалось, что обитатели города просто–напросто дурачатся и кривляются, как паяцы, и Жоан Смельчак, опасаясь, что и он подхватит бациллу глупости, с неприязнью и отвращением наблюдал нелепые, лишенные всякой логики обычаи горожан.
Почему, например, в театре они всегда поворачиваются к сцене спиной и аплодируют сами себе?
Почему собираются в мрачных кабаре и плачут там всем скопом пьяными слезами, а у гроба покойника и на поминках смеются и рассказывают анекдоты?
Почему посылают в музеи наихудшие картины? Почему мужчины ходят на Пляже во фраках и крахмальных воротничках (таков закон, и при этом строгий закон), а женщины разгуливают по улицам в бальных туалетах, а на балы являются в купальниках?
Почему на эстраде выстраивается безмолвный хор, а поет публика? Почему, наконец, оркестранты, расположившись на сцене, с религиозным благоговением выслушивают концерты из кашля зрителей, объединенных в Национальную Консерваторию Эстетических Простуд и Бронхитов Прикладного Искусства?
Как ни пытался Жоан Смельчак найти ответы на подобные вопросы, это ему не удавалось. Опасаясь, что в один прекрасный день голова у него пойдет кругом, он решил сесть в первый попавшийся поезд (пусть даже с крыльями на колесах) и сбежать из города Шиворот–Навыворот.
На пути к вокзалу он столкнулся с поразительным существом. Это был обыкновенный человек, который ходил по земле ногами, шляпу носил на голове, галстук на шее, ремень на талии, перчатки на руках. Они обнялись, точно старые друзья после разлуки.
— Наконец–то я встретил нормального человека в этом проклятом городе! — радостно воскликнул Жоан. — Честное слово, по таким людям я очень соскучился!
— А мне–то каково, представляешь?! Ах! И угораздило же меня родиться здесь! — посетовал бедняга.
— Почему угораздило?
— Да потому, что никто в этом городе меня не понимает… Потому что я плачу, когда страдаю, и смеюсь, когда мне весело. Потому что я говорю «добрый вечер» вечером и «добрый день» днем. Потому что я не купаюсь в комбинезоне. Потому что я зажигаю свет, когда стемнеет…
— Это лишь доказывает, что у тебя голова на месте, — утешил его Жоан Смельчак.
— Да, конечно… Но напрасно ты думаешь, что мой пример их чему–нибудь учит. Какое там! Что ни день я печатаю в моей подпольной газете «Хожу головой вверх» убедительные статьи. Но, видимо, никто их не читает. Пока что я смог завербовать всего пятьдесят сторонников моей доктрины.
— Это уже не так плохо. И все они ходят по земле ногами?
— Ходят, а то как же! Но только дома, в семейном кругу. Стоит им выйти на улицу, как они тут же становятся на руки, чтобы не вызывать подозрений и не попасть в черный список… Однажды я призвал моих сторонников к внушительной массовой демонстрации. Явилось всего трое. Но и они осмелились пройти по улице лишь на четвереньках… Незнакомец в отчаянии воздел руки к небу.
— Вообрази, власти обвинили меня в предательстве. Они утверждают, будто бы я подрываю национальные традиции Расы. В пику мне они даже основали специальную газету под названием «Вверх ногами». Послушать их, так ходьба вверх ногами чисто духовное явление… Эдакий пинок звездам… Пинок всему возвышенному…
Он не договорил. Внезапно раздался шум, и из воздушного автомобиля выскочила шестерка полицейских. Не успел собеседник Жоана опомниться, как на него надели смирительную рубашку и намордник и, связав по рукам и ногам, потащили к машине.
— Насколько я понимаю, сеньор, вы нездешний? — обратился к Жоану один из молодчиков.
— Безусловно и к великому моему удовольствию…
— Извините, что помешали, — процедил сквозь зубы другой блюститель порядка. — Но вы вступили в беседу с опасным человеком. Это буйно помешанный, сбежавший из сумасшедшего дома.
— Помешанный? По–моему, вы ошибаетесь. Он произвел на меня впечатление совершенно нормального человека. Он сказал мне, что выпускает газету.
— Враки! — вмешался еще один молодчик (полицейский? санитар?), который смеялся, будто исторгал слезы. — Это безумец. У него мания — он хочет, чтобы мы ходили ногами вниз. Как будто это возможно!
— Верно, верно, как будто это возможно! —хором повторили за ним полицейские, рыдая от хохота. Жоан заткнул уши и опрометью бросился к вокзалу. Он был в таком смятении, что, лишь подойдя к железнодорожной кассе, вспомнил: у него нет ни гроша.
И чтобы заработать на проезд, ему пришлось поступить в бродячий цирк. Там он показал сенсационный акробатический номер, рекламируемый таким образом:
Целую неделю Жоан выступал в цирке с необычайным успехом. Набив карманы деньгами, он порвал контракт, сел в поезд с крыльями на колесах и навсегда покинул странный город Шиворот–Навыворот.
ПРИНЦ ОСЛИНЫЕ УШИ
Едва только Жоан Смельчак вошел в поезд с крыльями на колесах, как автоматический кондуктор, робот из белого металла, поднял его за шиворот и перенес в купе, где две металлические руки привязали его к креслу, довольно, впрочем, удобному и мягкому.
И, глядя, как на экране телевизора появляются и исчезают облака, горы и равнины, Жоан погрузился в неторопливые думы о своих делах. Куда направляется этот поезд?
На билете, который он зажал в руке, было одно лишь слово: «Стена». Это место назначения он назвал девушке–билетерше в вокзальной кассе после того, как она сообщила ему, что прямого железнодорожного сообщения между городами Шиворот–Навыворот и деревенькой Поплачь, А Затем Проглоти Свои Слезы не существует.
— Наши поезда следуют только до заповедника Диковинных Созданий, — предупредила Жоана эта кассирша.
— В таком случае дайте мне билет до станции, ближайшей к деревеньке Поплачь, А Затем Проглоти Свои Слезы. Это где–нибудь неподалеку от стены, — сказал Жоан.
Девушка вручила ему билет, и вот теперь он мчался по воздуху в крылатом поезде, не чая, как бы поскорее из него выбраться: может быть, людям с волшебной плотью и по вкусу путешествия в полном одиночестве, но обыкновенному слезоглотовцу, привычному всегда общаться с земляками (хоть порой не обходилось без ссор и дрязг), такая поездка казалась просто невыносимой. К дьяволу этот проклятый поезд, где нет ни одной живой пассажирки, с которой можно было бы перемолвиться словом.
— Хотел бы я знать — далеко ли еще до стены? — проговорил он вслух, сгорая от нетерпения.
Тотчас же, прямо на перегородке купе, над телевизором, появился рот с тонкими губами и негромко
