котором мы находимся, сохранил целостность конструкции и сейчас направляется к поверхности.
— Николай, вы... — Проклятье, желание быть вежливым все же имеет куда больше видимых недостатков, чем скрытых достоинств. — Вы не могли бы сказать что-нибудь менее очевидное?
— А с отсеком-то нам и вправду повезло, — заметила Бренда. — Так аккуратно выломался.
— Мисс, это ваше «повезло», — голос Малыша был сух и спокоен, — именуется «пиропатроны».
— Непременно запомню.
— Граф, а вы точно уверены, что мы всплываем, а не тонем? — спросила Бренда.
— Совершенно. На нас работает не что-нибудь — давление океанских глубин. Вы ведь чувствуете ускорение, не так ли? Уверен, мы вот-вот вылетим наверх, словно пробка от шампанского.
Последние слова Рысьева мне отчего-то сильно не понравились. Понять причину этой неприязни сходу я не сумел и потому попытался подумать еще раз, вслух.
— Николай, насчет пробки... вы это серьезно?
— В каком смысле? — недоуменно спросил русский.
— Ну, то, что мы сейчас вылетим, словно пробка?
— Да, а что, собственно, вас смущает?
— Понимаете, — сказал я, — вам, наверное, пришлось открывать куда большее количество бутылок с шампанским, чем мне. Но кое-какой опыт по этой части у меня все же имеется. И, если я правильно помню, пробка из бутылки стреляет достаточно сильно.
— Конечно. Помню, — мечтательно произнес вампир, — на званом обеде у господина N юный корнет Оболенский умудрился попасть пробкой в люстру. Хрустальная, на полсотни свечей, бедный N выписал ее из Парижа, и доставили за день до торжества. С тех пор Оболенскому поручали разливать только вино — люстру пришлось оплачивать из полковой кассы. Очень, очень тонкая работа, игра света была просто потрясающа, и вот... злосчастная пробка учинила среди этого великолепия подлинное опустошение. Вдобавок свечи, как и следовало ожидать упали вниз. Платья же находившихся за столом дам, как и парики их кавалеров, были, как несложно догадаться...
— Любимый, — укоризненно сказала Бренда, — их сиятельство, если не заткнуть фонтан его красноречия, может разглагольствовать на понравившуюся тему часами. Ты знаешь это не хуже меня, так что, милый, хочешь что-то сказать — говори!
— Просто подумал, — неуверенно начал я, — если мы сейчас и в самом деле точно пробка... большая... Очень быстро всплываем... а потом?
— А что пото... дерьмо!
Вы когда-нибудь видели, как прыгают киты? Нет, не те киты, которые приходят о восьми лапах после пары затяжек орочьей травки или дюжины стаканчиков кактусовой мухоморовки. Реальные киты, те самые, что пускают фонтаны и запросто могут сожрать слона на завтрак, а мумака — на обед.
Они — прыгают. Их огромные синие туши вырываются из-под воды, взмывают вверх — так что между кончиком хвоста и волной получается никак не меньше десятка футов, — а затем величаво рушатся обратно в океан. Не детвора, а именно взрослые киты.
Зачем они это делают — я не знаю. Говорят, что среди всяких горячих и не очень течений попадаются куда более занятные, например, винные или коньячные, и вот когда киты натыкаются на них... лично я в эту легенду не верю. Разумные расы, не почитавшие мореплавание признаком слабоумия, бороздят океаны не первую эпоху, Давно бы уже кто-нибудь наткнулся на такой вот источник, разболтал... а потом протянули бы к указанному источнику трубопровод.
С другой стороны, так хочется иногда верить в то, что счастье — есть! Ведь отчего-то же киты прыгают!
Впрочем, уверен, что, окажись поблизости от всплывающего отсека сторонний наблюдатель, он, не задумываясь, подтвердил бы — по части прыжков из воды гномья жестянка даст фору любым китам.
Пока мы летели, я успел подумать — нам с Брендой, похоже, не очень везет с гномьими изобретениями. Точнее, с теми из них, которые берутся за нашу транспортировку. Воздушный корабль, подводный корабль... пока лишь «Принцессе Иллике», хоть и изрядно потрепанной штормом, все же удалось доставить семейство Ханко к цели. Или это сказалось отсутствие Малыша Уина?
Потом мы начали падать.
— Что ты там говорил про случайности?
— Но, монсеньор...
— Гнейс, еще одна такая случайность, и я... нет, пожалуй, я сам ничего с тобой делать не буду. А вот наш добрый доктор Лиммеле...
— Монсеньор!
Несмотря на охвативший его ужас, вампир все же успел подумать, что, оставайся он человеком, уславшему пол кабинета роскошному персидскому ковру угрожала бы сейчас серьезная опасность... и этого Хозяин ему точно бы не простил.
— Это и в самом деле была чистейшая случайность! Вам же известно, насколько ограниченны наши возможности слежения за глубоководными объектами! И потом, ведь нужда в кеджаа уже отпала!
— Только это тебя и спасает, — буркнул сидящий в кресле.
ГЛАВА 10
Научиться играть на гитаре оказалось намного проще, чем я предполагала. Старая как мир истина — половина успеха в том, с каким настроем ты берешься за дело.
В Мексике я, бывало, могла битый час простоять наподобие Лотовой женушки, зачарованно глядя на какого-нибудь мариаче. Эти парни выделывали со своими гитарами подлинные чудеса, и чем больше я пыталась уследить за их пальцами, тем отчетливее осознавала — если азы магии мне кое-как удалось освоить, то научиться играть так я вряд ли сподоблюсь. Даже если в небесной канцелярии по ошибке отмерят мне земные дни по гномьим расценкам.
Мексиканских бродяг-музыкантов мне, конечно, не превзойти, но вот справляться с инструментом не хуже Рысьева, в багаже которого и обнаружилась отличная испанская гитара, я сумела всего лишь за полторы недели. По крайней мере, сейчас это утверждает не только Роника, но и Крис, а чувствовать, когда мой муж пытается врать мне в глаза, я уже научилась.
Уверена, я могла бы достичь и больших успехов — если бы вампир чаще выпускал гитару из рук. Вот и сейчас он полулежал в своем гнезде из плаща, двух зонтиков, акульего хвоста, акульего же хребта и, лениво перебирая струны, напевал что-то типично русское: протяжное, грустное, навевающее па мысли о бескрайних заснеженных просторах, долгих зимах и несчастной любви... тьфу!
— Pod nebom zolotim est gorod golubih...
— Граф, — окликнула я, — занятно... я только сейчас сообразила, что вы поведали нам множество историй из вашей бурной биографии, но никогда не рассказывали о том, как оказались в Сибири.
Бренчание прекратилось.
— Традиционным для России способом, — усмехнулся Рысьев. — Был сослан.
— Что, укусили кого-нибудь не того?
— Почти, — кивнул вампир, — титул-то у нас был один, но, как оказалось, граф графу рознь. Формально же я был сослан за игру в карты... в тысяча восемьсот двенадцатом году.
— А поподробнее?
— Как-нибудь в другой раз, — уклонился от ответа русский. — Это длинная история, и к тому же я не очень люблю ее вспоминать[27].
Печальное треньканье возобновилось. Похоже, гитару у графа ближайшие полчаса отобрать не
