сколько меня! Получите и распишитесь! Ах, дворник в праздники не работает? Ничего-ничего, так чапайте, голубчики, авось по макушку не провалитесь!» Но ранние пташки из местных, большей частью племени собаководов, привычно наплевали на эти угрозы и уже успели протоптать во дворе паутину узеньких тропинок.
Сейфар сошел с крыльца, зачерпнул и сжал горсть снега, вдохнул морозный воздух и с удивлением повернул голову в сторону веселого гомона. На горке в центре двора вовсю веселилась ребятня с санками, снегоходами и ледянками.
— Им не холодно? — удивился мужчина.
— Если все время бегать, жарко и в стужу, — улыбнулась Оля, начиная движение по одной из тропинок, уводящей в сторону арки, соединяющей двор с улицей, и заметила: — Когда я мелкой была и при низкой температуре занятия в школе отменяли, мы не по домам сидели, а вот так же на горке катались. Знаешь, про русских в шутку говорят: «Непобедим тот народ, который зимой ест мороженое».
(сноска: вообще-то это выражение приписывают Уинстону Черчилю, побывавшему в нашей стране и увидевшему зимой очередь за мороженым. Встречала разные варианты: «Нельзя победить народ, который в сорокоградусный мороз ест мороженое», «Народ, который ест зимой мороженое, победить невозможно» и т. п.)
— Мороженое? — неслышно, и как только ухитрялся, на поскрипывающем снегу, ступая за девушкой след в след, переспросил Аш.
— Это такое лакомство из сладкого замороженного молока с разными добавками, вроде шоколада, орехов, сока фруктового, карамели, — ответила Оля и спохватилась — Я ведь тогда в «СПАРЕ» вам не купила! Ну ничего, в «Ниве» тоже продают, сейчас купим. Есть, конечно, лучше дома, чтоб ангину с непривычки не заработать. Ты на морозе не говори, а то застудишься. Я всего денек в вашем лете прожила, а все равно тяжело заново к зиме привыкать.
Сейфар совет принял к сведению и замолчал, щуря глаза от искристых солнечных бликов, играющих на снегу.
До арки и через нее, на большую улицу, почти свободную из-за мороза от едущих машин, выбрались быстро. В магазин Аш вошел хоть и без спешки, однако теплый воздух вдохнул с явным облегчением. Даже выносливый организм не был приспособлен к мгновенной эффективной адаптации при пятидесятиградусном перепаде температур. Как поняла Оля, родичи Аша, вкусив крови врага, обретали силу для сражения. Но попробуй, укуси зиму, когда у нее и крови-то нет, зато сама белая царица щиплет за нос и щеки так, что не увернешься.
Глянув на центральную витрину с ассортиментом, девушка встала в конец небольшой очереди. В трех отделах работало несколько продавщиц, а вот касса была открыта только одна. Да и в этой кабинке кассир отлучилась, может, и ненадолго, но хвостик очереди рос буквально на глазах.
Оля пристроилась за какой-то чинной дамой в мутоновой шубе до пола и широкополой меховой шляпе. Обзор впереди сразу значительно сузился, потому девушка не сразу поняла задумчивый вопрос сейфара: «Так принято?»
— А? — очнулась от витания в облачках растяпа.
Аш повторил вопрос и кивком головы указал на возникшего впереди щуплой бабульки здоровенного мордоворота, на две головы выше Оли и на голову самого сейфара. Судя по тихому недовольному рокоту очереди, мужика «там раньше не стояло», но желающих сказать эдакое амбалу в лицо, рискуя собственным, не нашлось.
— Нет, надо вставать в конец, только инвалиды и ветераны обслуживаются вне очереди, — честно процитировала объявление на кассе девушка и, чувствуя, как нарастает брезгливое раздражение сейфара, вздохнула: — Только с такими связываться себе дороже, не милицию же по такому пустяку вызывать.
Услышав то, что хотел, Аш направился прямиком к кассе. Тихий ропот очереди сменился почти звенящей тишиной, когда прозвучало спокойное обращение к наглецу:
— Встань в конец.
Амбал лениво повернулся в сторону таравердийца, дыхнул на него перегаром и эдак презрительно наклонил башку:
— А если не встану, то что?
— Тогда я тебя там положу, — не меняя интонации, объяснил Аш.
Что-то такое было в его глазах, что человек, так же, как тот полосатый хищник в Фодажском лесу, услышавший рык горхана, отшатнулся от сейфара. Он выпал из очереди и нет, не встал в конец, а попятился, а потом, резко развернувшись, почти бегом смылся из магазина.
Дама в шубе до полу восторженно шепнула:
— Какой у тебя хороший парень, девушка!
— Да, — машинально согласилась Оля, прежде, чем сообразила, что Аш никакой не ее парень, пусть даже и хороший. Да и парнем, если присмотреться получше, сейфара тоже никто бы не назвал. Гибкий и ловкий по-юношески, он все равно был мужчиной, возможно, не слишком много прожившим, но наверняка испытавшим немало.
Оленька успела здорово переволноваться, что сейчас начнется драка. Втягивать гостя в земные неприятности из-за банального хама казалось чем-то стыдным, вроде жирного пятна на новом платье, а цепляться и отговаривать Оля никогда не умела. Но хорошо, что хорошо кончается, и теперь девушка действительно гордилась тем, какой ее спутник замечательный, пусть даже он ее спутник только потому, что они вместе за хлебом вышли.
Разборки с местом в очереди и жизни завершились весьма своевременно, кассир как раз успела вернуться на рабочее место и очередь рассосалась меньше, чем за пять минут. Купив еще теплый, изумительно вкусный хлеб и несколько порций разного (чтоб интереснее было) мороженого Оля пошла к выходу.
На пороге Аш встал как вкопанный, следя за тем, как разворачивает обертку и с аппетитом откусывает от эскимо какая-то тостушка. Когда колобочек в дубленке немного отошел, сейфар удивленно выдохнул:
— Я думал, ты пошутила…
— О? — не поняла девушка.
Аш указал рукой на уходящую к автобусной остановке поедательницу мороженого — живое доказательство силы и славы русского народа.
— Нет, у меня вообще с чувством юмора плохо, я не умею разыгрывать. Зато сама вечно на розыгрыши попадаюсь, первого апреля вообще хоть из дома не выходи, — покаялась Оля и пошла к дому бабы Веры, не забывая на всякий случай оглядываться по сторонам. Вдруг тот негодяй, которого вот так запросто прогнал сейфар, затаил злобу и захочет как-нибудь расквитаться. Но нет, похоже, студеная зимняя пора благотворно сказалась на охлаждении мозга грубияна. Его нигде не было видно.
До крыльца дома бабули пара покупателей добралась без приключений, если не считать таковым побелевший кончик острого носа сейфара. Оля приметила это только сейчас, на ступеньках, когда доставала ключ и повернулась к Ашу лицом.
Дверь открылась раньше, чем девушка успела приложить брелок к панели домофона. Из подъезда вынесло здоровенного ротвейлера в строгом ошейнике и болтающуюся сзади, как воздушный шарик, девчушку.
— Не бойтесь, Сэм не кусается, — начала привычную надменно-горделивую песню хозяйка, при виде вставших на пути прогона зверя людей. Оля безмолвно вжалась в перила и замерла, ожидая, чтобы грозная зверюга убралась-таки на прогулку.
Сэм и в самом деле не кусался и кусаться не собирался. Он даже бежать с целеустремленностью торпеды перестал. Двинул крупным носом, вбирая запах, лег на пузо и заскулил. Продолжая панически поскуливать и пряча нос в лапах, собака ползком попятилась под ноги девушки. Грозность куда-то враз подевалась, осталось желание спрятаться под надежной защитой.
— Ты чего, Сема, заболел? — встревожилась владелица растерявшего грозный напор пса. Тот, не умеючи говорить членораздельно, только горестно взвизгнул и не сдвинулся с места, пока Аш и Ольга не скрылись в подъезде.
— Странно, а Вика хвасталась, что ее Сэм вообще бесстрашный. И по бревну ходит, барьеры берет,
