— Вы, кажется, пытаетесь меня совратить, милостивый государь, — пробормотала она тихо, осеняя себя мысленными крестными знамениями («Свят! Свят! Свят! Чур меня! Чур меня!»). — На глазах у всех.
— Именно. В который раз уж…
— Но как же Феликс…
— Ах, Феликс. — Виталий Викторович неожиданно отстранился от нее, и ей сразу сделалось холодно. Пиратский нос навис над ней. — Я готов поговорить о нем, а вы?
Ой-ой.
Виталий Викторович поменялся в одно мгновение. Сладкий соблазнитель исчез и вместо него появился хладнокровный безжалостный иезуит. Отцы — они все такие.
Радмилу неожиданно озарило. Вот она — причина, по которой Ипатов-старший готов разориться на дорогой ресторан в обществе девушки, подобной ей.
Феликс.
Виталий Викторович не из тех отцов, кто остается в стороне, если его что-то задевает. А наличие некой Радмилы Тумановой возле его знаменитого сына, несомненно, задело. На презентации Ипатов- старший, наблюдая за ними, сделал определенные выводы.
Очаровательный вечер, в который она с удовольствием окунулась, превратился в ловушку. Хитроумный силок, из которого не выбраться.
Волшебство растаяло, пламя соблазна потухло. Стала проясняться картинка, где соблазну места не было, а лишь расчет и холодный цинизм. Как она могла поверить, что распрекрасный, прихотливый, пресыщенный и чересчур разборчивый Виталий Викторович возжелает ее? Радмилу Туманову? Идиотка! Ипатов-старший был честен только в первые мгновения их встречи, когда побледнел от ужаса при виде ее.
А после… После решил, что она — отменное развлечение и просто издевался над ней, кружа голову медовыми комплиментами. До нее не было идиоток-библиотекарш. Сто процентов не было. А вот когда «беда» коснулась сыночка, он прикидываться перестал. Одно дело веселиться, другое — дела семейные.
Радмила кивнула. Виталий Викторович вернул ее за столик и плеснул вина. Руки у нее подрагивали.
— Вы так не хотите, чтобы я встречалась с Феликсом? — Она в упор глянула на Виталия Викторовича. Тот бесстыжих глаз не отвел. — Не хотите настолько, что готовы даже переспать со мной, чтобы только оторвать от ненаглядного сыночка?
— У меня имеется свое мнение на этот счет, но я вам его не открою. — Виталий Викторович выразительно приподнял брови.
Похоже, он наслаждался ситуацией. В отличие от нее.
— Что вы хотите сказать мне о Феликсе? — произнесла она, глотая алкоголь, казавшийся приторным и обжигающим.
— Лично
Он откинулся на стуле и скрестил руки на груди.
— А мне нечего сказать, — вскинулась Радмила, которая вдруг стала получать мазохистское удовольствие от разговора. — Разве только, что в результате курса интенсивной терапии, болезнь моя излечилась и диагноз «абсолютная невинность» вычеркнут из больничной карты. Лечащим врачом был Феликс Витальевич Ипатов. На данный момент я прохожу курс реабилитации после затяжной болезни.
Губы Виталия Викторовича надломились в волчьей усмешке. В темных глазах блеснули вражьи огоньки. Он обожал принимать вызовы. И, приняв, делался сущим дьяволом.
— Вы мне, Радмила, очень нравитесь, — ласково начал он. — Хорошая вы девушка. И только… А Феликс — это особая часть моей жизни и меня самого. Я ему даю возможность поступать так, как хочется, однако не позволю совершить роковую ошибку.
Вот он — настоящий Ипатов. Тот, кто сумеет перешагнуть через все и всех. Радмила смотрела на него другими глазами.
— Роковая ошибка — это, надо полагать, я? Вы мне льстите, Виталий Викторович!
— Роковая ошибка — это упущенные возможности, — отрезал Ипатов. — Вы — просто библиотекарь, а он — известный фотограф, очень талантливый, шаг за шагом приближающийся к вершине успеха. У него скоро откроется персональная выставка…
— Это вы к тому, что мы с ним не пара? Точнее, что
— Это я к тому, что возможны великие фатальные разочарования с обеих сторон. — Виталий Викторович покачал головой. — Я просто хочу вас предупредить…
— Спасибо, вы такой «добросердечный» …
— А как же. Добрый пастырь мое второе имя. И я считаю себя обязанным наставить заблудшие души на путь истинный.
— Заблудшие — это от слова «блуд»? — прищурилась Радмила. Губы у нее устали улыбаться.
Виталий Викторович не сдержался и сделал несколько медленных хлопков-аплодисментов.
— Вы — достойный противник, Радмила. И я не буду вас недооценивать.
— А я — вас.
Они посмотрели друг другу в глаза. Видя опасный блеск в пиратских очах Ипатова-старшего, Радмила снова ощутила стеснение в груди. Все-таки Виталий Викторович — личность потрясающая, хоть и мерзавец — первостатейный.
— Вы с Феликсом говорили обо мне? — спросила она некоторое время спустя.
— Пока нет.
— А будете?
— Может статься.
Ипатов-старший играл по своим правилам. Выудить из него хоть что-то без его желания не предоставлялось возможным.
— И что вы ему скажете обо мне? — Радмила сдержала тяжкий вздох.
— Лишь то, что может изменить ход его мыслей.
— Неправду то есть?
— Наоборот.
Радмила допила вино. Теперь оно невозможно горчило, или это во рту у нее? Она обвела печальными глазами затемненный элегантный интерьер ресторана. Красиво. Да, она тут совсем не к месту. Ее место за библиотекарской стойкой. «Дом Периньон», устрицы, консоме и французские десерты — это для тех, кто не родился Радмилой Тумановой.
Пора прощаться. С этим миром, иллюзиями и мечтами. Но не с Феликсом!
— Мы останемся с вами друзьями, Радмила? — Голос Виталия Викторовича неожиданно наполнился вкрадчивыми бархатистыми тонами.
Вот ведь какой! Только что угрожал, глумился, и вот уже о дружбе поет. Радмила мысленно вскипела.
— Если только расстанемся навсегда, — процедила она сквозь зубы.
— Навсегда не получится. По крайней мере, пока вы спите с Феликсом. — Ипатов-старший понимающе усмехнулся. — На вашем пути я, конечно, стоять не буду. Но я буду маячить за спиной…
— Тогда я не стану оборачиваться.
— Это правильно. Потому что если вы обернетесь — можете сделать неверный шаг, а я промахом обязательно воспользуюсь.
Радмила кивнула. Да уж, Ипатов-старший своего не упустит. Очень проницательный и умный враг. А она даже воевать толком не умеет.
От Феликса она не ждала вопросов. Она его самого не ждала в этот вечер. Он должен был уйти на запланированные съемки и вернуться лишь на следующий день.
