— Понимаю. Только… пропадет ведь она, Вольф. А так — хоть шанс.
— Знаешь, Эрих, — неожиданно улыбнулся майор, — мне до сих пор казалось — узнал я тебя за эти годы от и до. Характер твой, привычки… но вот сентиментальности я за тобой не числил. Да, именно сентиментальности… Мой бог, кто бы мог подумать, что Эрих Босса способен на переживания в духе Гете!
Смутил он меня. Что уж тут ответишь?
— Случая не представлялось. Когда в прицел тушу «дятла» сквозь дым ловишь, тут уж не до «Страданий молодого Бергера». Одна только мысль в голове бьется — на гашетку нажать, прежде чем тот,
— Ладно, — принял решение майор, отулыбавшись. — Откармливай свою аристократку с моего негласного благословления. Все одно в бой скоро, а там уже опять не до… котят будет.
Надеялся я, конечно, на этот исход, но в горле все равно отчего-то перехватило.
— Спа… спасибо, Вольф.
— Кстати, — добавил Кнопке, словно спохватившись, — у меня к тебе по этому поводу тоже разговор есть.
— Слушаю, господин майор.
— Пока все еще Вольф… Ты из той части совещания, где про дополнительное развертывание говорилось, что понял?
— Ну… что пополнят нас. Техникой… и личным составом. Вот только откуда этот личный состав возьмется — не совсем понял.
— Этот личный состав, — с непонятной интонацией заговорил Вольф, — на самом деле тот еще… подарочек. В общем — батальон наш развернут в полк. Реально, правда, мы по прежним имперским штатам хорошо если на усиленный батальон потянем, но суть не в этом, а в том, что максимум должностей нам нужно своими силами заполнить, не полагаясь на вновь прибывающее пополнение. Что, как понимаешь, даже с учетом нашего нынешнего сверхкомплекта весьма и весьма проблематично.
Мне даже интересно стало, какое ж нехилое пополнение ожидается? У нас сейчас «лишних», экипажей семь наберется… ну да, семь.
— А потому, — продолжал Вольф, глядя куда-то мимо меня, — как ни жаль мне такого отличного башнера лишаться, но как командир взвода Эрих Босса нужнее будет.
Оп-па! Приехали, называется. Иду я, значит, себе в чистом поле — и тут из-за угла панцер выползает!
У меня даже дыхалку второй раз за пару минут сдавило и голос сел, я аж на шепот перешел.
— Вольф… ты это… хорошо подумал? Ты, конечно, командир, всех насквозь видишь и меня знаешь, как собственный карман, но я-то себя тоже знаю. На панцер меня — куда ни шло, но взводный! И потом, это ж офицерская должность!
— Офицерская, — согласно кивнул Кнопке. — Только вот офицера лишнего мне на нее взять неоткуда. — И тут он неожиданно улыбнулся: — Я ведь на тебя, Эрих, перед самым Развалом рапорт для училища подал. А ускоренный, военного времени курс — как раз год с небольшим и получается.
— Ну… — развел я руками, — ну… ты, господин майор, тоже умеешь задачки задавать. Может, спрашиваю, мне еще и лейтенантские погоны полагаются?
Думал, Вольф мне сейчас ответит чего-нибудь в стиле: может, тебе сразу фельдмаршальский жезл выдать, или просто пошлет. А он искоса так на меня глянул.
— Посмотрим,
И, прежде чем я еще чего-нибудь сообразить успел, распахнул дверцу «ослика» и шофера задремавшего кулаком слегка ткнул. Тот вскинулся: «а, где, что», и — который уж раз на моей памяти — макушкой о верх кабины приложился.
В расположение мы вернулись уже под вечер. Ну и я, понятное дело, сразу к Фалькенбергу. Тот над горой мисок послеужиновых стоит, двум зеленоклювикам[11] — из той дюжины австрияков, что в прошлом месяце прибилась, — черпаком дирижирует.
Меня увидал — заулыбался так, что хоть на арену его выставляй вместо клоуна. И то сказать, такие разводы, как на его переднике, не у всякого клоуна есть. По ним, если у кого желание возникнет, все наши меню за последние два года отследить можно,
— А, — загудел довольно, — примчался, Босса…
— Где она?
— Босса, мальчик мой, — хрюкнул Фалькенберг, — тут такое дело… нет ее больше! Совсем нет!
И всхлипнул при этом так ненатурально, что у меня сразу от сердца отлегло. Нет, думаю, если бы и впрямь что-нибудь нехорошее приключилось — обстрел шальной, хотя какой, к свиньям, в тылу обстрел или гауптфельдфебель Аксель, — не так бы Гуго себя вел. Под кухню, конечно, прятаться не пытался бы, но рожей был бы не в пример бледнее.
— Захотелось мне, понимаешь, ребяток мясным на ужин порадовать. Непайковым. А она, как на грех, все перед глазами вертелась. Ну, я ее… это самое… и в котел. Не со зла, Эрих, ей-же-ей, само как-то вышло… зато супчик такой наваристый получился — глянь, как парни миски вылизали, до блеска.
— Вот тут-то ты, — ухмыльнулся я, — и прокололся, толстый. Потому как с этой козявки худосочной навару… блох с роты наловить, и то жирнее выйдет. В палатке ?
— Там.
— Ходил кто?
— Не-а.
Нырнул я в палатку, стою, моргаю — вечер, сумерки, — и никого не вижу. Даже на миг решил, что подколол меня-таки Фалькенберг. А потом вгляделся в дальний угол — и сразу на душе потеплело.
Свернулась моя принцесса под Гугиной шинелью, так закопалась, что снаружи одна макушка белеет. Я тихонько рядом присел, рукав отогнул — эх, думаю, до чего у нее сейчас мордочка уморительная. Прямо будить неохота — сидел бы и любовался.
Забавно, кстати, — она сейчас, когда спит, совсем дитем кажется. Днем лет на пять старше выглядела.
Хотя нет, думаю, не так — не старше. По-другому. Сейчас она мягче, нежнее… но ребенком ее уже не назовешь. Кончилось ее детство. А так — просто маленькая женщина. Красивая.
В общем, поглядел я так на нее минуту-другую, встал и тихонько, на цыпочках из палатки выполз.
Пошел в ремроту. Отловил там Михеля. Михеля, который… никак не могу фамилию его запомнить! Помню, что на «о» начинается и на «хаус» заканчивается, а вот что между, каждый раз из головы вылетает, как гильза стреляная… в общем, того Михеля, который унтерширмейстер [12].
Поймал его, в сторону отвел.
— Слушай, — говорю, — это у тебя ведь пуховый мешок спальный был?
— Почему был? Есть.
— Отдай.
Техник от такой наглости даже повеселел.
— Аппетиты у тебя, башнер! Больше ничего твое генеральство не желает? Как насчет пайка на две недели вперед? Или вот, слушай, может, тебе запоротый движок от панцера нужен? Третью неделю его таскаем, замаялись уже… а ты уж его местным как-нибудь сплавь или на борт вместо кроватной сетки привари, чтобы уж точно никакая «кума» не взяла.
— Серьезно, Михель. Отдай. Я… ну, то есть я, конечно, сволочь нахальная и все такое… только мне и вправду позарез нужно. Ей-ей, не пожалеешь — в лепешку расшибусь, но не пожалеешь!
— Расшибешься ты, как же… три раза, — ворчливо отозвался техник. — Или еще лучше — полыхнешь в своей консерве, и с кого должок потом требовать?
— Дашь?
— Очень серьезно надо ?
— Очень!
— Ладно, — вздохнул Михель. — Черт с тобой… отдам. Но учти, Босса, если ты мне за месяц чего- нибудь этакое… адекватно ценное не возместишь, я тебя сам в лепешку расшибу, а потом еще и к ходовому
