ГЛАВА 26
Первое, что я увидел, когда сознание вернулось ко мне, было лицо склонившегося надо мной кучера. Струи дождя в свете фонаря образовывали вокруг его помятой шляпы своеобразный нимб. Затем я почувствовал страшную боль около левого уха. Приподнявшись, я притронулся к голове и вздрогнул: от прикосновения боль многократно усилилась, пронзив мозг, словно иглой.
— Что произошло?
— Вас ударили по голове чем-то тяжёлым, — вполголоса пояснил кучер голосом Майкрофта Холмса, — минут двадцать тому назад, если судить по косвенным признакам. Очень умелая работа, между прочим. Удар был рассчитан на то, чтобы вывести вас из строя, но не изувечить или убить. — Он выпрямился и громко сказал, почти прокричал на том фантастическом смешанном языке, которым говорил кучер: — Шотландца преступники уволокли.
Собрав все силы, я поднялся на ноги. Окружающий мир опрокинулся, и мне пришлось напрячься, чтобы вернуть его в нормальное положение. Убедившись, что не буду спотыкаться на каждом шагу, я направился к вагону, в котором ещё совсем недавно ехал в обществе Макмиллана и четверых охранников, но Холмс остановил меня.
— Я не стал бы этого делать, мой мальчик, — негромко сказал он, вновь склонившись ко мне, — там может быть бомба.
— Бомба? — тупо переспросил я, уверенный, что ослышался. Но тут я почувствовал, что руки мои затряслись, и ещё через несколько секунд осознал, что мне очень страшно.
— По крайней мере, должна быть, — сухо добавил мой патрон. — Если вам уже лучше, дорогой сэр, — прорычал он на своём жутком эльзасском диалекте, — и вы можете держаться на ногах, то я помогу вам. Только смотрите не падайте!
— Спасибо, — ответил я, примем сначала по-французски, а затем по-немецки. Ноги у меня подгибались, как у новорождённого жеребёнка, но напряжением всех сил мне удавалось удержаться в вертикальном положении.
Майкрофт Холмс повернулся к собравшимся вокруг, выпрямился в полный рост и заговорил по- немецки таким внушительным тоном, который сделал бы честь самому фон Бисмарку.
— Господа, вы оказались безвинными жертвами преступления, совершённого врагами всех европейских государств. На вас пришлась вся тяжесть удара некоей организации, поклявшейся сорвать длительный и сложный переговорный процесс между важнейшими державами. Они уже совершали покушения на жизнь шотландского джентльмена и его слуги. На сей раз им удалось, как вы знаете, захватить шотландца. Это обязывает его слугу и меня последовать за ними. Удалось ли кому-нибудь заметить, куда они скрылись?
Раздался нестройный хор противоречивых ответов.
— Господа, — Холмс вновь обратился к пассажирам на безупречном немецком языке, — вы сможете помочь нам лишь в том случае, если дадите верные сведения. Прошу вас, подумайте, прежде чем говорить. Если мы станем гоняться за тенями, эти злодеи смогут добиться своей цели. Так. Вы, — он указал на Дитриха. — Что вы видели?
Охранник выпрямился, и я заметил на его лице две ссадины, которых не было во время нашего недавнего разговора.
— Что ж, мне показалось, что выше по склону холма происходит какое-то движение. Затем я увидел троих-четверых человек верхом; ещё трёх лошадей вели в поводу. Они ехали краем леса, насколько позволял уклон. Когда один из людей, собиравших хворост, помахал им рукой и попросил помочь, в него… в него выстрелили.
— Кто-нибудь не согласен с этим описанием? — спросил Холмс и услышал в ответ несколько незначительных поправок. — Было четыре человека и восемь лошадей. Нет, людей было восемь, а лошадей девять. Нет, на всех лошадях были седоки.
— Понятно. Они приехали верхом к месту, где определённо рассчитывали кого-то найти. — Он утвердительно взмахнул рукой в перчатке и продолжил расспросы: — Кто видел, что случилось в вагоне? — указал он на наш вагон.
— Кажется, кто-то выбросил из той двери чемодан, — неуверенно сказал один из мужчин. — Во всяком случае, было выброшено что-то из багажа, как мне помнится.
— И шотландца оттуда выгрузили, — добавил главный кондуктор. — Его выволок доктор. Вынес его, перекинув через плечо, как мешок, да так и пошёл, а охранник потащил за ним багаж. — Видимо, он был очень доволен своим подробным докладом, так как победоносно оглядел окружающих. (Я подумал, что мой глаз, кажется, не повреждён и начинает привыкать к вечернему полумраку.)
— Очень хорошо, — похвалил Холмс. — А вы можете описать багаж?
Главный кондуктор нахмурился и поджал губы.
— Такая кожаная штука, величиной, пожалуй, с ночную тумбочку, ну, может, чуть поменьше. — Он перевёл взгляд на меня. — А вы знаете, что это могло быть?
Я уже давно опасался самого худшего, и последние слова железнодорожника подтвердили мои опасения.
— Знаю, — вздохнув, ответил я; тяжкий груз неудачи обрушился на меня, пригибая к земле.
— Содержимое было важным? — по-немецки спросил меня Холмс.
— Чрезвычайно, — на том же языке ответил я. — Боюсь, что мой хозяин не простит такого упущения.
— Ваш хозяин, — Холмс продолжал говорить по-немецки, — знает, что вы делали всё возможное для защиты его лично и его дела. Он не будет настолько строг к вам, как вы сами к себе.
— Может быть, может быть, — покачал я головой, поняв, что Майкрофт Холмс всё ещё не закончил игру. — И что же нам делать?
— Нет никакого смысла слоняться вокруг поезда в ожидании помощи. Железнодорожная служба сделает всё, что следует. Джеффрис, нам нужно взять упряжных лошадей и отправиться вслед за похитителями. — Мы продолжали говорить по-немецки, и при этих словах из группы людей, столпившихся вокруг, послышались протестующие возгласы. — Не волнуйтесь, добрые граждане, — успокоил их Холмс, — когда путешествует такая важная персона, как этот шотландец, то за графиком движения поезда внимательно следят. Мы знаем, что помощь уже идёт, но, если мы хотим избежать самого худшего, следует
